Русская душа и нерусская власть - Миронова Татьяна (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью txt) 📗
Вновь вглядимся в примелькавшегося на экранах телевизоров Павловского (другие пиарщики преемников президентской власти предпочитают пребывать в тени) — один ли холодный расчет, помноженный на ум «гениального технолога», движет им? Когда Павловский начинает оглашать свои пиаровские идеи с экрана ли телевизора или в газетных интервью, возникает острое чувство общения с сумасшедшим. Главный вопрос, который должен беспокоить сегодня каждого из нас, действительно ли это сумасшествие, психическая болезнь, привязавшаяся к Павловскому с молодых студенческих лет, или это умелая симуляция, одесское хохмачество, розыгрыш «лохов» с тем, чтобы к нашему монстру политтехнологии относились как можно менее серьезно.
Психолингвистический анализ речей профессионального имиджмейкера Павловского можетдать ответ на этот вопрос.
Во-первых, Павловский открыто говорит, что Путин — это не реальный человек, а «продукт» деятельности политтехнологов, то есть наш Бонапарт от политтехнологии видит президента простым рупором своих имиджмейкерских идей: «Путин — это как бы своеобразное, может быть, единственное подлинное средство массовой информации у нас» («Эксперт», 2002, № 16, с. 18). «Он — единственная политическая коммуникация в стране, ось и устой нового режима, это политический производственный комплекс. Комплекс Путина производит, судя по всему, основную массу политических коммуникаций, поддерживающих в системе стабильность и доверие.» (там же, с. 19). «Путин выступает как менеджер и координатор этих слоев, которые я условно называю городскими активными группами» (там же, с. 19). «Путину придется действовать. Это должна придумывать его политическая голова и люди, которые входят в состав этой головы» («Эксперт», 2000, № 1–2, с. 20).
Политическая голова Путина, как мы понимаем, — это сам Павловский, намеревающийся при помощи такого нехитрого устройства, как президент-марионетка, и далее управлять, как он говорит сам, «этими вот нашими непутевыми гражданами». Воспаленное воображение Павловского представляет «непутевых граждан» как послушную его волшебной дудочке толпу идиотов, действующих по тем программам, которые он пишет: «Это именно то, что ищут массы… Они ищут альтернативы в самой власти. из Ельцина харизма власти вытекала, а в него (Путина. — Т.М.) втекала» («Эксперт», 2000, № 1–2, с.
18). «У народа был внутренний страх от того, что хозяин (Ельцин. — Т.М.) уходит, а другого нет» (там же, с. 18). «В каком-то смысле народ получил ответ на вопрос, кто вместо Ельцина, и успокоился. Он теперь ждет от власти определенных действий. И даже не просто действий, а определенного стиля действий» (там же, с. 20). «Путинская стабильность это и есть режим доверия между массами и элитами. Все крутятся, все недовольны, все ворчат на правящих, но в принципе все-таки готовы принимать руководство» («Эксперт», 2002, № 16, с. 19). «Избиратель у нас очень ценит, что Путин осторожен и расчетлив в движениях, что он спокоен в ситуациях крайней опасности. И, кстати, избиратель очень неодобрительно относится ко всему, что пахнет возвращением к антагонизму, зовет на фронты и баррикады» (там же, с. 20). Спрашивается, откуда Павловский так детально знает народ, ведь со времени его работы маляром в Коми много воды утекло. Но по весьма специфическим, мягко сказать, представлениям этого жуликоватого одесского «гения» течь может не вода, а харизма, а также из одного лидера вытекать, а в другого — втекать. Все эти рассуждения очень похожи на уверенность подростка, севшего за компьютерную игру, где он заведомо повелитель марионеток, и если они вдруг будут действовать против его воли, так ведь компьютер всегда выключить можно, а марионеток стереть из памяти виртуальной игры.
Разглагольствования «политической головы президента» — политтехнолога Павловского о том, как этот самый президент взаимодействует с электоратом и правящими элитами, непременно должны привлечь внимание психиатра: «Есть масса тонких условий принятия сигнала снизу, которые Путин, похоже, чувствует кожей. Вот почему заточка формул идет до последнего.» («Эксперт», 2002, № 16, с. 18). «Путин ощутил перегрев осевого канала коммуникаций, превратил ощущение в систему корректирующих команд и передал по цепи дальше. Важно адекватное реагирование Путина на сигналы, получаемые при взаимодействии с обществом» (там же, с. 19). «Путин «вдруг» немотивированно активизируется и ломает сценическое равновесие шоу-политики» (там же, с. 19). «Вот когда процесс разбалансируется, Путин начинает сам давить на систему, пересылать сигналы своему правительству и непосредственному окружению» (там же, с. 19). «Путин понимает, что без быстрой коррекции следующим шагом или там через два шага система вернется в состояние, в котором она перестает быть управляемой вообще. И Путин начинает очень жестко наезжать на шоу-политику и на мнимую вертикаль власти» (там же, с. 20). «И только постепенно проступил дефицит нашей политической индустрии — политическое одиночество Путина порождает «вторичную виртуализацию», подрывающую ось доверия… Надо проложить параллельную коммуникацию к массам» (там же, с. 21).
Во всей этой безумной нагроможденности умных слов — вертикалей власти, режимов и осей доверия, актуализаций и немотивированности — отчетливо проступает виртуальное, оторванное от действительности представление кремлевского политтехнолога о нашей стране, о народах России, об их действительных нуждах и чаяниях. Он видит себя конструктором некой абстрактной информационной системы под именем «президент России», которую надо то и дело отлаживать, менять ей платы, заправлять картриджи, запускать новые программы, и верит: что он, Павловский, нарисует на экране дисплея, то и воплотится в реальной жизни реальных людей.
Откровения Павловского обнажают всю марионеточность фигуры президента в России, его полную несамостоятельность, более того, послушливость Президента командам, поступающим от плохо ориентирующегося в живой действительности имиджмейкера. Речи Павловского — тирады человека нездорового, погруженного в выдуманный им самим мир «перегревающихся осевых каналов, пересылки сигналов и параллельных коммуникаций».
Президент — марионетка в руках сумасшедшего политтехнолога? Получается, не только он, но и большинство из нас. Это ведь мы с бараньей покорностью по команде Павловских ли, Сурковых возлюбили Путина. Потом нам было приказано возлюбить Медведева, поскольку Павловские с Сурковыми решили, что и «он избираем, и очень избираем». Затем вновь воспылали любовью к Путину, по их же наущению. Неужели и дальше будем покорно влачиться в толпе, восторженно приветствующей всякого, на кого укажет нам рука воинствующего психопата? Да, зябко оказаться вне толпы, не просто стряхнуть с себя мороку экранного гипноза, трудно все время быть начеку, зная, что тебя обманывают, но разобраться, как возомнившие себя наполеонами технологи лепят нам президентов, а попутно скручивают мозги избирателям — это важнейшая задача всякого человека, желающего сохранить рассудок и душу неповрежденными.
Публичное согласие стать кандидатом в Президенты — фактический старт выборной гонки. В конце 1999 года Владимир Владимирович облачился в черную мантию и сообщил соотечественникам, что дал согласие выдвинуть себя на пост Президента России. С этой целью он уехал из Москвы в Санкт-Петербург, на родину, чтобы, «проанализировав поступившее ему от инициативной группы граждан предложение», все взвесить, просчитать, обдумать и принять историческое решение. Церемония вручения регалий почетного члена ученого совета юридического факультета Петербургского университета как нельзя кстати подошла для знаменательного оглашения. Черные мантии и колпаки почетных профессоров, раболепно склонившиеся перед новым «выбором» России, подобострастные улыбки свиты и тщательно отобранного студенчества, символизировавшего собой молодую поросль страны, ее будущее. Над всем этим взмывает «Он» — молодой, со строгим и одновременно скромным лицом, весь — воплощенная надежда России.
