Тайная жизнь полукровки (СИ) - Адаревич Дарья (книга бесплатный формат TXT, FB2) 📗
Он же не станет этого делать? Это же светлая магия! Профессор закрыл глаза, вдохнул, выдохнул. И бедняга Гайс с бешенной скоростью улетел на свое место. Его подбросило в воздух, а потом резко опустило на место. Наверняка, паренек ужасно ударился. Я пораженная уставилась на профессора Париса. Тот выглядел бодро и усмехался.
— Проклятье, — пробормотала я, — он же использовал светлую магию…
— Ну разумеется, — ответила Стина, — профессор же светлый маг!
Как же странно. Как странно. Я сидела, словно в абстракции, в каком-то другом мире, может, во сне… Профессор Парис обладает и темной, и светлой магией. Как это возможно? Неужели, тоже полукровка? Как и я?
— Гайс! Бедный Гайс!
Я повернула голову на звук.
— Он потерял сознание! — кричала девушка, сидящая рядом с Гайсом, — что делать?
Аудитория повернулась на спокойного профессора Париса.
— Вы у нас светлые маги, вы и скажите, — бросил профессор, — что делать, если человек сидит без сил?
Происходящее выглядело абсурдно. Профессор вышиб дух их студента? Мы точно в Академии, а не на подпольных боях? Он же поранил нашего одногруппника! Это непедагогично! Проклятье!
— Вы же учитель! — не выдержала я, — это безответственно!
Он же на самом деле ранил бедолагу Гайса. Парень так высоко подлетал в воздух, а потом резко упало. Да у него не только сотрясение, может, внутренние ранения еще какие-то, и это я молчу про простые синяки.
— Так у нас есть доброволец, — улыбнулся профессор Парис, — напомни, как тебя зовут?
— Лилия. Лилия Эринс.
— Точно-точно. Ребята, разойдитесь, сейчас Лилия продемонстрирует всем нам, как с помощью светлой магии оказывать первую помощь.
Глава 10: Самый большой позор в моей жизни
Глава 10
Я испугалась. Наверное, впервые в жизни испугалась так сильно. Все смотрели на меня и ждали, когда же я стану спасать несчастного Гайса.
— Ну же, Лилия, — торопил профессор, — ты же недавно такую работу на эту тему написала. Ту самую, на шумерском.
Я бросила взгляд на Стину. Та обреченно покачала головой. Она не сможет помочь… А как тут поможешь, когда такое? Проклятая работа на древне-шумерском. Надо было сидеть и не высовываться!
Профессор Парис смотрел на меня из-под очков насмешливым взглядом, он точно знал, что работа была не моей, знал, что я не справлюсь, знал, что я не та, за кого себя выдаю! Но признаться во лжи — значит проиграть, а я не собиралась проигрывать, так что пришлось ухмыльнуться и подойти к несчастному Гайсу.
— Ну все, парень, просыпайся, — прошептала я.
Разумеется, не сработало. Проклятье!
— Ну же, негодяй, просто проснись, ладно?! — продолжала я.
— Что ты шепчешь, Лилия? — крикнул профессор, — говори громче, чтобы все запоминали.
Позор… Самый большой позор в моей жизни. А профессор еще и посмеивался надо мной. Да плевать, будь он хоть тысячу раз Ноланом, будь он хоть тысячу раз тем, кто вчера дрался на арене! То, что он творит сейчас — ужасно! Скверно! Позорно! Я сделала глубокий вдох, обернулась:
— Профессор Парис, — крикнула я через всю аудиторию, — значит Вы покалечили ученика и просите исправлять свои ошибки студентов?
Вот так. Я посмотрю, как он будет оправдываться. Посмотрю!
— Именно так, — ответил профессор, — ты как будто только что родилась. Вся наша жизнь так устроена, что кто-то другой косячит, а мы исправляем.
— И это то, чему Вы учите нас?
— Этому в том числе. Лилия, мы ждем. Как же исцелить несчастного?
Никакой совести. Я посмотрела на Гайса, потом на свои трясущиеся руки. Да что ж такое?! Руки и правда тряслись!
— Проклятье… — прошептала я.
— Что, Лилия? Давай громче.
Ах громче хочешь? Громче?! Я сделала глубокий вдох, начала вспоминать теорию. Нам ведь рассказывали. И, даже если я не вслушивалась в лекции, то хотя бы присутствовала, хоть что-то должна была запомнить.
— Нам нужно направить свою собственную жизненную энергию на исцеление пострадавшего, — сказала я, — направить на рану.
— Ну, направляй, Лилия.
— Для этого надо знать, что ранено!
— Так подумай и ответь на этот вопрос сама.
Я снова посмотрела на профессора. Он старался сохранять холодный и отстраненный вид, но не получалось. Я видела, скрывающуюся ухмылку. Все это — простое издевательство надо мной. Еще никто никогда себе такого не позволял. Если понял, что я обманщица и не учусь, лучше бы подошел после пар и поговорил. Зачем унижать при всех? Зачем?
— В своей работе на древне-шумерском ты очень подробно расписала, как увидеть чужие раны, — напомнил профессор.
Я снова посмотрела на Стину в поисках поддержки. Моя подруга шептала губами какое-то слово. Потом показала пальцами букву «А».
— Адреналин! — сказала я громко, — нужно дать несчастному адреналин!
— Очень хорошо, давай дадим.
— Давайте, — пробормотала я и снова вцепилась взглядом в подругу.
— Лилия, дай ему адреналин! — крикнул профессор.
И как же дать этот проклятый адреналин? Откуда я его возьму? Я знала, это война, и профессор не сдастся, он будет мучить меня до последнего. Стина показывала на голову. Голова? Ладно…
— Адреналин — это гормон, который вырабатывается в коре головного мозга, — сказала я, — значит, надо надавить своей силой на мозг пострадавшего. Пустить в мозг адреналин…
Снова посмотрела на подругу. Она подбадривающе кивала. Ну как такое вообще возможно? Полтора с половиной года все шло хорошо. Училась я прекрасно, ни с кем не конфликтовала, подозрений не вызывала… А тут такое навалилось. Глубокий вдох, глубокий выдох. Мне до сих пор казалось, что все происходящее — это дурацкий сон, надо лишь ущипнуть себя и проснусь. Я вместо того, чтобы думать, я как дура щипала себя за ногу.
— Давай, Лилия, мы ждем! — не унимался профессор.
Я дрожала и злилась. И боялась. А, если я сделаю что-нибудь не так. Плевать. Положила руки несчастного Гайсу на лоб. Сосредоточилась. Глубоко вдохнула, выдохнула. Для того, кто обычно использует темную магию, черпать свои собственные силы ради светлого волшебства — сложно. Очень сложно. Я пыталась сосредоточиться. Просто взять свою энергию и направить в другого человека. Проще простого. И я направила.
Теперь у Гайса пошла кровь из носа.
— Молодец, Лилия, теперь твой пациент истекает кровью! — послышался голос профессора.
Лучше бы он просто разозлился и закончил эти пытки.
— Проклятье…
Но я не собиралась выходить из этой битвы проигравшей, но и победить я не могла. Не умела я лечить людей светлой магией. Вообще не умела использовать свет внутри себя. Не умела и все. Я смотрела на кровь, смотрела, смотрела, а потом мои ноги подкосились, и я упала в обморок. Разумеется, я притворилась, что теряю сознание, но вышло правдоподобно.
— Она же боится вида крови! — не растерялась моя подруга, — бедная Лилия!
Само собой я не боялась крови. Тому, кто смотрит на мордобои в бойцовской яме с самого детства, страх крови неведом. Но остальным необязательно это знать.
— Тогда закончи за подругу, Стина, — сказал профессор равнодушно.
Даже не обратил внимания на «потерявшую сознание» меня. Как ему вообще разрешили преподавать?!
Я лежала на проходе и слушала, как подруга объясняет, что делать, когда человек теряет сознание, как действовать, чтобы затянулись раны. Она говорила, что, чем сильнее маг, тем больше ран он способен исцелить.
— Нужно словно стать с человеком одним целым, и почувствовать, что у него ранено. И направлять силу туда, — сказал Стина.
— Что значит, направлять силу? — спросил профессор.
— Это значит направлять силу… — смутилась Стина, — если представить магию, как некий поток, то будет проще. Предположим, магия — это ветер. Мы направляем ветер. Но важно не переборщить.
Самая странная лекция в моей жизни и самый безумный урок. Такой униженной я еще никогда себя не чувствовала. Моя подруга справилась с задачей, наш одногруппник открыл глаза, оклемался, зажили его неожиданные раны от ударов о кресла. На меня больше не обращали внимание. Неужели всем настолько плевать на потерявшую сознание девочку? А мне самой не хватало сообразительности или смелости, или наглости, встать и во всем признаться, извиниться, может. Так что я продолжала лежать на проходе, притворяясь потерявшей сознание. Наконец лекция закончилась, и профессор отпустил студентов. Я слышала приближающиеся шаги. Медленные, уверенные. Эти шаги окончательно растаптывали мою гордость.
