В постели с Елизаветой. Интимная история английского королевского двора - Уайтлок Анна

Несмотря на то что Бланш прожила долгую жизнь, ее смерть потрясла королеву. В письме один придворный описал «великую печаль» королевы и ее придворных дам. [1089] Впервые в жизни рядом с Елизаветой не осталось никого, кто знал бы ее с детства; после смерти Кэт Эшли Бланш стала для Елизаветы ближайшей наперсницей. Вскоре весть о смерти Бланш Парри распространилась по двору. 17 февраля граф Шрусбери получил письмо от Томаса Маркема из Вестминстера, в нем сообщалось, что «в прошлый четверг скончалась миссис [так!] Бланш Парри; хотя она совсем ослепла, надеюсь, она увидит счастье на небесах». [1090]

Похороны Бланш состоялись поздним вечером в пятницу 27 февраля в церкви Святой Маргариты, напротив Вестминстерского аббатства. Бланш отложила на свои похороны 300 фунтов, но Елизавета сама оплатила пышную церемонию, достойную баронессы. [1091] Поскольку правители обычно не появлялись на похоронах, главной плакальщицей стала внучатая племянница Бланш Фрэнсис, леди Берг. Бланш похоронили в церкви Святой Маргариты, рядом с ее племянником Джоном Воном, как она и просила в своем завещании. Через пять лет воздвигли красивый, пышно украшенный мраморный и алебастровый памятник с рисованным изображением Парри, стоящей на коленях на подушке. Памятник поставили в арочной нише. На рисунке, сохранившемся в церкви, она изображена в строгом черном платье со скромным воротом и в черном «французском чепце». Лицо ее дышит силой, в отличие от обычно безликих изображений на надгробных камнях елизаветинских времен; возможно, рисунок создан человеком, лично знавшим Бланш. У нее высокие скулы, поджатые губы, слегка приподнятые брови и проницательные глаза. Под коленопреклоненной фигурой Парри имеется табличка со следующей надписью: «Здесь покоится Бланш Парри, дочь Генри Парри, эсквайра из Нью-Корт в графстве Херефорд, камер-фрейлина королевы Елизаветы, хранительница драгоценностей ее величества, которой она верно служила с рождения ее величества. Благосклонная к своей родне и землякам, милосердная к бедным, до такой степени, что она дарила беднякам Бактона и Ньютона, что в Херефордшире, семь раз по двадцать бушелей пшеницы и ржи ежегодно, а также жертвовала различные суммы в Вестминстер и другие места на добрые дела. Скончалась девицей в возрасте восьмидесяти двух лет двенадцатого февраля 1585 г.» [1092]

В 1589 г. Сесил помог Бланш составить завещание, которое она подписала дрожащей рукой. [1093] В конце жизни она явно была богатой женщиной; она завещала разным людям более чем шесть бриллиантов, восемь предметов столового серебра, причем некоторые из них весили целых 60 унций, набор гобеленов, три ковра, около 2 тысяч фунтов, девять украшений, не содержавших бриллианты, в том числе «одну цепь из золота и кушак, который подарила мне королева», двенадцать платков, одно полотенце, распределила свыше шести ежегодных пенсий, получаемых на доходы с ренты от разных людей, и предметы одежды. [1094] Первым пунктом Бланш завещала «свой лучший бриллиант» Елизавете. Кроме того, она оставила королеве «пару соболей, расшитых 8 нитями золота», возможно те самые, которые Елизавета подарила Бланш после того, как та много лет назад выздоровела после тяжелой болезни. Кроме того, Бланш оставила солидные дары родственникам и друзьям при дворе, в том числе Уильяму Сесилу, сэру Кристоферу Хаттону, леди Дороти Стаффорд и «своей близкой подруге леди Кобэм – одно золотое кольцо». [1095]

Бланш распорядилась, чтобы соорудили величественный саркофаг в ее домашней церкви в Бактоне (Херефордшир). Вначале она рассчитывала, что ее похоронят там же, в фамильном склепе семьи Парри, но в 1589 г. она передумала и распорядилась похоронить себя в церкви Святой Маргариты. Эпитафия на надгробии в Бактоне, где она тоже изображена коленопреклоненной перед фигурой королевы, сочинена самой Бланш; в ней подчеркивается самопожертвование, которое требовало ее служение Елизавете, и гордость, которую она от этого испытывала: «…Я жила всегда как служанка королевы, / В ее покоях проводила время… / …Не сомневаясь, исполняла волю госпожи моей, чью колыбель я качала. / Служила и потом, когда ее короновали, служанкой остаюсь, когда смерть стучится в мои двери… / Когда пришло мое время, я ушла, служанка при дворе, ни разу не бывшая замужем, / я всегда хранила верность королеве Елизавете; с королевой-девственницей в девстве окончилась моя жизнь». [1096]

По мере того как редели ряды ее приближенных дам, все больше проступала уязвимость и хрупкость самой Елизаветы. Она часто щурила близорукие глаза, ее донимали головные боли. Хотя она по-прежнему оставалась неравнодушна к сладостям и засахаренным фруктам, питалась она умеренно и теперь ела даже меньше, чем раньше, и подмешивала себе в вино больше воды, чтобы «ее способности оставались незамутненными». [1097] Фрейлины ухаживали за ней во время болезней, лечили ее недомогания, однако все всё больше понимали, что скоро никому не удастся скрыть разрушительное действие возраста. В одном счете от аптекаря, переданном Мэри Скадамор казначею двора в 1588 г., есть следующая запись: «Thragea regal cum rhabarbaro incisso, ex man date Regina pro Domina Scudamore, xvid». В то время ревень часто выписывали как общеукрепляющее и слабительное средство. Слабительные назначали как своего рода профилактику, чтобы очистить организм от «зловредных гуморов», которые вызывают болезни. В одном рецепте есть пометка: «Применялось королевой Елизаветой дважды в год». В состав отвара входили кедровые орехи, сенна, ревень, сухофрукты и семечки, их надлежало сварить в воде и принимать дозами по четверти пинты. Судя по рецепту, отвар «очищает от желчи и меланхолии, помогает при истощении, исцеляет печень и укрепляет спину. Кроме того, очищает почки и помогает при кишечных коликах, выводит зловредные гуморы». [1098] По крайней мере, считалось, что лекарство оказывает такое действие. Судя по всему, Елизавета делала все, что можно, чтобы поддержать здоровье и жизненные силы, невзирая на возраст.

После смерти Бланш и – за год до того – леди Элизабет Клинтон королева все больше полагалась на своих самых старых приближенных. Анна Дадли, графиня Уорик, старшая дочь графа Бедфорда, верно служила королеве в 70-х и 80-х гг. XVI в.; они с мужем, первым адмиралом, жили либо при дворе, либо в Норс-Холле, его поместье в Хартфордшире. [1099] Когда Анна, графиня Уорик, узнала, что королева не пригласила ее на важный прием, ее муж написал Уолсингему сердитое письмо, в котором требовал, чтобы с его женой обращались уважительно, «учитывая, что большую часть своей жизни она верно, усердно и преданно служила ее величеству, не причиняя никакого позора, не требуя платы и сохранив безукоризненную репутацию». [1100]

Чуть больше недели после смерти Бланш умер граф Уорик, и Анна была вне себя от горя. Судя по всему, их союз был гармоничным и дружным; когда сэр Эдвард Стаффорд навестил умирающего графа, он застал Анну «у камина такую заплаканную, что она не могла говорить». [1101] Графиня оставалась почетной камер-фрейлиной до смерти Елизаветы и, по словам ее тринадцатилетней племянницы Анны Клиффорд, «королева любила ее и благоволила к ней больше, чем к любой другой женщине в стране». [1102] Оставшись без мужа, о котором она заботилась, графиня всецело посвятила себя служению королеве. Леди Уорик получала больше просьб о помощи, чем любая другая фрейлина. [1103] Благодаря своему браку и позже взаимоотношениям с королевой у нее появилось много союзников в Англии и за границей, она поддерживала постоянную связь с английскими послами и была в курсе международных дел. Когда в 1596 г. Джорджа, лорда Хансдона, назначили послом в Гессен, он посылал Анне тайные сообщения о ландграфе Гессенском. [1104] Когда Анна заболела после смерти мужа, о ее болезни сообщали даже в Венецию. [1105]