Ты мой навсегда! - Кауффман (Кауфман) Донна (книги хорошего качества txt) 📗
Маршалл не счел нужным ответить.
– Ты уже связался с кем надо?
Иногда Тиг ненавидел себя за свою проницательность. Снова он задал себе вопрос, почему его так задевает, что Марш приехал только из-за обещанной услуги. Разумнее было бы спросить себя, почему Марш вообще попросил об услуге. Что значит для него эта женщина?
– Пока нет. А что, нашей мисс Макклюр уже невтерпеж?
– Доктор Макклюр.
Тиг пропустил его реплику мимо ушей.
– Я предупреждал, что это будет непросто. Я дам ей знать в свое время.
– Но ты можешь провести ее туда?
Тиг шестым чувством почуял неладное. Однако у него хватило самообладания, чтобы ничем не выдать внезапную настороженность. Он не должен выходить из той роли, которую старательно играл в течение всего года. Паршивая овца в стаде, нерадивый отпрыск одной из самых состоятельных семей в округе Будри, отщепенец, которому наплевать, что о нем думают. Он был рожден для этой роли.
– Да, я ее проведу.
Марш улыбнулся.
– Спасибо. Я очень ценю твою помощь в этом деле.
Улыбка Маршалла казалась непринужденной и искренней, но Тиг кожей ощущал какую-то опасность.
– А что, если она найдет там, в дельте, лекарство от рака или что-нибудь в этом роде, тебя повысят в должности?
Марш рассмеялся.
– Ты же знаешь, деньги Салливэнов покупают должности, но только государственные, а не ученые. Однако честно скажу, для нашего университета это настоящая удача, и, если я облегчу доктору Макклюр проведение исследований в наших краях, мне это совсем не повредит. – Я никогда не слышал об этой самой этноботанике, пока ты ее не упомянул, – признался Тиг.
– Доктор Макклюр – известный ученый в этой области. На ее счету немало открытий. Она много путешествовала – и самостоятельно, и вместе с отцом, когда он был жив. Ее отец был выдающейся личностью. В научных кругах о нем ходят настоящие легенды.
Тиг слушал вполуха, ему интереснее было наблюдать за выражением лица Марша. Его брат любил свою работу. У Маршалла хватило силы, чтобы пойти своим путем, и Тига это искренне восхищало. Пожалуй, это было единственное, что роднило их.
Детство Тига по милости отца превратилось в ад. Но Маршу тоже пришлось нелегко, хотя внешне все обстояло, казалось бы, благополучно.
Нельзя сказать, чтобы брат когда-нибудь питал к Тигу благодарность за его попытки помочь. Тига всегда забавляло, что по иронии судьбы он, может быть, лучше других понимал, через какие испытания довелось пройти Маршу.
В конце концов, они оба были незаконнорожденными.
Но в детстве Марш никогда не благодарил его за заступничество. Тиг, не раздумывая, пускал в ход кулаки, в то время как Марш предпочитал действовать мозгами. Он сохранил эту подчеркнутую независимость и тогда, когда они стали взрослыми. Возможно, не без оснований – в конечном счете Марш достиг, чего хотел.
Может быть, Тиг вкладывал в эту необычную просьбу о помощи то, чего там не было в помине. Они взрослые люди. Возможно, Марш просто пытается поддерживать таким образом родственные отношения.
Тиг едва не поперхнулся от этой мысли.
– Я свяжусь с ней, когда придет время, – коротко сказал он.
– Спасибо, Тиг. Я действительно очень благодарен.
В воздухе повисло напряженное молчание. Марш встал, рассеянно поправил стрелку на брюках.
– Не останешься выпить пива? – Тиг понятия не имел, почему он это сказал. Разве только ему внезапно стало жаль разрывать эту новую связь, возникшую между ними. Глупо. Тиг давно взял за правило никому ничего не предлагать. Никогда. Он делал то, что делал, потому что сам того хотел. Никто ничего ему не должен. И он никому не должен.
Кроме бабушки. А скоро он расплатится и с этим долгом. Если это вообще возможно.
– Нет, мне надо возвращаться.
Тиг подавил вздох облегчения, одновременно испытывая легкую обиду из-за его отказа. Впрочем, это глупо.
Глупо чего-то хотеть. Еще глупее в ком-то нуждаться.
Неловкое молчание затянулось, и он почувствовал, что Маршалл тоже не знает, как закончить разговор. Тиг заметил, что его пальцы сжались в кулак. «Чтобы нечаянно не протянуть руку на прощание?» – с горечью подумал он.
Руки Тига под столом тоже сжались в кулаки.
– Ладно, как-нибудь в другой раз.
Теперь настала очередь Маршалла вздохнуть с облегчением.
– Непременно.
И он ушел.
Тиг уставился на дверь, ощущая в груди тягостную пустоту.
Потом, грубо выругавшись, он схватил телефонную трубку. Он здесь для того, чтобы делать дело. И ничего больше. К черту и его братца, и эту взъерошенную девицу.
Он должен сделать одно дело. А потом ноги его не будет в Брюно и вообще в Луизиане.
Открыв дверь квартиры, Эрин устало потерла глаза. Еще одна бессонная ночь в университетской лаборатории. Она добросовестно перерыла все архивы, но не нашла для себя ничего нового. Впрочем, она на это и не рассчитывала. Но Эрин не была бы настоящим ученым, если бы не изучила все данные, собранные в местном колледже.
А собрано было немало. Эрин запоем прочитала рассказ очевидца о различных обрядах Рада и Петро, датированный концом 1800-х. Реакции некоторых участников этих диких, необузданных ритуалов отличались друг от друга. Но она не нашла новых данных, которые подвели бы ее к разгадке причин. По крайней мере, ничего, связанного с фармакологией.
Много лет проведя с отцом на Гаити и в Африке, Эрин по опыту знала, что местных посвященных, или бунси, как называли последователей культа вуду, почти невозможно убедить, что фантастические действия, совершаемые участниками ритуалов, объясняются какой-то вполне научной причиной.
Сам Мак, как и многие до него, был убежден, что этому существует медицинское объяснение. После многочисленных исследований Эрин тоже увлеклась этой идеей.
Но она приехала сюда не для того, чтобы переубеждать бунси или дискутировать по поводу их религии. Научные выводы она сделает сама. Они вольны с ними соглашаться или не соглашаться. Все, что ей от них нужно, – это доверие. Ей нужно, чтобы они поделились с ней растениями и снадобьями, которые используют в своих ритуалах.
– И мой пропуск туда – сумасшедший каджун с пистолетом, – вслух пробормотала она, сваливая на стул у двери рюкзак, набитый документами. Избавившись от тяжелой ноши, Эрин блаженно потянулась.
– Сегодня я без пистолета, мой ангел, – донесся из глубины квартиры низкий глубокий голос.
На долю секунды Эрин замерла. Этот голос занимал ее мысли всю неделю. И эти мысли не всегда носили деловой характер. Она силилась убедить себя, что охватившая ее нервная дрожь вызвана нетерпением узнать новости о мамбо. Но Эрин сомневалась, что ее гость явился под утро, чтобы говорить о делах.
– Прячешься от очередного ревнивого мужа, Комо? – насмешливо спросила она.
Он протяжно рассмеялся. Смех разлился в жарком воздухе, обволакивая сладкой истомой. Опасный смех. Ее сердце бешено заколотилось. Наверняка этот человек прекрасно видит ночью, как все истинные хищники. Иначе она бы не удержалась от искушения спрятаться, забиться в какую-нибудь щелочку и затаиться, как мышка.
Погоди-ка! Отчего это здесь так жарко? Ну конечно! Опять!
Не зажигая света, она прошла к кондиционеру.
– Выключен. Ты выключил кондиционер.
Она резко повернулась туда, откуда раньше раздался голос. Там стояла ее кровать.
Эрин смутно различила огромную темную фигуру, растянувшуюся во весь рост. Против воли, она много раз представляла его себе на этой постели. В жизни Тиг оказался гораздо больше, чем в ее воображении, – он едва умещался на кровати. Впрочем, в ванне тоже.
– Я привык к жаре, мой ангел, – сказал он и, помедлив, добавил: – Я люблю жару.
Чувствуя, что стремительно тонет, Эрин с усилием стряхнула чары, которыми опутывал ее этот обольстительный голос.
– А я нет. Последние несколько часов я только и мечтала о прохладной комнате и холодном душе.
– Душ свободен, дорогая.
