Тайна предсказания - Ванденберг Филипп (бесплатные серии книг TXT, FB2) 📗
Гамбара взял доску из рук Кустоса, но, не сумев расшифровать надпись, передал ее кардиналу Исуальи. Наконец доска попала в руки Паоло Сончино. Ученый муж без затруднений прочитал: "Восьмой день десятого месяца, Лета Господня 1582, надо уничтожить". Сончино в недоумении покачал головой и вернул доску.
Папа хотел перейти к повестке дня, но тут вскочил Гамбара, подошел к кардиналу Варезе и сказал:
— Неужели вы, брат во Христе, думаете, что надо стереть в календаре тот день, который по Копернику должен стать finis mundi?
Варезе довольно кивнул и указал на Папу.
— Понимаю, — произнес Гамбара, — его святейшество должен объявить, что восьмой день десятого месяца в названном году не состоится, а следовательно, заявление Коперника будет лишено всякого основания. Ведь Папа всегда изрекает абсолютную истину, поскольку просвещен самим Господом Богом.
Eminentissimi и reverendissimi, профессора и магистры изумленно переглядывались, словно на них сошел Святой Дух. Даже Пий V был смущен столь простым решением теологической проблемы и, радуясь, сказал на латыни:
— "Wide ut timidus ille, caritate suscitante, leone quovis animosior evadat". [117]
Лишь Кристоф Клавий, ученый иезуит, поддерживаемый профессором Луиджи Лилио, обратил внимание присутствующих на то, что таким образом теологическая проблема превратится в математическую и просто перейдет из одной области науки в другую. Он понимал, что легче обосновать новый тезис теологии, чем математики, поскольку под сенью теологии меняется вера, в то время как под сенью математики устанавливается знание.
Это возражение не нашло сочувствия у Пия V. Чуть ли не гневно он обратился к обоим kalendarii:
— Сколько времени вы уже занимаетесь реформой языческого календаря?
— Семь лет, четыре месяца и двадцать три дня, — ответил профессор Лилио.
— Два года и семнадцать дней, — добавил Клавий.
— Ну и как далеко вы продвинулись?
— Если оставаться в рамках тайного совещания, — сказал Клавий, — мы еще не дошли до второй трубы.
— Ладно, тогда приказываю вам ex officio в своих расчетах нового христианского календаря вычеркнуть из него ужасный день, предсказанный Коперником, чтобы он не был роком для Церкви и благочестивых верующих, а лучше вычеркните целую неделю вокруг этого дня, дабы исключить всякие недоразумения.
Клавий и Лилио украдкой обменялись взглядами. Требование казалось им почти невыполнимым, но потом оба ответили: "Как пожелаете, ваше святейшество".
Неожиданный ход дискуссии привел в величайшее возбуждение профессора математики Паоло Сончино. Он вскочил, подошел к астрономам, сидевшим слева от него, и воскликнул, воздев руки:
— Вы же мудрые господа, как же вы можете быть столь глупы, чтобы верить, будто порядок во Вселенной можно изменить теологическими увертками? Вы можете хоть сотню раз вычеркнуть из календаря и из памяти людей роковой день, но Astrum minax все равно уничтожит все живое. Ваш план не имеет значения для природы, ибо он основан на фантазиях…
— Замолчите! — вдруг возвысил свой мощный голос Папа. — Не желаю больше слышать ваши речи. И будьте уверены: в трудные времена только фантазия может сделать человеческую жизнь сносной. Одни считают, что это значит выдавать желаемое за действительное, другие же называют это верой.
Лишь немногие из кардиналов, сидевших полукругом, полностью осознали значение папской мысли. Только Гамбара и лишенный речи Франческо Варезе, читавший каждое слово Папы по губам, вздрогнули — незаметно для других, — осознав слова Пия V, и непроизвольно зашелестели складками своих красных сутан. Но ни тот, ни другой не осмелились бы задать Папе вопрос, насколько серьезно тот принимает учение Церкви.
Вопрос остался открытым, поскольку Pontifex maximus вновь возвысил голос, шипя и бушуя с дьявольской одержимостью:
— Мы, Пий V, милостью Божьей двести двадцать второй наместник Всевышнего, который мучимы мыслью, что имя наше на все времена может быть связано с беспомощностью и хаосом, как имя Александра VI с блудом и извращенностью. Поднимите очи свои и взгляните на потолок и стены этого зала. Здесь увековечили себя самые великие художники, и даже если это не в вашем вкусе и вызывает у вас скорее неприятие, чем благоговение, то все это неразрывно связано с именем Юлия II. На мне лежит бремя и упрек за то, что я не привнес ничего подобного; и если событие Коперника не состоится, то мы, Пий V, будем забыты быстрее, чем куртизанки известных господ кардиналов. Будучи монахом, я думал, как монах; будучи великим инквизитором, я думал лишь об инквизиции. Но теперь, как наместника Божьего, меня переполняют божественные мысли. Достоин ли этот Ватиканский дворец наместника Божьего, высшего из князей Церкви и наследника апостола Петра? Разве большинство из вас, господа кардиналы, живут не в большей роскоши? Или вы придерживаетесь другого мнения, кардинал дель Монте, кардинал Капоччио или вы, господин государственный секретарь?
Все названные ответили Папе растерянным молчанием. Гамбара смущенно пожал плечами.
— Поэтому, — продолжал Пий V, — мое желание и папский приказ таковы: в кратчайшее время сделать собор Святого Петра больше и роскошнее, чем любой другой христианский храм, а тех, кто сомневается в дальнейшем существовании Земли и отказывается работать, заменить другими. Удвойте число работников, попытайтесь привлечь евреев и язычников. В готовом соборе ни один глаз не распознает руки язычника!
— Ваше святейшество! — воскликнул Гамбара. — Все это лишь вопрос денег. Ведь не кто иной, как вы, запретили продажу должностей — столь выгодную продажу должностей священников, епископств, патриархатов и кардиналов, даже отпущений грехов. Ваша честность приведет Святую Матерь Церковь к развалу!
— Как я уже сказал, тогда я думал по-монашески, — раздраженно ответил Папа. — Монах может ошибаться, Папа — никогда. Итак, давайте снова введем старые законы.
Тем и завершилась тайная консистория, продолжавшаяся пять часов. Она закончилась, как и началась, призванием Святого Духа, вторичным предоставлением полного отпущения грехов всем участникам, а также вторичным предупреждением, что все сказанное останется никогда не сказанным, а все решения — никогда не принятыми. Доктору медицины и профессору астрономии Луиджи Лилио и математику и профессору астрологии Кристофу Клавиусу было specialissimo modo [118] поручено так рассчитать новый календарь, чтобы восьмой день десятого месяца в году 1582 от Рождества Христова исчез.
Государственный секретарь Клаудио Гамбара получил указание объявить об ошибке прусского астронома Николая Коперника, рассчитавшего день конца света, которого никогда не было. Великий инквизитор должен преследовать со всей суровостью каждого, кто будет распространять коперниковскую ересь.
После того как Сикстинская капелла опустела, кардинал Капоччио еще долго сидел на своем стуле и плакал. Хотя речь шла о finis mundi, никто не спросил его мнения… Никто.
Глава XII
Альфа и Омега
В начале Леберехт обыскал район вокруг Ватикана и замка Ангела, то есть лежащий между ними Борго, единственное место в Риме, где могла бы жить одинокая женщина. Он поймал себя на том, что, расспрашивая о Марте незнакомых людей, становится все более восторженным в своих описаниях.
Наконец, когда Леберехт начал опасаться самого худшего, его поиски распространились на северный и южный пригороды. Он упорно прочесывал древние руины, но находил лишь бесчисленные зловонные трупы животных, а также кошек и собак, дравшихся из-за добычи.
Со времени исчезновения Марты минуло семнадцать суток, семнадцать мучительных дней и ночей, в которые Леберехт обыскал каждый уголок города. В своих блужданиях по городскому лабиринту он постоянно думал о том, не стала ли Марта жертвой инквизиции. Отрицательный ответ из священного трибунала ничего не значил. Сплошной обман и, как показал опыт, даже убийство были в порядке вещей для господ в красных мантиях, что уж говорить о шантаже! И все же, когда после трех недель ожидания не последовало никаких требований, Леберехт отмел и эту мысль.
