Марсианские рыцари (Сборник) - Берроуз Эдгар Райс (читать книги онлайн полные версии TXT) 📗
Когда я кончил, Рас Тавас положил мне руку на плечо.
— Я сам не мог бы сделать лучше, — сказал он.
Он казался таким ликующим, и я не мог не удивляться этой необыкновенной демонстрации эмоций со стороны того, кто так часто гордился отсутствием чувствительности. Я часто размышлял о целях, которые заставили Рас Таваса посвящать меня в тайны его профессии, и уделять мне так много времени для обучения, но никогда не наталкивался на удовлетворительное объяснение, более правдоподобное, чем то, что он нуждался в ассистенте для текущих работ. Еще когда я одолевал письменность, я заметил, что многие работы, которыми он был занят, не давали ему возможности обучать меня, предпочитая меня красным марсианам — ассистентам. Его уверенность в моей лояльности, по-моему, не была достаточно обоснована, чтобы так глубоко передать мне все свои знания, хотя с таким же успехом он мог бы держать меня своим телохранителем и обучать одного из своего собственного народа с целью иметь для себя помощника в хирургической работе.
Но вскоре мне довелось узнать, что он имел обоснованную причину для такого поведения. Рас Тавас всегда имел продуманное решение для всего, чтобы он ни делал. Однажды ночью, после того, как мы кончили вечернюю трапезу, он сидел, смотря на меня внимательно, как часто делал, словно хотел прочитать мысли, что не был, между прочим, в состоянии сделать, к величайшему своему удивлению и досаде, так как, если марсианин не находится настороже, любой другой марсианин может отчетливо читать его мысли. Он объяснил это тем, что я не барсумец. Несмотря на это, я часто мог читать мысли и его ассистентов, когда они не были бдительны, но никогда мне не удавалось прочесть что-либо из мыслей Рас Таваса. Уверен, и любой другой не мог бы прочесть их. Он держал свой мозг на запоре, как одну из банок с кровью, и никогда, даже на мгновение, не снимал барьеров.
Он сидел и смотрел на меня в тот вечер очень долго, но меня это ни в малейшей степени не смущало, так как я привык к его странностям.
— Возможно, — сказал он, — одна из причин, почему я верю тебе, та, что я никогда, ни в какое время не могу проникнуть в твой разум. Твои вероломные мысли насчет себя я не знаю, тогда как у других, у каждого из вас, я легко открываю самое сокровенное в мозгу. Моему изучающему уму нет препон, и в каждом зависть, подозрительность и ненависть ко мне. Им я не могу верить! Следовательно, я должен рискнуть и возложить все доверие на тебя. Разум мой говорит, что выбор мой мудр. Я уже сказал тебе, на чем базируется мое доверие к тебе в качестве телохранителя. Те же соображения справедливы и для того, чтобы выбрать тебя для одного серьезного дела, которое я замыслил. Ты не причинишь мне вреда без того, чтобы не навредить себе, и ты не тот человек, который умышленно захочет сделать это, и, кроме того, нет причины, по которой ты чувствовал бы ко мне неприязнь.
— Ты, конечно, сентиментален, и, несомненно, с ужасом смотришь на многие действия здравомыслящего, рационального научного разума, но ты в то же время высоко интеллигентен, и можешь, следовательно, оценить мои действия лучше, чем кто-либо еще, даже если не одобряешь их, оценить мотивы, побуждающие меня совершить многое из этих поступков. Я могу оскорбить тебя, но никогда я не был к тебе несправедлив. Не был бы я также несправедлив и к существу, к которому ты испытываешь так называемую дружбу. Разве мои предпосылки неправильны или доводы ошибочны?
Я уверил его, что он не ошибается.
— Очень хорошо! Позволь теперь объяснить, почему я прилагаю усилия, чтобы обучить тебя. Ведь нет другого человека на Барсуме, который бы так обучался. Я еще не готов использовать тебя, или скорее ты не готов, но если ты узнаешь мою цель, то ясно поймешь необходимость напрячь все свои силы для ее достижения. Имея в виду эту цель, ты должен работать еще более усердно, чтобы достигнуть высокого мастерства во всем, что я передаю тебе.
— Я очень старый человек, — продолжил он после короткой паузы. — Даже по барсумским понятиям. Я прожил более тысячи лет. Я приближаюсь к предназначенному мне естественному концу, но я не кончил дело моей жизни. Я только лишь начал его. У Барсума не должен быть украден мой замечательный мозг, мое мастерство. У меня давно уже созрел план, как помешать смерти. Но требовался другой, с мастерством, равным моему — двое таких гениев могли бы жить вечно. Я выбрал тебя не потому, что люблю тебя или чувствую к тебе дружбу, и не потому, что думаю, что ты любишь меня или чувствуешь дружбу по отношению ко мне. Я выбрал тебя, чтобы ты был тем, другим, по причинам, которые я тебе уже объяснил — они не осквернены сентиментальностью, я выбрал тебя потому, что знаю — из всех обитателей мира ты единственный, кто, вероятно, в наименьшей степени подведет меня. На некоторое время жизнь моя будет в твоих руках. Сейчас ты должен понять, почему я не могу быть легкомысленным в этом вопросе.
— Задуманный мною план очень прост и обеспечивается тем, что я могу полагаться на два основных фактора: мастерство и своекорыстную лояльность ассистента. Тело мое почти полностью износилось. Я должен иметь новое. Моя лаборатория заполнена превосходными телами, молодыми и полными потенциальной силы и здоровья. Я должен лишь выбрать одно из них и приказывать ассистенту перенести мой мозг из старого тела в новое.
Он сделал паузу.
— Теперь я знаю, зачем ты обучал меня, — сказал я. Этот вопрос меня сильно затруднял.
— Таким, и только таким образом я могу продолжить мои научные труды, — проговорил он, — и таким образом Барсум может быть уверен в потоке, практически неограниченном, милостей, которыми мой разум может одаривать его детей. Я могу сделать жизнь вечной, если я всегда буду обеспечен искусным ассистентом. Если будет так, я могу гарантировать, что он тоже никогда не умрет. А когда он износит себя или один из органов, я могу заменить то или иное из своих запасов. Для меня он может оказать ту же услугу. Так мы можем жить неограниченное время, потому что мозг, я верю в это, почти бессмертен, если не ранен и не тронут болезнью.
— Ты пока не готов еще для такой важной задачи. Ты должен провести еще очень много подобных операций, встретить трудности и преодолеть различные трудности, которые приводят к серьезным осложнениям, всегда различным, помня, что любые две операции не идентичны. Когда ты приобретешь достаточный опыт, я буду первым, кто узнает об этом. Затем мы не будем терять времени, чтобы Барсум стал безопасным для потомства.
Старику было далеко до понимания, что его ненавидят. Однако план был превосходен, как для него, так и для меня. Он гарантировал нам бессмертие — мы можем жить вечно, и всегда в здоровых и сильных телах. Перспектива была соблазнительной. Поистине прекрасное предложение. Если старик мог надеяться на мою верность благодаря личной заинтересованности, так как я зависел от его лояльности, то и он не мог позволить себе враждовать с единственным существом в мире, которое могло сделать его бессмертным или отказать ему в этом. Первый раз с тех пор, как я попал на Марс, и в это окружение, я почувствовал себя в полной безопасности.
Как только мы расстались, я пошел в комнату Валлы Дайн. Я хотел рассказать ей все эти удивительные новости. За недели, которые ушли с момента ее воскрешения, я часто видел ее, и в нашем повседневном общении понемногу открывалась для меня удивительная красота ее души. Я не могу долго смотреть на отвратительное лицо Заксы, но глаза мои проникали глубже, в очарование ее, которое лежало в глубине ее прекрасного мозга. Она становилась моей наперсницей, как и я для нее, и эта дружба представляла собой единственную большую радость моего существования на Барсуме.
Когда я рассказал, что привело меня к ней, поздравления ее были очень искренни и восторженны. Она сказала, что надеется, что я использую все знания, чтобы делать хорошее в мире. Я уверил ее, что так и будет, и что среди первых желаний, которые я предъявлю Рас Тавасу, будет просьба дать Валле Дайе прекрасное тело.
