Код Альфа - Витич Райдо (книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
Как узнать поворотные точки, чреватые для человечества сменой направления, как понять какое направление верно, как узнать, как вообще произошел человек, почему и зачем, как занять место среди массы миров, систем и сущностей на равных и на гармоничной основе взаимодействий?
Прецедентов не было. Не было возможностей для исследований. Не было синхронизации и пути перехода. Освоенная лента времени и пространства стала узкой, все его многообразие и простор стал мал для осознания. Человек вырос из него и захотел понять, что там за гранью, какова его роль, его место в этой глобальной системе? Не вселенная как представительница космических просторов привлекала внимание, а вселенная иного плана, вселенная миров и параллельностей. И появился шанс.
Так случилось, что Станислава Русанова послужила и опорной точкой и толчком и способом использовать этот шанс, продвинуться, пойти дальше. Вооружиться не техническими средствами, но знаниями.
— Пионерам всегда тяжело. Именно они собирают львиную дозу "шишек", — заметил Шульгин. — Но факт, что такие появляются, факт, что их немного. И факт, что мы до сих пор не знаем систему их появления, причину, следствие, взаимосвязь с поворотными точками, мирами. А в этом что-то есть. Теория случайности, доказанная Пиергофом гласит, что случайность дитя закономерности. Как мы еще проверим, проведем настолько масштабный эксперимент? Твой капитан выдает очень интересные данные. Показатели психофизического и энергетического состояния очень любопытны. Это уникальный материал, который поможет разрешить массу вопросов.
— Не уговаривай, я понимаю, — кивнул Казаков. — Но девочку мою вытащи! — пригрозил пальцем.
— Я еще ни одного не оставил, — даже обиделся Шульгин.
— Извини. Держи меня в курсе, — вздохнул, задумчиво посмотрев на дисплей мониторов: держись Стася. — Ребята будут готовы уйти за группой в любой момент.
Шульгин отвел взгляд, промолчав.
Станислава остановила кровь, сполоснулась и сполоснула рубашку, посидела, приходя в себя и, пошла обратно на плац.
Занятия по контактному бою без оружия подходили к концу. Чиж уложил Яна, придержал почти нежно в падении, чтобы тот не сильно зашибся. И в тот же миг почувствовал удушье. Его словно схватили за горло стальные клешни. Мужчина рухнул рядом с напарником, захрипел, пытаясь избавиться от невидимого душителя.
Пацавичус понять не мог, что происходит, затряс Николая:
— Ты чего?! Чего?!
Иштван рванул к нему, Сван кинув гантели ринулся на помощь. Иван же замер и медленно повернул голову в сторону Стаси. Та стояла за стеклом зала и невидяще, ненавидяще смотрела на Чижа. Каменное, отстраненное лицо и жуткий взгляд сказал больше, чем слова. Федорович инстинктивно шагнул к женщине, загораживая собой вид на бойцов, в частности на Николая. Взгляд Русановой уперся в лицо Федоровича и смягчился. Женщина очнулась, тряхнула волосами и, настороженно покосившись на капитана, повернулась и отошла в сторону раздевалки.
Иван белый от ярости и понимания, какую бомбу ему подсунули, посмотрел через плечо на ребят. Чиж уже не хрипел — отпустило. Пытался отдышаться и оттирал кровь, которая пошла из носа от напряжения. Ян придерживал его за плечи, Иштван вытащил гемогубку из аптечки и приложил к переносице. Сван уперев руки в бока стоял и смотрел на ребят сверху вниз, потом уставился на капитана:
— Какого черта? — прошипел и было видно, что-то мелькнуло у него, но не оформилось в догадку.
Федорович не знал, что ответить, чтобы придумать такое. Да и не хотелось придумывать, если честно. Но правду говорить нельзя.
Мужчина осел на скамью, потер затылок и постановил устало:
— Свободны до обеда. Перерыв братья.
Теофил видел, что произошло и сразу понял, что дело тут не чисто.
Подошел к Стасе, что остановилась у окна и молча наблюдала работу фонтанов внизу, в огромном холле — парке.
— Ты не Стася, — сказал тихо, не обвиняя. Он еще не верил сам тому, что говорит и робел, боясь ошибиться, обвинить напрасно. Обидеть.
"Стесси" — раздалось в голове, при этом девушка даже не повернулась к нему. Минут пять ушло у Локлей на осознание, что говорят мысленно, говорит неизвестно с кем, что не ошибся — перед ним не его ангел. С трудом отмел мысль о демоне и спросил:
— Где Стася?
Молчание. Только осадок горький на душе, но его ли, ее?
— Безумство, — прошептал. — Я новичок здесь. Думал, здесь богов обитель, а Стася — ангел. Мне много непонятно, многое не укладывается, отвергается, но я все больше убеждаюсь — прав. Она ангел и люди здесь ей подстать. Они безумны и прекрасны, свободны и чисты как снег на вершинах Перенеев.
Трудно говорить с тем, кто ведет себя как демон, пышет чернотой почти осязаемой, но если дома Теофил бы поспешил исчезнуть или вступить в бой, тут не мог. Ему казалось так и надо, так сделала бы его любимая — поговорила. Она бы не ушла, не поспешила осудить или уничтожить, она бы понять попыталась, изменить, показать отвратность, низость ненависти, черноту злобы.
Кощунство — демон в стане ангелов. Подло ничего не сделать.
Мужчина осторожно, робко дотронулся до плеч женщины, положил ладонь на плечо грея его и надеясь своим теплом лед желчи, горечи, обид чуть растопить. Не для себя — для Стаси.
— Верни ее, освободи. Я далек от этого мира, мой дом во тьме веков, как говорят здесь. Но я преодолел его и готов преодолеть тьму раз столько. Готов на все. Верни ее, возьми лучше меня.
Женщина повернула в его сторону голову, в глазах плескалось недоверие и изумление:
"И жизнь готов отдать?"
"Да", — не думая, заверил. Внутри же все дрожало. Страх за любимую, беспокойство за богов, их мир, что вольно или нет, но на мир людей имел влияние, сковывал сердце. Он не думал прав или нет, он понимал, что должен что-то сделать и если б раньше схватился за меч, свернул шею, тут замешкал. Нет, не боялся за себя, хотя робел, страшился сделать то, за что осудил бы его ангел, что навредило бы здесь всем.
"За женщину готов отдать жизнь?"
"Да. Верни ее, прошу. Пожалуйста, скажи, где хоть искать. Что с ней? Что происходит"?…
Ее интересовало другое. Женщина повернулась к Теофилу, во все глаза уставилась ему в глаза, пытаясь найти фальшь, ложь и не находила:
"Ты готов пойти в неизвестность, готов отдать жизнь за женщину?… Почему?"
— Люблю, — прошептал, в этот момент искренне пожалев женщину, не знающую что это такое. Теперь понятна стала ее злость. — Люблю. Нет в мире выше, чище больше, чем любовь. Она дана нам как благословление свыше. Она и губя, делает счастливым. Мне ничего не надо, веришь? Там, в свое время я был знатен и богат, имел связи, возможности, но был несчастен, сир, и не жалею что все бросил и теперь у меня лишь эта странная одежда да небольшая зала названная комнатой. И все же, я здесь богат сильнее, больше, чем там был. Здесь я счастлив богатством этим. Воины, с которыми я познакомился — Боги благородства, любимая — ангел. Я равен им, принят равным. Кто я и кто они, но разве это дали мне понять? Отвергли, бросили, не объяснили?… Они тоже любят. Ты посмотри на них — они любят. Не делят это чувство на пол и сан, на возраст или положение в обществе. Они как братья друг другу. Мне многое еще не ясно, но главное я понял — здесь живет любовь, она цветет здесь в каждом взгляде, жесте. И это доказательство того, что здесь обитель Бога. Ты зря пытаешься напасть — любая злоба, ярость пуста и слаба против истинной любви. Все низменные чувства в миг разлетятся, в прах падут, уйдут, следа здесь не оставив. Утолись же не злостью, а любовью, и излечись. Да ненависть, как болезнь, чума и тут лекарство — любовь и вера. Пойми, обида рождает ненависть, а ненависть бесплодна, она рождает только пустоту.
Женщина внимательно слушала его, но было видно не согласна, не понимает.
— Верни, прошу, Стасю.
"Не понимаю, о ком речь. Я — Стася", — холодно прищурилась и гордо вздернула подбородок.
