Зеркало и чаша - Дворецкая Елизавета Алексеевна (серия книг txt) 📗
Избрана обернулась. Где-то там, возле берега озера, в небо поднимался столб дыма.
— Что это? — не поняла она. В той стороне не оставалось, как говорили, ни одного живого поселения.
— Так это дозорные наши, Устьевская вежа, — обеспокоено пояснил десятник Гневко. — Эй, ребята! Кто свободный! — закричал он вниз, на княжий двор, где прохаживались кмети. — На Устьевской дым! Бегите кто-нибудь посмотрите! Велетко, ты самый молодой, давай беги! И Твердяте скажите!
Избрана вспомнила о дозорной башне, маленькой крепости, которая стояла на мысу у самого места впадения Великой в Чудское озеро. Когда-то там была целая дружина и стояли два корабля, чтобы защитить вход в реку и подступы к городу от варяжских разбойников. Как ей рассказывали плесковцы, варяжские боевые корабли в последние десятилетия здесь были совсем не редкостью. Время от времени тот или иной отважный вождь приводил дружину, пытаясь разграбить поселение, и неоднократно это им удавалось. В Плескове бытовали тоскливые песни о разорении и неволе, о разлуке детей с родителями, невест с женихами; песни о гибели в битве с варягами, о поисках увезенных в плен, песни, полные страха и призыва к доблести, чудес и невероятных превратностей. Но и приглашенные для защиты князья не дремали: при старом князе Вадимире в устье Великой появилась крепость, а покойный князь Волегость придумал вбить в дно реки настоящий частокол, оставив узкий проход для торговых кораблей, который нужно было знать. Проход был достаточно близко к стенам крепости, и оттуда можно было забрасывать незваных гостей копьями, стрелами и горшками с пылающей смолой.
Все это давало неплохую защиту от внезапных нападений, но прежде всего требовалась княжеская дружина, готовая к бою уже в устье Великой. А сейчас ее-то и не было. Единственное, что сумела сделать новая княгиня, — это послать в Устьевскую вежу дозорный десяток, который менялся раз в неделю и мог если не задержать врага, то хотя бы предупредить Плесков о набеге. Посланец вернулся довольно быстро, в сопровождении кметя из самой Устьевской вежи, которого встретил уже возле города.
— Идет войско, — едва выговорил запыхавшийся парень. — Корабли... Варяги... Три...
— Что — три? Три корабля?
— Три десятка, не меньше. И еще идут, идут... Десятник говорит: скачи, Угрим, в детинец, пусть воевода... Княгиня...
Избрана стояла как столб, не в силах пошевелиться или сказать хоть слово. Новость заморозила ее, лишила последних сил. Второе войско подряд! Здесь нечего грабить, но варяги берут пленных и продают в рабство — завтра здесь не останется никого...
— Скорее, княгиня, надо смоленских возвращать, — быстро сказал Твердята, избранный плесковским воеводой. — Без них не справимся. Слава Сварогу, не успели далеко отойти. Если бы завтра, то беда... Беги, Журба, авось догонишь.
— Что там за корабли? — жадно спросил подошедший Хродгар.
— Да ваши. — Устьевский кметь с неприязнью глянул на него, словно Хродгар был виноват. — Со змеиными головами.
— А стяга не видел?
— Некогда мне было разглядывать.
— Скоро мы все увидим, — сказала Избрана. — Но если там тридцать кораблей, сколько людей на них может быть?
— А сколько угодно. — Хедин пожал плечами, не переставая ковырять в зубах изящной серебряной зубочисткой в виде журавля с длинным тонким клювом. — Зависит от величины кораблей. На каждом может быть от двух десятков до сотни человек. Но войско твоего брата и впрямь не будет лишним. Я бы посоветовал ему вернуться, но не показываться пока из леса. Пусть это будет приятной неожиданностью для наших врагов.
Над посадом уже разносился тревожный гул железного била, повешенного перед воротами, и жители уже не в первый раз в испуге хватали детей и самое необходимое из пожитков, чтобы бежать под защиту стен и княжеской дружины.
— Идут, идут! — Кметь на забороле махал руками, показывая на реку. — Уже видно!
В ворота детинца бежала перепуганная толпа горожан. Избрана окинула взглядом лица своих воевод, кривичей и варягов. Времени не оставалось ни на что.
— Вот что, княгиня, я к князю Зимобору пойду, — кашлянув, решил Твердята. — Если нас в детинце в осаду возьмут, тогда уже не договоримся. У князя Зимобора людей больше, мы с ним решим, а вы уж сами смотрите, когда пора будет дружину выводить. Но раньше нас не начинайте. Слишком вас мало, держитесь только.
Избрана кивнула: трудно было что-то решать, не зная ни численности вражеского войска, ни его намерений, а также и намерений смолян. Согласится ли вообще Зимобор ввязываться в ее войну? А может, он увидит в этом удобный случай чужими руками избавиться от нее навсегда?
Но тут же Избрана устыдилась своих сомнений. Что бы ни случилось, ее брат не из таких.
Ворота детинца закрыли, кмети расположились на стенах, держа наготове луки и копья. А по Великой уже тянулась вереница варяжских кораблей. Их действительно было много, несколько десятков, и у каждого на мачте горел кровавым глазом красный щит — знак войны. Корабли были все разные, побольше и поменьше, но в целом войско насчитывало больше тысячи человек.
При виде первых же кораблей Хродгар издал восклицание и вцепился в стену, подался вперед, стараясь получше рассмотреть.
— Да никак ты увидел знакомых, Хродгар конунг? — насмешливо бросил Хедин. Он вообще завел привычку поддразнивать Хродгара, и они часто перебранивались, но сейчас тот ничего не заметил.
— Это... Эти корабли етландской постройки! — воскликнул Хродгар. — Я знаю, вон тот дреки, где синий штевень, строил Аудун Корабельщик, или я ничего не понимаю! Мой собственный корабль тоже его постройки!
— Значит, это гости к тебе? — без удивления уточнил Хедин. — Или, вернее, это за тобой? Знаешь, я с самого начала подозревал нечто подобное.
— Вон он! — вдруг во весь голос заорал Хродгар и прибавил несколько слов, которых Избрана якобы не знала. — Вон он, троллиный выкидыш! Я вижу его стяг! Это стяг нашего отца. Да как он посмел! Он не смеет заказать свой собственный, потому что без чаши Фрейра он еще не конунг, вот и пошел в поход под стягом отца! Вон он, ты видишь! — Он непочтительно схватил Избрану за плечо и подтолкнул, словно это должно было помочь ей лучше видеть. — Видишь, вон дреки на двадцать шесть скамей, там змей с золотым кольцом на шее, а вон там на носу стяг, синий, с серебряной чашей, — это он, Флоси! Этот негодяй! Этот рабский выродок!
