Сиротка. Слезы счастья - Дюпюи Мари-Бернадетт (книги полностью TXT, FB2) 📗
– А что ты читаешь, моя дорогая? У тебя есть забавная привычка оборачивать бумагой обложки тех книг, которые покупаешь. Поэтому их названий не видно.
– Это роман Эрве Базена, который я купила в Париже. Его опубликовали, по-моему, года два назад. Роман называется «Змея в кулаке». В нем описывается одна мать семейства, персонаж очень суровый и даже жестокий.
– Надеюсь, ты меня с ней не сравниваешь? – поинтересовалась Лора.
– Вовсе нет, мама. Ты женщина с характером и порой бываешь не очень-то любезна, однако ты проявляешь ко мне много любви и всячески заботишься о нас всех. Знаешь, я иногда по вечерам, прежде чем заснуть, воображаю себе, какой была бы моя жизнь, если бы в ней снова не появились вы с папой. Что мне совершенно ясно, так это то, что я ушла бы с Тошаном и не стала бы жить с Жозефом и Бетти Маруа, которые хотели меня удочерить. Я пела бы для Талы и ее соплеменников в лесной глуши и не сделала бы никакой карьеры. Своим профессиональным успехом я обязана тебе, мама. Ты часто оказывала мне действенную помощь, делала для меня все возможное и невозможное благодаря своему умению распоряжаться деньгами, а также поддерживала меня восхищением, вызванным моим творчеством.
Лора, сильно расчувствовавшись, погладила свою дочь по щеке. Когда она стала ей отвечать, ее голос слегка дрожал:
– Какой сегодня, похоже, будет прекрасный день, не так ли? Я могу воспользоваться твоим присутствием здесь, Мимин, для того, чтобы с ностальгией вспоминать с тобой те времена, когда ты была еще совсем юной. Мы ведь, тем более, окружены сейчас детьми и улыбающимися девушками.
– Да, день сегодня замечательный, однако кое-кому придется потрудиться. Я тоже обещала приложить руку к тесту в прямом смысле этого слова. Я должна сделать пирог с изюмом и патокой, а еще пирог с вишней и блинчики.
– Господи, кто это все съест? – усмехнулась Лора.
– Мама, нас тут много. Папа, Мадлен, Катери, Констан – у которого, кстати, сейчас аппетит, как у людоеда, – Киона, Лоранс и мы с тобой. Мы могли бы также пригласить Овида и Эстер, если только они не вернутся из своей поездки на сыроварню слишком поздно.
– О-о! Судя по записке, которую Эстер оставила рано утром на столике в гостиной, она сегодня работает в ночную смену. Думаю, Лафлер довезет Эстер до санатория, а сам поедет домой. Так что на них нам не стоит рассчитывать. Смотри, а вот Мадлен и Катери. Если ты не вмешаешься, твоя младшенькая в конце концов окажется, как Акали, в монастыре. Ведь это надо же – таскать каждый день в церковь такого маленького ребенка! А еще дать ей такое имя…
– Это просто повод для прогулки. Мадлен зажигает свечу, произносит молитву и выходит. Я сомневаюсь, что это вызовет у моей малышки религиозный пыл. А по поводу ее имени могу сказать, что оно мне очень нравится.
Индианка посмотрела на них с мечтательной улыбкой и пошла показывать Катери картонный домик. Киона взяла девочку на руки и стала объяснять ей, как будет украшен дом.
– Вот эти две комнаты будут выкрашены в розовый цвет, а большая комната на первом этаже – в желтый и розовый.
– Я тоже хочу такой домик, – прощебетала маленькая Катери, которая уже вовсю пыталась разговаривать.
– Ты будешь играть со мной! – воскликнула Адель. – У тебя есть кукла, которая еще меньше, чем моя. Они будут жить в этом домике вдвоем.
– Ты очень добра, Адель, – сказала Мадлен. – Чем бы я могла вам помочь?
– Ты могла бы помочь на кухне, – ответила Лоранс. – Дедушка получил наряд на чистку картошки – целых пять фунтов! Скоро уже, наверное, пойдет дождь: у Мирей стали ныть суставы.
– Нет, подождите, – вдруг запротестовала Киона. – Мадлен, мне хотелось бы прижать тебя к себе и крепко поцеловать.
– А зачем?
Несмотря на свое удивление, индианка позволила Кионе с ней обняться. Затем Киона отвела ее в сторону от беседки – туда, где перед крыльцом главного входа имелся небольшой газон – и сказала ей на ухо, что есть очень радостная новость.
– Эта новость касается меня? – поинтересовалась Мадлен.
– Да. Тебе нужно будет прийти на железнодорожный вокзал к шести часам вечера.
– Акали?
– Она уходит из монастыря. Она возвращается, Мадлен.
– Киона, я не решаюсь обрадоваться этому прямо сейчас. Я не стала сообщать ей в своих двух последних письмах о том, что Шарлотта и Людвиг вернулись. А ты стала бы ей об этом сообщать? А Лоранс стала бы? Я горевала из-за того, что Акали ушла в монастырь, но при этом, по крайней мере, знала, что она защищена там от мирских невзгод.
– Защищена от мирской любви? – спросила Киона едва слышно. – Мадлен, вы все считали меня очень и очень умной. Вы полагали, что мои экстраординарные способности не позволят мне совершать глупости, однако все вышло совсем иначе. Близняшки и мы с Акали сейчас достигли того возраста, когда сердца бьются учащенно и сильное чувство может зародиться от одной лишь улыбки или пристального взгляда. Мы вот уже года три втихомолку разговариваем друг с другом о мальчиках, которые нам нравятся. Мари-Нутта, как и я, мечтала о Делсене, Акали – о Людвиге, а Лоранс – кое о ком еще. Но все это не было по-настоящему серьезным. Не бойся, Акали хотя и не знает пока о том, что Людвиг в Валь-Жальбере, это не произведет на нее никакого впечатления.
Эрмин, заинтригованная тем, что Киона отвела Мадлен в сторону и о чем-то с ней шепчется, приблизилась к ним со стороны дома, держа в руках свою соломенную шляпку.
– О чем это вы тут шушукаетесь? – спросила она.
– Мне нужно было поговорить с Мадлен с глазу на глаз, – ответила Киона. – Но ты тоже иди сюда! Ты имеешь право узнать об этом второй. У меня только что было видение, когда я взяла на руки Катери. Знаешь, кто к нам скоро приедет? Акали. Наша Акали. Она возвращается.
– Правда? Ты в этом уверена?
– Абсолютно.
Мадлен, приложив руки к сердцу, заплакала. Эрмин обняла ее, еще не понимая, почему она плачет, но Киона стала ей объяснять.
– Не беспокойся, Мин. Она плачет от радости, плачет от огромного счастья. Нужно будет подготовить комнату.
Берег озера Кеногами, тот же день, двумя часами позже
Эстер захотела устроить пикник на берегу озера, в тени кленовой рощицы. Овид, чтобы купить для этого еды, остановился по дороге у магазинчика, в котором продавались прохладительные напитки и бутерброды. Когда он их распаковал, на его лице появилось загадочное выражение.
– Это символично, – сказал он. – Смотрите, я купил для вас бейглы с копченым лососем, сливочным сыром и травами. У них, к сожалению, уже не было копченого мяса. Это все моя любимая еда. Я пробовал это в Монреале. Там тесто было с ароматом зернышек кунжута.
– Не знаю, что это, но выглядит аппетитно. У меня от свежего воздуха разыгрался аппетит. В общем, бейглы или бутерброды – не так уж важно.
Учитель подавил вздох. Он когда-то узнал, что появление этих маленьких хлебцев в виде кольца связывается с прибытием в Монреаль большого количества иммигрантов-евреев.
– Я вообще-то по своей природе любопытен, – добавил Овид. – Я задался вопросом, в чем разница между бейглом и обычным хлебом. Колечки из теста сначала варят в кипящей воде несколько минут, а затем кладут на сковородку. Именно благодаря этому они приобретают свой специфический цвет и блестящую корочку.
Эстер рассеянно кивнула, наблюдая при этом за семьей, расположившейся в сотне метров от них. Регион привлекал туристов из Соединенных Штатов: они приезжали купаться в озере и ловить в нем рыбу. Когда здесь проложили железную дорогу, соединяющую Шамбор с Шикутими, это поспособствовало заселению близлежащих территорий.
– В начале века по этому озеру плавал экскурсионный пароход, он назывался «Мария-Нина», – сообщил Овид, надеясь снова завладеть вниманием своей спутницы.
– Экскурсии на нем, наверное, были очень интересными, – тихо сказала Эстер. – Не обижайтесь, но я должна вам сказать, что предпочла бы, чтобы вы рассказывали мне об истории этого региона, а не о кулинарии. Кулинария меня совсем не интересует.
