Оборотни Его Величества - Илларионова Алина (смотреть онлайн бесплатно книга TXT) 📗
Вода вскипела по щелчку пальцев, однако дружескому чаепитию не суждено было состояться. Рука магини дрогнула, едва не обдав колени Метиса крутым варом на смородиновом листе. Охранный круг сработал, поняла Алесса.
– Меня нет дома! – Триш вихрем скрылась в спальне.
Обычно так реагируют на кредиторов, обиженную клиентуру и шибко назойливых поклонников – словом, публику неадекватную.
– Добрый день. Могу я видеть сударыню Триссу? – вежливо постучав, спросил Шантэль. Четверка вышла против него л’лэрдоупорным забором, не давая переступить порог.
– Ушла! В лавку! За платьем! К Большому Севу! – выпалили Метис, Алесса, Веррея и Лис.
Брови Шантэля подскочили.
– Вы ЭТО справляете?! Впрочем, – он поджал губы на алхимика, – чему удивляться… Когда барышня вернется, передайте, что я жду ее в «Лебеде». Сегодня там подают восхитительную осетрину.
Триш рискнула выйти после того, как Метис убедился, что л’лэрд действительно уехал, а не поджидает за углом.
– Знает, чем пронять, – вздохнула магиня. Дары океана она обожала в любом виде, от осетринки просто млела, но стоила царь-рыба недешево. – Но как не хочется идти…
– Может, он предложение делать пришел, а ты от него шарахаешься, – шутливо укорила Алесса.
– Не знаю, о каком предложении говоришь ты…
– Вранье!!!
– …Но сегодня я буду расплачиваться за то, что приняла предыдущее – познакомиться с духом ручья из Черногривки. По плану мы должны с ним работать, но прямой контакт с духами водоемов под силу только магистру, а я пока что – мастер третьей ступени. Сударь Шантэль будет меня до ночи выжимать, и сам опять расчихается! А главное, мучиться со мной бестолково.
Ну да, бестолково. А дух по имени Лей – плод белой горячки, являющийся к магам воды вместо традиционных бесиков…
Алесса засобиралась вместе с Триш. Пока магиня придирчиво выбирала шляпку, подошла Веррея.
– Не грусти, малышка. Сейчас твой ушастик запутался, но он поймет, что каждый сам для себя по уму выбирает Нерушимые Правила жизни, а одобряет выбор сердце. Не боги.
Не грусти… После Ярицы Вилль отстранился еще дальше, будто спохватившись…
– Ушастик меня не любит, малышка, так что ты ему скажи, – продолжила демоница. – Я не знаю, в чем дело, но тот детеныш, Вистас, до сих пор расстроен тем, что когда-то ушастик не поверил его словам. Пусть доверяет. Детеныш несет светлую искорку, не гнилую, в отличие от большинства таких, как он, и мир он видит не только глазами.
Обведя притихшую шеренгу взглядом заплечных дел мастера, Вилль хищно потер руки:
– Ну что, баранчики, начнем-с?
Баранчики несказанно порадовали слоновьей памятью, львиной отвагой, волчьей хваткой и лисьей хитростью. Семестр закончился полным разгромом студенческой лени, и Вилль расписывался в зачетках, не скрывая довольной улыбки. А чего скрывать, если сам вел птенцов в бой? За такое орденов-грамот не дают, но разве это важно, когда на твоих глазах они сбрасывают пух детской несговорчивости, оперяются, встают на крыло и готовятся взмыть над просторами империи, чтобы оберегать тех, кто живет под крылом!
Выпрямившись, аватар заложил руки за спину:
– Поздравляю, господа! Теперь вы достойны называться крылом грифона!
– Ура! Ура! Ура!
– Грустно, что вы уходите, – шмыгая, прогундосил Айрэн.
– Мне ведь тоже нужно учиться, и, поверьте, еще очень многому. Замена мне будет отличной, а я теперь с чистой совестью смогу пройти мимо, когда вы, господа Киряк и Стрельник, под формой потащите вино в казарму. Кстати, открою секрет успеха: в следующий раз заливайте не в бурдюк, а в плоскую грелку.
Настроение не омрачилось грядущей разлукой. Все-таки умение уходить на мажорной ноте, оставив за плечом только улыбки, – тоже своего рода тактическое искусство.
– Но и мы вам откроем секрет, господин Винтерфелл! – прогудел голос, густой, как из бочки. Студиозусы захихикали.
– Та-ак…
– Чревовещатель – это я! – сняв шапку, картинно поклонился… тихоня Вэйн. – И если вам понадобятся услуги фокусника – обращайтесь.
Бывший ассистент только руками развел: на безупречно воспитанного мальчика он и не думал!
– Значит, проделки с испаряющейся чернильницей и журналом, таинственно превратившимся в ворону, а потом в кота – на твоей совести?!
– Вы бы видели свое лицо, когда размотали мундир, чтобы выпустить ворону в окно!
Сейчас над стадионом в пронзительно-синем небе, какое бывает только зимой, их вилось с полсотни. Вилль попросил Кукушонка задержаться, остальные ушли в казарму.
– А вы пугали – не сдам на отлично! – победно прищурился мальчишка. Ох, уж эти темные глаза, сейчас насмешливые, но так похожие на кинжалы охотящегося сыча, когда Вистас атакует, кружась в вихре сабель.
– Нечего расслабляться. Зато теперь господин Стайн может тобой гордиться.
– Надеюсь.
– Он будет. – Ибо нет для отца большей награды, чем гордость за сына, твердо идущего верной Дорогой Жизни. – Вистас, а сейчас уже чисто по-дружески скажи, это он посоветовал рассказать мне о нежити, убившей Венедикта?
– Просто нет слов…
– Любишь читать?
– Вы все обо мне знаете, господин Стайн.
Вилль не отказался бы на недельку-другую окопаться в этой воплощенной мечте книгочея. В объемных стеллажах под потолок, расставленных по периметру зала, помещались сотни талмудов, фолиантов толщиной в ладонь, тоненьких брошюр. За витринами, оберегаемые заклятиями от ветхости, пыли и влажности, на бархатных подушках лежали древние свитки, а рядом с ними антуража ради стояли вычурные чернильницы, увенчанные лебедиными перьями.
– Библиотеку начал собирать мой пращур еще до сошествия Иллиатара, – архимаг указал на пергамент, – а переизданную «Энциклопедию» в этом году купил я. Вот, кстати, прелюбопытный законник. Взгляни.
Хозяйски пересчитав пальцем корешки, Стайн вытянул и подал Виллю книгу размером с учебник по основам дипломатии, в кожаном переплете с медными уголками.
– Свод Нерушимых Правил?!
– Переписанный с оригинала моим предком в девятьсот тридцатом году. Позволь-ка… – Полистав, архимаг остановился на странице с плетеной закладкой. – Вот они – строки, которые меня смущают. «Но превыше отца и матери, что породили тело твое и воспитали в нем разум, чти Пресветлую Богиню свою, вдохнувшую в тебя истинную сущность…» И далее… – Целитель читал легко, хотя текст шел на староэльфийском, который даже Вилль знал на четверочку с вожжой. – «И если жажда клятвопреступления смутит разум твой, и поработит его, и пожжет разум истинную сущность, то собери ветви и листья, что опали с древа твоего, сложи из них костер, взойди на него, брось к ногам своим факел и обрати тело свое в пепел, ибо внутри ты уже черен и мертв». Хм… Как это понимать? Самоубийство у вас почитается за трусость, а трусость для аватара – клятвопреступление. За грех расплачиваться грехом?
На сердце потеплело. Долго Вилля окружали люди, верующие в Иллиатара Триединого, и не с кем было поговорить о Пресветлой, а так хотелось…
– Вы же понимаете, что это аллегория. Нарушенную клятву мы искупаем кровью в бою или там, где прикажет Повелитель.
– И ты все правила помнишь?
– Они высечены на моем сердце, трактованы разумом и ныне и впредь будут руководить моим телом! – с ожидаемым пафосом ответил Вилль.
– Короче говоря, ты их вызубрил! – Стайн едва дослушал собеседника. – Тогда как твой разум трактует следующее: зачем тебя заставляли учить правила, если аватары не собирались возвращаться в Силль-Миеллон, а людей презирали? К какой присяге тебя готовили? Кому?
Вилль, признаться, оторопел. Такими вопросами аватары попросту не задаются! Да, собственно, и пришел он за ответами, а не ради того, чтобы самому ломать голову.
– Сядь! – велел архимаг и, выглянув за дверь, рявкнул: – Кленка, неси кодьяр! И чай с лимонником! Разговор будет долгим.
На короткий Вилль и не рассчитывал. Пока, сидя в кресле, соображал, как перехватить инициативу, служанка принесла чай с кодьяром. Стайн ловко смешал компоненты пятьдесят на пятьдесят и подал чашку.
