Осколки памяти (СИ) - Ефремова Наталья Владимировна (книга читать онлайн бесплатно без регистрации .txt) 📗
Кристина знала , что Ник великолепно владеет шпагой, она видела его с другими партнерами, и он неизменно выходил победителем из всех схваток, заставляя ее испытывать восторг и гордость за него. Но сейчас он был не похож сам на себя.
Удар!
Кристина нервничала. Она не понимала, чего добивается в этом поединке. Победы? Поражения? Как она вообще оказалась здесь и по какой причине должна драться с Ником боевым оружием? Она чувствовала холод рукояти шпаги, которая почему-то все никак не нагревалась, хотя ладонь мгновенно взмокла.
Удар!
Что происходит? Он что, играет с ней? Краска бросилась ей в лицо, волосы, собранные на затылке в тугой хвост, били по щекам и прилипали к мокрым дорожкам. Пота или слез?
Удар!
Еще один, почти сразу же последовавший за первым и вторым. Противное клацанье лезвий, режущее слух. Как оно могло ей нравиться когда-то? Подумать только, она считала шпаги оружием романтиков!
Скачок.
Выпад.
Удар!
Что ему нужно? Кристина боялась посмотреть Нику в глаза, целиком сосредоточившись на крошечной искорке – наконечнике его шпаги, хотя и знала, что это неправильно – смотреть во время поединка только на оружие. Но, как ни старалась, избежать визуального контакта с ним ей все же не удалось – в какой-то момент их взгляды встретились.
И тут ей стало по-настоящему страшно.
Нет, не страх она ощутила, а безысходность, неумолимую, неизбежную беду: Ник смотрел сквозь нее мертвыми глазами. Он двигался, блокировал удары, дышал, но по сути уже не жил.
Ледяной стрелой Кристину пронзила мысль: а ведь он и не хочет жить! И весь этот поединок ему нужен только для того, чтобы погибнуть. Специально! Вот почему он всего лишь защищается и не нападает из-за боязни ранить ее саму, вот почему медлит там, где нельзя, и пытается напороться на ее клинок!
Практически одновременно с этой ее чудовищной мыслью Ник вдруг раскинул руки и буквально упал на ее шпагу, пропуская острие к своей груди. И отвести руку назад она не успела. Просто не смогла бы!
Кристина в немом оцепенении смотрела, как по снежно-белому широкому воротнику его рубашки, которая так ей нравилась, стремительно расползается уродливое багровое пятно.
Ник падал бесконечно долго. Его юное, невыразимо прекрасное лицо было белее этого рваного воротника. Длинные пальцы разжались, и уже не нужная шпага, тонко звякнув, затерялась в беспокойно мечущейся траве.
Кристина в ужасе бросилась к Нику. Она упала на колени и прижала к ране ладони, но темно-красное пятно неумолимо ширилось, и вот уже вся грудь его оказалась залита кровью.
А Ник улыбался.
Он уже не открывал глаз, тени от длинных ресниц падали на синеватую кожу, и Кристина видела, как с каждым судорожным коротким вздохом из него уходила жизнь, а он улыбался}. Как мог улыбаться только он один, самыми уголками обескровленных, и все же безумно чувственных губ.
Сейчас Ник был настолько красив, что на него было трудно смотреть.
И тогда Кристина закричала.
Она давилась собственным криком, полным муки и скорби. От отчаяния и бессилия, от невозможности что-то изменить, исправить, вернуть, спасти… Ведь все было так реально, так по-настоящему, так смертельно больно.
Кристина рванулась и… поняла, что сидит на постели в своей комнате и зажимает себе рот обеими руками. По лицу ее струился пот, губы дрожали.
Она кричала на самом деле или это было во сне?
С минуту она прислушивалась, затаив дыхание. Нет, в коридоре тихо. Значит, если она и кричала, никто не услышал. За окном было темно, выходит, проспала она совсем чуть-чуть.
Кристина отняла руки от влажного лица и посмотрела на свою правую ладонь. Ее ничуть не удивило бы, если бы на ней обнаружились вмятины от витой рукояти шпаги, потому что все еще казалось, что она судорожно сжимает холодный металл. Нет, конечно, ладонь была гладкая и мокрая.
Лицо покрыли бисеринки пота, спутанные волосы липли к щекам. Дыхание никак не приходило в норму – в опустевшей гулкой комнате Кристина отчетливо слышала свои хриплые короткие вдохи и частые неполные выдохи.
Она бессмысленно смотрела в темноту прямо перед собой и силилась понять, убедить себя, что ничего страшного на самом деле не произошло, что трагически закончившийся поединок на шпагах был просто ночным кошмаром.
Что она не убивала Ника.
А тот самый знакомый голос внутри, голос разума и совести, что безуспешно пытался образумить ее на бале, произнес с беспощадной холодностью: «Решила, что ты его не убивала? Да неужели? А то, что ты сделала с ним сегодня, не убийство? Кто переживет такую травлю, которую ты устроила ему просто так, ни за что, лишь потому, что он любит тебя?»
Кристина услышала суровый тихий голос так явно, что ей стало не по себе, и она нервно огляделась. Конечно, в комнате, кроме нее, никого не было. Она пошарила по прикроватной тумбочке, нащупала выключатель и нажала кнопку. Рассеянный зеленоватый свет выхватил из темноты пустой комнаты кровать, на которой она сжалась в комок, и часть окна. За размытой гранью светового пятна сгустились тени, прячась по углам. Стало еще хуже, но выключить лампу у Кристины уже не хватало смелости.
«Откуда тебе знать, где он и что с ним происходит сейчас, в эту минуту? Куда он пошел и что сделал после того, как ты его прогнала, как паршивого пса?» – продолжал нещадно терзать ее кто-то жестокий и справедливый из самой глубины души, куда Кристина запретила себе заглядывать уже очень и очень давно.
Вот и все. Она сходит с ума. Окончательно. Опять этот проклятый голос, нелепый и стремительный поединок-убийство или самоубийство, и кровь на белом…
Воображение живо нарисовало перед ее глазами картину: Ник вернулся после их разговора домой, поднялся в свою комнату, так хорошо ей знакомую, и, охваченный невыразимой тоской, упал на кровать и остался лежать без движения с мертвенно-бледным лицом, как в ее сне, только сейчас, в этом видении, крови не было.
Ник истекал кровью в душе, вскрывались раны на его истерзанном сердце. Любящем, измученном сердце.
Кристина громко, уже не боясь никого разбудить, застонала и помотала головой, вытряхивая из сознания образ Ника. Но тяжелое ощущение собственной вины и безвозвратной потери не уходило. Сон никак не оставлял ее. Она с трудом поднялась и, пошатываясь, отчего приходилось держаться за стену, побрела в ванную, открыла кран и начала жадно глотать холодную воду.
Остаток этой безумной ночи Кристина провела, лежа на своей кровати поверх покрывала. Ее глаза были сухими и воспаленными. Взгляд бесцельно скользил по потолку, на который одна за другой наползали серые предрассветные тени, постепенно приобретавшие розовые и фиолетовые оттенки. Кристине казалось, что этот пятнистый потолок медленно и неотвратимо опускается и все сильнее давит ей на грудь своей каменной громадой. От этого становилось трудно дышать, и она хватала ртом воздух, как рыба, выброшенная стихией на песчаный берег, сожженный солнцем.
Она убила Ника.
Убила своими руками.
А он этого хотел.
Сам!
Горькое, гнетущее ощущение страшной утраты, охватившее ее во сне, не отпускало, не проходило, не развеивалось.
«Иди к нему. Иди, отыщи его. У тебя еще есть время, есть шанс, чтобы не дать ему погибнуть», – настойчиво твердил ей голос, и Кристина тщетно зажимала ладонями уши, чтобы не слышать его и металась на постели, пытаясь спрятаться от себя самой.
Нет! Нет! Нет!
Господи, когда же это все закончится? Почему проклятый потолок так медленно движется? Лучше бы он упал и сразу придавил ее, чем так…
Наверное, так накрывает безнадежность необратимого, когда рушится мир, когда уже ничего нельзя исправить.
Этот кошмар продолжался несколько часов. Кристина не заметила, как первые лучи яркого, живого солнца начали пробираться в комнату, и только тогда, когда солнечный зайчик, отразившись от зеркала на туалетном столике, заставил ее зажмуриться, она, сгорбившись, села на кровати и спустила ноги на пол.
