Мужья и любовники - Харрис Рут (читать книги полностью без сокращений TXT) 📗
Так родилась идея.
– Почему бы вам не написать статью об одиноких женщинах и деньгах? – обратилась она к Лэнсингу Кунзу, поговорив предварительно на эту тему с десятком женщин. Она разговаривала с Мишель, которая зарабатывала кучу денег; с Нормой, которая зарабатывала столько же, сколько и она; с секретаршами и операторами фотокопировальных машин, у которых денег было еще меньше. Неспособность распорядиться деньгами была, похоже, общей проблемой работающих женщин.
– Отличная идея. «Космополитен» ухватится за такую статью, – сказал он, сразу же согласившись.
Лэнсинг, человек с сильно развитым хватательным инстинктом, прикрытым, правда, аурой образования, полученного в Йельском университете, был довольно заурядным экспертом по финансовым вопросам, державшим контору в Чарлстоне, Северная Каролина. По совету Тома Штайнберга он начал издавать газету, и хотя убытков она не приносила, сенсации в мире тоже не сделала. Подобно многим другим клиентам, Лэнсинг немного разбирался в вопросах связей с общественностью и всегда хотел увидеть свое имя в печати.
– Когда статья будет готова?
«Космополитен» напечатал статью. Лэнсингу достались авторская подпись и гонорар. Насчет авторства Кэрлис было все равно, но что касается гонорара она считала, что может рассчитывать хотя бы на часть, не говоря уж о надбавке. Она вспомнила совет Мишель и пошла к Тому.
– Да что там говорить о гонораре? – сказал Том отеческим голосом, посасывая лакричную палочку, от которой чернели десны. – Это же копейки.
– Для меня это не копейки, – сказала Кэрлис. – Работу делаю я, а деньги получает Лэнсинг. Это несправедливо.
– Да ну, ерунда, – примирительно заметил Том. – Мы это тебе как-нибудь компенсируем.
– Вы хотите сказать, что я получу надбавку? – спросила она.
– Я хочу сказать, что мы для тебя кое-что сделаем, – ответил он, и на его лице появилась добродушная приятельская ухмылка. – Обещаю.
– Обещаете? – переспросила Кэрлис, явно собираясь поймать его на слове. – Когда?
– Обещаю, – повторил Том. – А у нас как в банке.
– Итак, я получу надбавку? – сказала она, пытаясь добиться от Тома твердого слова.
– Не будь занудой, Кэрлис. Я же сказал, мы о тебе позаботимся. Поверь, ты не будешь разочарована. – По лицу ее он понял, что она готова взорваться. Он подмигнул ей и улыбнулся. – Ну же, будь хорошей девочкой. Кэрлис. Поверь, ты получишь все, что заслуживаешь, и даже больше. А пока почему бы тебе не продлить свой обеденный перерыв? Сходи к Саксу и купи себе духи. Чек принеси мне. Я спишу его на накладные расходы.
– Спасибо, Том, – сказала Кэрлис, выдавливая из себя улыбку. Ома хотела знать, когда получит обещанную надбавку, но не представляла, как добиться от Тома определенности и в то же время не разозлить его вконец. – Это очень мило с вашей стороны.
– Ладно, ладно, – откинулся он и снова многозначительно подмигнул. Кэрлис собралась уходить. – Минуточку, Кэрлис.
– Да? – Она была уже на пути к двери. Она понимала, что дала ему обвести себя вокруг пальца, но не знала, как добиться своего без излишнего нажима. Про себя она решила, что в последующий раз изберет в подобной ситуации иную тактику. Какую, правда, она еще не знала.
– Я подумал, может, лучше не духи, – сказал Том, доставая очередную лакричную палочку. – Давай лучше остановимся на туалетной воде.
Уинн Розье позвонил только через три недели. Это было во вторник, без четверти шесть, когда уже начали проветривать помещения к предстоящему рабочему дню.
– Привет, – небрежно бросил он, будто они перезванивались постоянно. У него, разумеется, были свидания с другими женщинами, но о Кэрлис он не забывал. В отличие от других нью-йоркских женщин, она не приставала. – Может, поужинаем вместе?
– С удовольствием, – ответила Кэрлис, мигом забыв, что решила сыграть роль неприступной особы, не говоря уж о вечерних курсах по связям с общественностью и средствам массовой информации – очередное занятие должно было быть как раз сегодня.
– Я тут рядом, за углом, – сказал он, с удивлением обнаружив, что ему не терпится увидеть ее. – Десяти минут хватит?
– Отлично, – сказала она, выдвигая ящик, где была сложена косметика.
Он пригласил ее в ресторан и заказал салат «оливье» с белым вином.
– Ты что, ешь только салат «оливье»? – спросила она, неловко стараясь вступить в разговор. С того самого момента, как они сели за столик, Уинн принялся оглядываться по сторонам, разглагольствуя о женщинах – какие хороши, а какие и внимания не заслуживают и почему. О Кэрлис он, казалось, вовсе забыл. Но эти слова задели его.
– Что-что? – спросил он, приглаживая волосы. – Ты что, хочешь сказать, что я скуп?
– Да нет же, вовсе нет! – ответила она, пытаясь рассмеяться. Скуп он или щедр – об этом она меньше всего думала, хотя, по правде сказать, на Аристотеля Онассиса с бриллиантовыми кольцами на пальцах он совсем не походил. – Я просто имела в виду, что всякий раз, когда мы вместе, ты заказываешь салат «оливье».
– Да мы только дважды и виделись, – заметил он, и Кэрлис восприняла эти слова как предупреждение, сочтя за лучшее впредь помалкивать. Когда трапеза была закончена, Уинн заплатил по счету, и они еще некоторое время постояли у бара, потягивая белое вино и наблюдая за игровыми автоматами.
– Где, говоришь, ты живешь? – спросил он около половины одиннадцатого.
– На углу Первой авеню и Восемьдесят первой. – Она думала, что он хочет пойти к ней, и не знала на что решиться. Неловко было принимать его в своей скудно обставленной квартирке. К тому же неясно, что делать, если он начнет приставать. Наполовину она хотела этого, но только наполовину. Она ведь почти не знала его, и хоть он был чертовски хорош собой, ей казалось, что нельзя спать с мужчиной, которого едва знаешь. Но, с другой стороны, оттолкни его, и ведь он больше не появится.
– Угол Восемьдесят первой и Первой? – переспросил он. – Отлично. – Стало быть, на Третьей можно сесть в автобус, и он привезет тебя прямо домой. – Он заплатил за выпитое и вывел Кэрлис на улицу.
– Отлично провели время, – сказал он, неожиданно заторопившись домой, чтобы заснуть еще до полуночи. – С тобой приятно поболтать. – Он небрежно поцеловал ее, помог подняться в автобус и подозвал себе такси.
По дороге домой Кэрлис попыталась разобраться в своих чувствах. Интересно, позвонит он еще? Впрочем, она не могла понять, хочет ли этого.
Уинн позвонил в четверг.
– Как насчет того, чтобы поужинать завтра? – спросил он.
Завтра была пятница, но чем, собственно, пятничный вечер отличается от субботнего? И Кэрлис, забыв, как одиноко ей было тащиться на автобусе через всю Третью авеню, согласилась.
– Может, встретимся у меня? Я хороший кулинар, – сказал он, стараясь не показать, как ему хочется, чтобы она пришла. Он знал, что нравится ей, но полной уверенности не было. – Я сам все приготовлю.
– Мне что-нибудь принести? – сразу откликнулась Кэрлис, как хорошо воспитанная девица.
– Вина, – ответил он. – Бордо. Последнего урожая. Следующие двадцать четыре часа Кэрлис провела в размышлениях, брать ли пружинку. Вставишь – и почувствуешь себя потаскушкой. Не брать? – слишком велик риск. В конце концов, решила взять, но положить в сумочку. Понадобится – будет под рукой. Не понадобится – никто не узнает, что было в сумочке. По пути к его дому, на Шестьдесят восьмой улице между Уэст-Эндом и Коламбус-авеню, она дрожала от страха: вдруг сломается «молния» на сумке, пружинка в предательски ярком пластиковом пакете упадет на пол, и все в автобусе узнают ее постыдный секрет. Она судорожно прижимала сумку к груди, чтобы, не дай Бог, ничего не случилось. Все, чего она хотела – быть счастливой. Все, чего она хотела – любить и быть любимой. Интересно, неужели всем это так трудно дается?
Выяснилось, что Уинн отличный кулинар. Выяснилось, что пружинку она взяла не напрасно.
