Русская душа и нерусская власть - Миронова Татьяна (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью txt) 📗
Подобные различия находим во взглядах русских и западноевропейцев на власть.
Власть, воспринимаемая властителем как приобретение, удерживается им как богатство и влечет за собой непременную узурпацию с применением силы. Такая власть ради власти сопровождается излишествами, которым сопутствует нарастающая некомпетентность. Именно поэтому западноевропейская цивилизация выработала множество мер, называемых демократическими институтами, ограничивающими пребывание руководителей во власти.
Власть, организованная по принципу бытия, строится на ответственности руководителя перед подчиненными, а, следовательно, обязывает его быть компетентным в управлении. Эта власть, основанная на долге и совести, не регулируется законами и выборными технологиями, именно такая власть представляется в русской политической жизни идеалом.
Даже в Вере западноевропеец и русский в корне отличаются друг от друга. Вера, строящаяся на принципе обладания, — это получение ответов на вопросы бытия, ответов, которые не нуждаются ни в каких доказательствах, они сформулированы в виде догматов. Человеку надлежит их усвоить, чтобы освободиться от тяжелой необходимости самостоятельно мыслить, искать решения трудных жизненных вопросов. Католическая церковь с ее жестким догматизмом, непонятным народу латинским богослужением, отпущением грехов за деньги, жесткими катехизисами является наглядным примером Веры, основанной на принципе обладания.
А вот Вера, опирающаяся на бытие, — это живое общение с Богом, сердечная молитва, самостоятельный поиск ответов на мучающие нас вопросы, это поиски смысла жизни, опять же через самостоятельное проникновение в Св. Писание, словом, то, что называется богообщением и не может быть сковано догматизмом и жесткими канонами. Именно такова Православная Русская Церковь, где служба изначально понятна и доступна любому человеку, катехизисы отсутствовали, а отпущение грехов за деньги полагали кощунством.
Даже взгляды на любовь и брак у нас с западноевропейцами не схожи. Любовь, опирающаяся на идею обладания, — это стремление покорить другого, сделать его своим приобретением. На любовь смотрят почти как на лишение свободы. Отсюда проистекают брачные контракты, движения феминисток, выступающих за освобождение женщины, измены и разводы как бегство на свободу и поиск новых предметов обладания.
Любовь, основывающаяся на идее бытия, созвучна именно русским представлениям о жизни, это существование двоих как «единой души и единой плоти», отсюда очень точно по смыслу выражено «моя половина», потому как только в единстве, только вместе муж и жена образуют единое целое. Такая любовь не требует обязательств и брачных договоров, потому что изначально зиждется на идеальной установке — дойти вдвоем, рука об руку до гробовой доски, жить долго и счастливо и умереть в один день.
Достаточно доказательств, что основные пласты жизни у европейцев и русских организованы по-разному. Но ведь в русскую картину мира сегодня активно внедряют именно западноевропейские образцы обучения, общения, власти, веры и любви. В образовании нас переводят на поголовное тестирование, учителей открыто, в документах именуют предоставляющими образовательные услуги. В общении заставляют жить по законам Карнеги, убеждая нас в необходимости притворяться, чтобы подчинить, подмять под себя собеседника, не желающего расставаться со своей точкой зрения. Во власти нам навязывают убежденность, что ответственность и долг властителям не нужны. Их задача, дескать, подчиняться законам, которые тем временем власть имущие переделывают под свое безответственное правление. В Вере нас приучают к католическому догматизму, запрещая думать и рассуждать. В любви нам навязывают идею физического и материального обладания с закономерно следующими из нее брачными контрактами и так называемыми «гражданскими браками» как наименьшим ограничением свободы.
К счастью, все это действует в России плохо, не приживается пока, потому что в русском языке существует мощное противоядие — преграда для представлений, основанных на западной по происхождению идее обладания. Вот примеры разных национальных типов поведения в истории. Выдающийся русский лингвист А.А.Шахматов, получив письмо от своих земляков, крестьян Саратовской губернии о царящем там голоде, отказался от места адъюнкта Российской Академии наук и уехал на родину, чтобы помочь крестьянам преодолеть голод и эпидемию. С другой стороны, великий Гегель, получив приглашение работать в престижном университете, живо откликнулся письмом к ректору: «А сколько кулей полбы я буду получать за свои услуги университету?» И это естественное восприятие мира русским ученым и немецким мыслителем. Оно исходит из языка. В русском мы знаем формулу владения — у меня есть. Собственность по-русски не завоевывается и не захватывается, это то, что дано, и точка. В немецком же формула владения — Ich habe, в английском — I have. У нас этот корень, напоминаю, представлен в слове хапать. Завоевательность, напор, стремление получить прибыль любой ценой кроются в корне этого слова, вот почему оно получило у нас весьма пренебрежительный оттенок.
Формула владения у меня есть в русском языке бытийна. И русская грамматика тоже основана на понятиях бытия, а не обладания. Именно глагол быть формирует наше будущее время, сослагательное наклонение. Этот глагол в качестве нулевой связки участвует в русской формуле собственности — вместо подчеркивания мой сын, мой дом, моя машина мы чаще говорим — у меня сын, у меня дом, у меня машина. Наконец, именно бытийный корень бы-содержится в словах, обозначающих обладание и связанные с ними действия: добыча, добывать, прибыль, прибыток, сбыт сбывать.
Само слово богатство показывает, что русские воспринимают нажитое имущество как достаток, дарованный Богом, значит, за свое достояние перед Богом отвечать, с умом и душой им распоряжаться.
Показательно отношение русских и к деньгам — символу богатства и накопления. Пословицы и поговорки нашего народа концентрирующе выставляют деньги второстепенной областью человеческой жизни: «Деньги не голова: наживное дело». «Не деньги нас наживали, а мы — деньги». «Деньги — забота, мешок — тягота». «И то бывает, что и деньгам не рад». Богатство в русских представлениях связано со злом и пороком, оно не радует и не спасает душу: «Богатому черти деньги куют». «Через золото слезы льются». «Деньгами души не выкупишь, пусти душу в ад, будешь богат». Русское убеждение, хранимое пословицей: «Деньги могут много, а правда — все», — показывает многовековое критическое отношение нашего народа к наживе. О том, что это отношение остается неизменным и по сей день, свидетельствует пренебрежительное современное именование денег различными «эвфемизмами»: деревянный (рубль), зелень, капуста, бакс, бакинский рубль (доллар). Они наследуют такое же пренебрежительное отношение к деньгам на Руси, когда копейкой называлась монета с изображением Георгия Победоносца с копьем, а рублем (буквально: обрубком) — часть драгоценного металла, отсеченного от слитка гривны.
Торговля в русском менталитете, в отличие от западноевропейского, — дело не почетное, хотя и необходимое. Корень этого слова торг-исконно означает «исторгать». «вырывать», «вытягивать», то есть извлечение прибыли при торговле изначально расценивалось как «вырванное, отторгнутое у кого-то имущество». Не обманешь — не продашь, — такова поговорка, выказывающая русское отношение к торговле. И именования людей, занимающихся торговым промыслом, при всей нейтральности значений рано или поздно в нашем языке приобретают негативный оттенок: купец, торговец, торгаш, продавец, лавочник, приказчик. Сегодня негативные оттенки стремительно обретают слова бизнесмен, менеджер, банкир.
Особенно выразительно в русском языке отношение к ростовщичеству, именуемому с древности лихвой. Лихва (излишек, прирост капитала, ссудный процент) и лихо (зло, рождаемое излишеством), — в русском языке слова одного корня.
Но самым мощным барьером приобретательству и накоплению в русской языковой картине мира является активное использование в языке слов со значением «дать, давать, дарить», противоположным идее накопительства и приобретательства.
