Пятый ангел вострубил - Воробьевский Юрий Юрьевич (читать книги онлайн без txt) 📗
Ты примчался через полчаса после моего звонка. Ты не собирался просить прощения и оправдываться. А я вовсе и не ждала этого. Меня занимал совершенно другой вопрос.
– Саша же – «Великий Секретарь». Он – единственный, кто знает языки и дипломатический протокол, кто разбирается в масонских делах и ритуалах лучше тебя… Ты только на него и опирался – в переписке, во встречах и переговорах! Он был всегда твоим бессменным переводчиком, а главное – надежным другом! Как ты смотрел ему в глаза все это время?!! Ведь не неделю, и не месяц – год? Два? Больше? Хороши ваши «братские связи» и «братская любовь»!…
Ты молчал… Ты не хотел разговаривать и отвечать на все эти вопросы. Ты заспешил смотаться. А я пошла к телефону.
Саша, «Вольный каменщик Саша» сразил меня наповал!
– А как ты узнала? – спросил он грустно и устало, без эмоций. На мой совершенно неправдоподобный бред про ФСБ – тоже никакой реакции… Стало абсолютно ясно, что он все-все знает! И позволяет себя дурачить???
– Ну а что же я мог сделать, по-твоему? А ребенок? Скандалить? Выгнать ее? Развестись? Но малышу нужна сейчас семья… Даже такая!
– А как же ты со своим «братом»-то общаешься? Опекаешь его!
– Две надежды у меня оставалось, две! Я понимаю, как это глупо и смешно, но оставалась надежда на то, что это только чудится мне, что я ошибаюсь… Во-первых. А во-вторых, глядя на них, я все надеялся, что когда-то в ком-то из них проснется совесть… Я своим молчанием давал им шанс опомниться… А теперь не знаю… Посмотрим…
Через какие-нибудь полчаса зазвонил телефон, и я услышала дикий викин вой, визг, ор:
– Я тебя проклинаю! Ты мне – никто! Я в католичество перекрещусь! Я тебе самых ужасных крестов желаю!
– А страшнее моих крестов, уже полученных, бывают?
– Я убью, я уничтожу тебя! Я тебя ненавижу и проклинаю, проклинаю! Ты разрушила мою семью! Семья для меня, это – свято! Я проклинаю тебя!!!
Мне и в самом деле стало не по себе. Я положила трубку, а в ушах все продолжал свербеть этот визг…
На следующий день ты и Саша улетели в Америку. Я знала, что вам не миновать разговора. Я молилась за тебя, за крестника Алешу, за Сашу, заповедавшего его мне молиться за него, я молилась за крестницу – как за болящую… Я все перебрала в своей памяти, все отношения с Викой, стараясь найти в них те случаи, когда могла ненароком обидеть, огорчить ее. Естественно, находила! Все мои «воспитательные приемы» были слишком грубы… Так нельзя! Я позвонила Вике, чтобы попытаться поговорить с ней по-хорошему…
– Ты не знаешь меня! Я очень жестокая женщина! – Заявила она, не дав мне выговорить заготовленные фразы… – Я – свободный человек и никто не вправе мне указывать! Я сама буду решать, что мне делать и как жить! Не пытайся меня разжалобить! Я не виновата в том, что твой муж никогда тебя не любил, всю жизнь тебе изменял и терпел тебя только из-за твоих денег! Я не могу его заставить вернуться к тебе, потому что он меня любит! Что я могу сделать, если все меня любят?! И за Сашку не беспокойся: он сам все это заслужил! Я теперь очень богатая женщина, я две тысячи баксов в месяц получаю и могу сама воспитать своего ребенка!…
– Но как же можно сделать его сиротой? При живом отце!…
– Это не тебе решать! Хватит читать мне морали! Не лезь в мою жизнь!!!
Я заплакала и уронила трубку. Я пошла к иконам… Ухо ломило от феминистского «промывания».
Меня всегда считали общительным, контактным, коммуникабельным человеком. По-русски это называется короче – «болтушка». Каких только женских жизней не повидала я на своем веку, каких только не выслушала историй! Счастливых женщин мне встретилось очень, очень мало, а везучих, с легкой судьбой, без раны душевной – я никогда еще не видела, пожалуй, если не считать совсем молоденьких девчушек. И все же самыми разнесчастными. Богом забытыми, обездоленными бабами кажутся мне феминистки.
Викиным кумиром была Маша Арбатова. Может быть, я ошибаюсь, но эта обреченность и ограниченность проявляется во всех феминистках, с которыми приходилось мне пересекаться. Они могут быть смешными и самодовольными, изо всех сил пытающимися убедить себя и окружающих, что не являются одинокими и страдающими от одиночества… Их – большинство. Это те, которых ведут за собой «вожди». Могут встречаться феминистки очень умные, самоуверенные, на первый взгляд, по их же терминологии – «самодостаточные», «самореализовавшиеся» и «успешные». Это «вожди», а вождей всегда мало. Их-то ущербность не всегда бросается в глаза. У них часто есть и мужья, и дети… Зачем же тогда они пасут вокруг себя стада преданных и завороженных, покорных их воле, загипнотизированных – обездоленных, лишенных женского счастья? Сама их борьба за права человека, подразумевает определенные сомнения в том, что женщина – «тоже человек»… (38).
– А человек ли? – Сколько раз спрашивала я этих самых феминисток – француженок, англичанок, полек. – Ведь на вашем же языке «человек» означает «мужчина», да и на нашем древнем – тоже! «Права человека» по отношению к женщинам и звучит-то дико, требует пояснения…И выслушивала бурю штампованных упреков в том, что, мол, это во мне следы убогого патриархального сознания, пережитки сталинизма, тоталитарного мышления, недоразвитость, дремучая азиатская нецивилизованность и прочее – в таком же ключе…
И сколько раз я пыталась опровергнуть их доводы – их же национальные фольклором, сказками, эпосом. Чаще всего, кстати, не известным им самим… А они – «древние архетипы и мифологемы не сообразуются с требованиями индустриального общества, с социальным прогрессом человеческой цивилизации!» Ни Евангелия, ни Посланий я тогда еще не читала, а пыталась цитировать программный, на мой взгляд, антифеминистский «манифест» – «Укрощение строптивой»: наша сила – в нашей слабости…
Жены твоих «братьев» – нормальные, не замороченные ни Машей Арбатовой, ни «Женщинами России», обычные русские женщины, разделяли, в основном, мою точку зрения и объясняли Вике, что все эти политические игры по половому признаку – чушь и спекуляция тех, кто не может, не умеет реализовать себя в рамках, продиктованных нам самой природой. Даже в своих «мотивационных письмах» в «Grand Loge Femenine de France» мои подруги писали о том, что видят себя, прежде всего – помощницами своих мужей. А Вика писала иначе…
Такое ее письмо сохранилось в моей папке. Процитирую из него только несколько строк, сохраняя все орфографические и стилистические особенности подлинника:
«…Себя представляю по большей частью открытым и в достаточной степени компромиссным человеком. Люблю музыку, имею музыкальное образование, люблю поэзию и афоризмы, а также – политико-филосовские эссе. Хотелось бы быть внутренне удовлетворенной и раскованной, чувствовать вокруг себя умных и образованных, порядочных людей, от присутствия которых во многом зависит твоя гармония и мироощущение. Свободной себя чувствую, но понимаю на данном этапе свободу как возможность выбора для себя то, что необходимо».
Мне было стыдно за то, что слишком снисходительно воспринимали мы феминистки агрессивные идеи Вики… Мы, взрослые, точнее – старые тетки, считали все ее высказывания – «ошибками молодости»…
Батюшка мой из Тихвинского, которому я поведала всю эту историю, сказал:
– Вот видишь, как малое, кажущееся незначительным, зло, малый грех, порождает зло страшное и грехи смертные! Ты была плохой крестной матерью. Вот и попустил Господь по твоим грехам…
Когда вы с Сашей вернулись из Америки, поговорив, как я сразу почувствовала, по душам, мне поначалу показалось, что ты готов к покаянию. Ты говорил о своих грехах, вздыхал и выглядел таким кротким, несчастным. Ты даже что-то силился спросить, мол, если Саша примет Вику в дом, то… Я не хотела дослушивать этого вопроса, а тем более отвечать на него! Я увидела, что это все – не то, не то, что ничего пока в тебе не переменилось. Ты на самом деле не каялся – я ошибалась! Ты был просто перепуган! От страха до покаяния – дорога бывает очень длинной…
