Седьмое правило волшебника, или Столпы Творения - Гудкайнд Терри (бесплатные серии книг txt) 📗
Забыв об усталости, Оба схватил коротышку под локотки и втолкнул между двумя фургонами. Парусиновые крыши затем–няли узкий проход. На другом его конце находилась стена из деревянных ящиков. Спина Обы заблокировала щель между фургонами, закрывая пространство от взглядов не менее надеж–но, чем тюремная дверь.
Оба слышал, как позади него разговаривают о делах люди, как смеются и снуют туда-сюда. Чуть поодаль кто-то торговался с продавцами. Простучали копыта лошади. По рядам бродили торговцы, расписывая достоинства своих товаров, пытаясь при–влечь покупателей.
Кловис, в отличие от них, молчал, но не по собственной воле. Он широко открывал рот, пытаясь сказать что-то, но не издал ни звука. Оба поднял его над землей, и коротышка начал вращать глазами, явно желая позвать на помощь. Он посмотрел на мощ–ные пальцы, обхватившие его шею, и попытался разжать желез–ную руку правосудия, но грязные ногти сломались. И тогда его глаза стали почти такими же большими, как золотые марки, ко–торые он украл у Обы.
Прижав ворюгу спиной к ящикам и держа его одной рукой за горло, Оба второй рукой обыскивал карманы Кловиса, но ничего не находил. Кловис в отчаянии указал на свою грудь. Оба почувствовал что-то под поношенным тряпьем. Разорвав рубашку, он увидел знакомый толстый кошелек, висевший на шее вора.
Кожаный шнурок врезался в кожу. Оба тянул его, пока не оборвал.
Потом Оба положил кошелек в карман. Кловис попытался улыбнуться, сделать извиняющееся лицо, словно теперь все было в порядке.
Но Оба не собирался его прощать. И дал свободу своему гневу. Удерживая Кловиса за плечи, он изо всей силы ударил вора в живот. Лицо Кловиса посинело. Оба тяжело ударил его в лицо и почувствовал хруст кости, и снова ударил, прямо в лжи–вый рот, и выбил все передние зубы. Зарычал от гнева, нанося один за другим три быстрых удара. С каждым ударом голова Кловиса дергалась назад, оставляя кровавые следы на деревян–ных ящиках.
Оба продолжал пребывать в ярости. Он испытал унижение, став жертвой вора, который оставил его умирать. На него напа–ла гигантская змея. Он чуть не утонул. Его обхитрила колдунья. Она заглянула ему прямо в душу. Она не ответила на его вопро–сы, пыталась преуменьшить Обу в его же глазах и умерла преж–де, чем он успел убить ее. Он с трудом пересек Азритские рав–нины в убогих лохмотьях. И все это происходило с ним, с Обой Ралом, практически членом королевской семьи!..
Оба едва мог поверить, что наконец-то нашел того, кто отве–тит за все недавние беды.
Опустив Кловиса на землю и поставив ему на грудь колено, он дал полную волю справедливому гневу и мести. Он не чув–ствовал ударов, вспоминая всю свою боль и все унижения, с ко–торыми ему пришлось мириться. Он проклинал маленького вора и продолжал творить правосудие, превращая Кловиса в крова–вое месиво.
По лицу Обы катился пот. Задыхаясь, он глотнул воздуха и наконец отступил назад. Руки были словно налиты свинцом. Он почувствовал, что опустошен, что жутко болит голова, и с тру–дом сфокусировал взгляд на предмете своей мести.
Земля покраснела от крови. То, что было Кловисом, теперь стало совершенно неузнаваемо. Челюсть раздроблена и свернута в сторону. Одна глазница вдавлена. Грудная клетка проломле–на. Как это было чудесно!..
Оба почувствовал, что за его одежду цепляются руки. У него не осталось сил на сопротивление. Когда его вытащили из щели между фургонами, он увидел толпу людей, стоящих полукругом, у всех на лицах было выражение ужаса. Обе это понравилось, поскольку означало, что Кловис получил то, что заслуживал. За–служенные наказания за совершенные преступления должны пу–гать людей и служить хорошим примером. Так говорил его отец.
Оба присмотрелся к людям, которые вытащили его на свет. Его окружала стена из кожаных доспехов и металлических коль–чуг. На солнце блестели пики, мечи и топоры. Они были направ–лены на Обу. А он мог только стоять, слишком усталый, чтобы поднять руку и отмахнуться от них.
Без сил, задыхающийся, залитый потом, Оба не мог даже дер–жать голову. Он сделал шаг к оружию, которое его окружало, и внезапно на него обрушилась темнота.
Глава 40
Фридрих устало опустился на коле–ни, опираясь на лопату, затем сел на пятки и позволил лопате упасть на землю. Холодный ветер шевелил его волосы и вздымал волнами высокую траву вокруг только что вскопанной почвы.
Мир превратился в пепел.
Ослепленный горем, Фридрих не мог со–средоточиться на какой-нибудь конкретной мысли.
Его душили рыдания. Он боялся, что сделал что-то неправильно. Здесь было хо–лодно. Он боялся, что Алтее может быть хо–лодно. Фридрих не хотел, чтобы ей было хо–лодно.
Зато здесь было солнечно. Алтея люби–ла солнечный свет. Она всегда говорила, что любит лучи солнца на своем лице. Несмот–ря на жару в болоте, солнце редко пробива–лось туда, и она не могла видеть его из сво–ей тюрьмы.
Ее волосы сами напоминали Фридриху солнечные лучи. Она обычно посмеивалась над подобными сантиментами, но иногда, если он не упоминал об этом долго, невин–но спрашивала, хорошо ли ее волосы выгля–дят и хорошо ли причесаны к встрече с оче–редным визитером. Она всегда умела сохра–нять невинное выражение лица, добиваясь того, чего хотела. Тогда он говорил, что ее волосы похожи на солнечные лучи. А она краснела, как девочка, и шептала:
– О, Фридрих!..
Теперь солнце не будет светить ему никогда.
Фридрих решил, что для нее лучше здесь, на лугу, за предела–ми болота. Уж если он не мог забрать ее из болота при жизни, то по крайней мере мог принести ее сюда сейчас. Солнечный луг – гораздо лучше, чем ее бывшая тюрьма.
Он бы отдал все, чтобы привести Алтею сюда раньше, пока–зать ей красивые места, увидеть ее беззаботную улыбку в сол–нечном свете… Но она не могла покинуть болото. Для всех, вклю–чая и его самого, было безопасно ходить только по тропе, веду–щей к дому. Другого пути между темными заклятьями, создан–ными ее чарами, не было. А для нее самой не было даже этого безопасного пути.
Фридрих знал, что для тех, кто рискнул пройти по болоту иной дорогой, последствия были ужасны. Несколько раз в год особенно легкомысленные или ненормальные визитеры сходи–ли с тропы или пытались пройти обходным путем, где не смел ходить даже он. Для Алтеи было мукой сознавать, что ее чары лишают жизни невинных людей. И как смогла Дженнсен, не пострадав, проделать этот путь, не знала даже сама Алтея.
Во время этого последнего путешествия Фридрих нес Алтею кружным путем. Дорога по болоту, как символ возвращенной свободы…
Чудовища Алтеи исчезли, теперь она с добрыми духами.
А он теперь один.
Фридрих нагнулся над свежей могилой, и слезы потекли по его щекам. Мир стал пустым, одиноким, мертвым. Пальцы Фрид–риха лежали на земле, которая скрыла его любовь. Его охватило чувство вины, потому что его не оказалось рядом, чтобы защи–тить ее. Он был уверен, что будь он рядом, жена бы осталась жива. Это было все, чего он хотел. Чтобы Алтея не умерла. Что–бы Алтея вернулась. Чтобы Алтея была с ним…
Он всегда с удовольствием возвращался домой и рассказы–вал ей о том, что видел: о птице, скачущей по полю; о дереве с листьями, поблескивающими на солнце; о похожей на ленту до–роге, вьющейся между двух холмов, – обо всем, что могло при–нести хоть немного тепла в ее тюрьму.
Вначале он не хотел напоминать ей о внешнем мире. Он ду–мал, что если станет рассказывать о том, чего ей не суждено больше видеть, она будет чувствовать себя несчастной, одино–кой и брошенной. Но однажды Алтея улыбнулась ему своей осо–бенной улыбкой и сказала, что он не прав, что она хочет знать каждую деталь, поскольку так она нарушает запрет Даркена Рала, который хотел заключить ее в тюрьму. Она сказала, что Фридрих станет ее глазами и с их помощью она сможет убегать из своей тюрьмы. Рассказы мужа были для нее самым настоя–щим глотком свободы.
Поэтому Фридрих чувствовал себя спокойно, когда уходил из болота, а она должна была оставаться. Он не знал, кто кому помогает. Алтея всегда поступала так. Она заставляла его думать, будто он предпринимает что-то для нее, а на самом деле помога–ла ему найти опору.
