Свадьба в Катманду - Агишев Одельша (мир книг .TXT) 📗
— Игорь! — позвали сверху.
Весь приникнув к фреске, он отозвался не сразу.
— Сабашников, Игорь!
Он поднял голову.
— Там тебя девушка спрашивает.
Он почувствовал, как его лицо поневоле растекается в глупой счастливой улыбке, и, отложив кисточку и приглаживая волосы, выскочил по лесенке из раскопа. Перед ним стояла незнакомая девушка лет двадцати, темноволосая, в брючках, с бумажкой в руке.
— Здравствуйте, товарищ Сабашников, — произнесла она, старательно выговаривая русские слова. — Я Дэвика Биджаи из Непала. Я должна проходить практикум. Вот. — Она протянула ему свою бумажку.
«Направляется для прохождения курсовой практики… в качестве… по теме…» — без всякого интереса прочел Игорь.
— Так, ясно. А вы хоть что-нибудь умеете?
— Я… не знаю.
Игорь вгляделся в нее и вдруг узнал:
— Зато я знаю. Танцевать ламбаду вы не умеете.
Это была та самая студентка, что на дискотеке так и не присоединилась к общей «змейке», несмотря на уговоры.
Краска залила все ее круглое, темноглазое, смуглое личико. Девушка отвела взгляд, потом тихо, но твердо сказала:
— Комплексировать… не означает… не уметь.
— Вот как? — рассмеялся Игорь. — Прекрасно. Мы тут тоже иногда устраиваем танцы — вот и посмотрим. Договорились?
Она снова покраснела, опустила голову, кивнула.
— А пока пойдемте со мной.
«Совсем дикая. Дитя Гималаев», — подумал Игорь.
Они спустились в раскоп и подошли к фреске. Оказалось, что Дэвика кое-что знает и закрепитель от лака для ногтей отличает вполне уверенно.
— Ну вот и давайте, действуйте. Я буду счищать, а вы обрабатывайте.
Поначалу Игоря томило желание немедленно отвязаться от нее, сплавить кому-нибудь другому, но уже к концу первого дня «дитя Гималаев» так уверенно держала в своих смуглых детских пальчиках и кисточку, и скребок, и нож, и лопату, что Игорь оставил ее у себя в помощницах.
А через несколько дней случился завал.
Двое молодых практикантов долго колдовали над сводчатой нишей, заделанной тесаным камнем, пытаясь сквозь узенькую щелку в кладке определить, что она за собой скрывает.
— Может, вскроем?
— Да что ты, нельзя! Не знаешь, что ли? Надо разрешение.
— Да какое тут разрешение! Они на неделю совещание развезут. А тут смотри — вот оно, святилище огнепоклонников. А может, и могильник… Или просто клад времен Александра Македонского!
— Ты думаешь?
— Да тут и думать нечего: приглядись, там же блестит. А что касается разрешения, так мы же все равно первые на эту нишу вышли. Приоритет за нами, понял?
Видимо, «приоритет» прозвучал убедительно.
— Ладно. Давай, знаешь, высадим один камень, чтобы просто посмотреть. Всего один, вот этот, самый маленький…
Два раза, только два раза они успели ковырнуть нишу ломом.
— Эй, что вы делаете? — закричал Игорь, работавший неподалеку вместе с Дэвикой.
И тут ухнуло. Огромный пласт земли, щебня, камней тяжко осел в раскоп, и Игорь едва успел выдернуть из-под него Дэвику. Мгновенно стало темно и невыносимо душно. Их зажало в щели в самом углу раскопа. Сверху оседал грунт. Дэвика тонко вскрикнула. Где-то в стороне стонал один из виновников.
Игорь уперся ногами в подвернувшуюся доску, а руками пытался удержать сползающий на них брезент, одним краем попавший под завал. Дэвика прижалась к нему. Сыпались камни, земля. Пыль забивала глаза, рот. Брезент оседал. Где-то наверху кричали, бегали.
Сколько времени они стояли так? Над головой лязгали лопаты, доносились голоса, а камни все сыпались, шли на них, и они уже по пояс были погребены, и только небольшое пространство над головой позволяло дышать. Тот парень все стонал рядом.
Игорь, теряя сознание, стал сползать по стенке. Брезент надвинулся сверху неимоверной тяжестью. Дэвика беззвучно плакала. Две грязные дорожки слез струились по ее щекам. Она упиралась кулачками в доску и плакала. Потом отпустила доску, и та немедленно прижала ее к стене. Дэвика вскрикнула, забилась, теряя разум. Нечеловеческим усилием Игорь отвел доску на несколько сантиметров и, снова почти уплывая в беспамятство от удушья и боли, пробормотал:
— Хеттская… ловушка…
Дэвика стихла, смолкла в беспамятстве в щели между его ногами и руками.
Потом она слышала, как он повторял в полубреду, сгибаясь под оседающим брезентом:
— Ловушка, понимаешь?.. Значит, там… действительно что-то есть…
Тяжелая масса щебня ударила его в голову, и чей-то голос совсем близко произнес:
— Эй, вы живы?
Дэвика молчала. Игорь захрипел.
— Живы! — радостно завопил голос, и тут же на Игоря осела удушающая волна.
Три дня он провалялся в палатке медпункта, сочинив за это время письмо Вике, в котором назначал ей железный и окончательный срок ее приезда. Для Дэвики вызывали «скорую» из Ферганы, но все обошлось легким вывихом. Тому практиканту, что заявлял о своем приоритете, повезло меньше. С многочисленными переломами его увезли в больницу. Второй не пострадал.
Когда Игорь вернулся на раскоп, он узнал, что оказался прав: завал вызвала древняя ловушка по типу тех, что устраивали в своих крепостях хетты. За прошедшие века она, конечно, повредилась, но шахта, пробитая когда-то в скальном теле горы, продолжала исправно подавать со склонов мелкие камни и земляную осыпь, которые едва и не захоронили всех, кто был на дне раскопа.
А за ловушкой действительно оказалось захоронение. Правда, оно было давно разграблено неизвестными гробокопателями, пробившими узкий лаз с другой стороны, но по некоторым сохранившимся деталям одежды, оружия и украшений можно было предположить, что это был согдийский князь. Когда Игорю показали полуистлевший лоскут одежды, он вздрогнул: это явно была часть того охряно-желтого камзола, который на древней фреске красовался на плечах князя, сопровождаемого юной красавицей…
И еще один славный день случился у Игоря в тот сезон в Кок-Янгаке.
С утра он мылся, брился и одевался в своей палатке часа два. Когда он вышел в костюме, при галстуке и с букетом собранных на заре на горном склоне цветов, кто-то из археологов, попавшийся навстречу, прямо ахнул:
— Ну и ну! Что это с тобой, Игорь?
— День такой, — смущаясь, отвечал он.
— Какой?
— Да вот… невеста должна приехать.
— A-а… Ну тогда заглядывайте вечером к нам.
— Спасибо.
Он стоял на автобусной станции с букетом в руках и ждал. Когда последний пассажир вышел из очередного междугородного «Икаруса», Игорь отвернулся и отошел. По-прежнему стояла жара. Букет увядал. Игорь ослабил узел галстука.
— Товарищ Сабашников, — раздалось сзади.
Он обернулся. Это была Дэвика. Одна рука у нее еще была на перевязи.
— Не нужно ждать, — волнуясь, сказала она. — Она не придет.
— Кто она? — растерянно спросил он.
— Виктория. Вика.
— Откуда ты знаешь?
— Я сегодня телефонила Ташкент, на кафедра. По вопрос мой практикум… И там девушка мне сказала…
Игорь изменился в лице:
— Что случилось? Она жива?
— О да, очень живая, — заторопилась Дэвика. — Но она не придет. Совсем не придет.
— Да почему?
Дэвика отвела взгляд и несколько мгновений молчала. Потом решилась:
— Товарищ Сабашников, она поженилась.
— Что? — тихо спросил он.
— Да, так, — снова отвернувшись, повторила Дэвика. — Она поженилась на один наш студент, он тоже из Непала.
Игорь круто повернулся и побежал к кассе автобусной станции. Народу не было.
— Мне в Ташкент, один! — Он торопливо совал в окошечко деньги.
Тихо подошла Дэвика, встала рядом.
— Не надо ехать, товарищ Сабашников. Виктория там нет. Они с Нарайян летели в Непал, Катманду.
4
Полосатое такси не слишком стремительно везло Игоря и Дэна за покупками. Дэн, уже не раз бывавший в Катманду, показывал что-то в окно, объяснял, но Игорь лишь безучастно поглядывал на проносящиеся мимо кирпичные домики, манговые рощи и небольшие храмы индуистского стиля. Там, в доме Шармы, он вольно или невольно втянулся в обсуждение, забылся, всерьез заинтересовался историей с запечатанной каменной дверью, но сейчас им с новой силой овладело все то, что преследовало эти два года, к чему он постоянно возвращался в мыслях.
