Танцы с королями - Лейкер Розалинда (книги бесплатно читать без txt) 📗
Те, кто еще помнил Маргариту рядом с Огюстеном Руссо, не могли не задуматься о происшедших с ней разительных переменах. Теперь это была властная, собранная, знающая себе цену женщина, которая внушала невольное почтение и умела держать на расстоянии непрошеных кавалеров, несмотря на все свое кажущееся радушие и теплую, обаятельную улыбку. Неудачливые соискатели ее благосклонности не без иронии говорили о том, что перед бегством Руссо, должно быть, надел на свою любовницу средневековый пояс верности. За этой шуткой скрывалась острая обида и досада, ибо оставалось непонятным, как такая обворожительная, красивая женщина, гибко и грациозно скользящая в толпе многочисленных гостей, может быть совершенно безразличной к их обольстительным речам и манерам.
Однако в глубине души она вовсе не обладала такой стойкой защитой, как казалось на первый взгляд. Ей было двадцать восемь лет; она уже однажды испытала любовь страстного мужчины, и с тех пор работа заменила ей все, став воплощением всех ее устремлений и поглотив физиологические инстинкты. Разумеется, временами ее пылкая плоть восставала, протестуя против такого варварского обращения. Маргарите хотелось вновь испытать силу и страсть мужских объятий, поцелуи и нежные прикосновения ласковых рук любовника, ее лоно горело от неудовлетворенного томления. Нельзя сказать, что за все это время на ее пути не попадались мужчины, которые не заинтересовали бы ее, но все встречи и свидания заканчивались безрезультатно. Рана в ее сердце еще не зажила, и поэтому Маргарита пугалась всякой связи, которая могла бы угрожать ее душевному покою. Иногда ей казалось, что до конца своих дней она обречена жить в одиночестве.
Теперь на Маргариту посыпался дождь приглашений, но она была очень осторожна и принимала их лишь в том случае, если точно знала, что в этом же месте не окажется и сам король. Сыграв на страсти придворных к модным веяниям, она в то же время никогда не рассчитывала на то, что в свете ее будут принимать как равную. С ней случилось то же самое, что и с Франсуазой де Ментенон, которая в свое время была всего лишь скромной женой бедного поэта Скаррона и сама пробивала себе дорогу в высших кругах. Для нее все закончилось браком с королем. Маргарита же не видела в браке никакого смысла, ибо полагала, что никогда не сможет зачать и родить ребенка, и поэтому все выгоды брачной жизни в ее глазах перечеркивались этим важным обстоятельством.
Она создала новый тип вееров — портретные, при изготовлении которых рисунок наносился на шелк при помощи той же техники, что использовали ее мать и бабушка. Каждая вещь была по-своему неповторима, изображая какую-либо сцену из жизни Версальского двора, а среди ее участников — покупателя веера. Маргарита нарисовала короля, отъезжающего на войну во Фландрию, в обществе нескольких знатных дам, которых он почтил своим приглашением сопровождать его. Дамы узнали себя на веерах. Как и предвидела Маргарита, это привело к тому, что покупатели стали заказывать вееры, которые запечатлели бы их владельцев на Государственном бале или на охоте. Какая-нибудь молодая дама, прибывшая ко двору не так давно, просила нарисовать сцену ее собственной свадьбы. Такие вееры приобрели необыкновенную популярность, и работницы Маргариты успевали выполнять заказы лишь благодаря огромному напряжению всех сил. В этот период ее состояние совершенно неожиданно увеличилось, и на значительную сумму.
К Маргарите явился ее адвокат и сообщил новость, которая поразила ее и обрадовала. Оказалось, что деньги от продажи Мануара вместе с землей и всем, что на ней было и когда-то принадлежало семье Руссо, должны были поступить в собственность мадемуазель Дремонт, как гласило распоряжение Огюстена, сделанное им в письменной форме еще за два года до вынужденного бегства в Англию и хранившееся у нотариуса.
Маргарита запротестовала:
— Но он отдал это распоряжение на случай, если с ним произойдет что-либо непредвиденное: его могли посадить в Бастилию; он мог внезапно заболеть и скончаться… Да и, в конце концов, мало ли что может случиться в жизни с человеком? Его отец часто болел, и эта собственность все равно должна была достаться Огюстену, вот он и включил мое имя в список наследников. Эти деньги принадлежат по праву ему и должны быть пересланы в Лондон!
— Даже если бы мы и не находились в состоянии войны с Англией, это было бы невозможно, — ответил адвокат. — Деньги от продажи собственности протестантов конфискуются в королевскую казну в том случае, если не находятся лица, обладающие законным правом наследования и исповедующие католическую веру. Так что у вас нет выбора, мадемуазель! Деньги ваши. — Обычно суровое, его лицо еще больше помрачнело. — Не жалейте гугенотов, мадемуазель! Все они перед тем как удрать, успели прихватить с собой большую часть своих богатств и теперь живут себе на новом месте припеваючи!
Она знала, что, помимо Англии и Голландии, протестанты основали свои поселения и в других местах, — в Женеве, например, и даже в некоторых католических государствах, таких, как Генуя в Италии, которые с большим неодобрением отнеслись к религиозным преследованиям, начатым Людовиком XIV. На протестантов там смотрели как на собратьев-христиан. Всего же страну покинуло около четверти миллиона гугенотов. Часть их на чужбине весьма преуспела и стала использовать эти деньги на оказание помощи нуждающимся собратьям по вере, устраивая различные предприятия, где они могли бы заработать себе на жизнь.
Когда хозяин шляпной мастерской надумал ее продать, Маргарита купила это здание, а заодно и все постройки, находившиеся на заднем дворе. Там она разместила ювелирную мастерскую, где работали три ювелира; два больших помещения были отданы под производство тесьмы, а в остальных комнатах Маргарита развернула дополнительное производство вееров, для чего она наняла еще несколько работниц. Там, где раньше продавали шляпы, она сделала ремонт, и теперь ее товар разместился в куда более выгодных условиях — на прекрасно декорированных витринах — и привлекал к себе внимание издалека. Старый магазин и этажи над ним были переоборудованы под жилье для веерщиц, многие из которых совсем недавно перебрались в Версаль из деревни в поисках средств к существованию. Если двор переезжал в Фонтенбло, то Маргарита посылала вслед и своих торговок с большим запасом товара, выбирая для этой работы женщин, на которых можно было положиться. И в довершение ко всему она открыла в Париже магазин, окна которого выходили прямо на широкий проспект Елисейских полей.
В 1697 году состоялась еще одна важная свадьба. Сын Великого дофина, герцог Бургундский, женился на очень привлекательной и озорной савойской принцессе Марии-Аделаиде. Для Людовика и Франсуазы она стала любимой внучкой и принесла в их покои заразительное веселье и смех. Теперь король и мадам де Ментенон все больше времени проводили вместе и редко покидали Версаль. Людовик занимался чтением различных документов и принимал по ним решения; он работал за письменным столом, а Франсуаза неизменно что-то шила, вышивала или вязала. Возраст сказывался на короле, который с годами становился все более тучным, а его живот выдавался вперед так, что трещали пуговицы на камзоле. Хотя он по-прежнему продолжал внушать всему-двору почтительный страх, ибо казался вездесущим, и этикет требовал, чтобы придворные вели себя, словно марионетки, выполняя прихоти и капризы монарха, все же было заметно, что тон при дворе все больше начинает задавать молодежь, и король был этим доволен. Падение нравов придворной жизни достигло небывалого уровня. Распущенное поведение: занятия любовью на виду у всех в коридорах среди белого дня, оргии и кутежи — стало нормой. В Версале почти открыто начал действовать своеобразный клуб содомистов, число которых возрастало с катастрофической быстротой. Пресыщенная знать из кожи вон лезла, чтобы изобрести новые способы чувственных наслаждений и спастись от скуки.
Война закончилась маловыгодным для Франции Ризвикским миром, и это не могло удовлетворить Людовика, привыкшего к пышным и громким победам. И в это безрадостное время источником утешения для него явилась новая часовня, которую должен был построить Мансарт здесь, в Версале. Она должна была завершить ансамбль великого дворца, стать славным местом почитания Господа и гимном великому гению человека-строителя и поражать своими размерами. Белокаменная, в золоте, вымощенная внутри и снаружи разноцветными мраморными плитами, эта часовня должна была представлять собой образец совершенства каждой своей линией. На грациозных арочных сводах покоилась галерея с белыми колоннами, стремительно вздымавшимися к сводчатому потолку, расписанному картинами во славу Создателя.
