Тактик - Орлов Борис Львович (бесплатные онлайн книги читаем полные версии TXT, FB2) 📗
– …Мой фюрер, только что пришло донесение из Варшавы: поляки объявили войну Советской России.
– Что?! ЧТО?!! Повторите, что вы сказали, Иоахим?!
– Польское правительство сделало заявление о том, что с нуля часов тридцатого октября сего года республика Польша находится в состоянии войны с Союзом Советских Социалистических республик… Что с вами, мой фюрер?!
Гитлер вскочил на ноги, выпучив глаза и злобно оскалившись. Он буквально прыгнул к Риббентропу и ухватил его за рукав:
– Как вы это допустили, я спрашиваю?!!
Министр иностранных дел Третьего рейха отпрянул назад:
– Но, господин рейхсканцлер… мой фюрер… что же мы могли поделать? – залепетал он. – Как мы можем не дать Польше вступить в войну? Ведь это все-таки независимое государство…
– Вы знали о польских планах? – наступал на опешившего Риббентропа Гитлер. – Скажите мне, Риббентроп: вы знали об этих планах?!
– Н-нет… Мой фюрер, я – ничего… Это – разведка! – в отчаянии взвыл министр иностранных дел. – Разведка! Разведка!!! – иступленно вопил он.
Гитлер неожиданно смягчился:
– Ну-ну, старый товарищ, ну-ну… – Он похлопал Риббентропа по плечу. – Что это вы, в самом деле, а? Я верю вам, Иоахим, верю. Разведка подвела нас – и вас, и меня, но что же делать? Адмирал Канарис проиграл этот раунд, но бой остается за нами, верно?
Риббентроп икнул и судорожно кивнул.
– Ну вот, дружище, а теперь идите. Идите, занимайтесь своими делами, а мне провидением поручено попробовать исправить то, что натворили эти сраные свинские собаки!..
Но когда министр ушел, рейхсканцлер дал волю своим чувствам. Он выл, точно горный тролль, ругался, словно пьяный докер, и орал, словно обворованный лавочник.
– Ублюдки! Обоссанцы! Сраное дерьмо! Дерьмо вместо этих сортирных мозгов! Куда они лезут, сраные рогатые скотины?! Русские разорвут их в клочья! И правильно сделают! Но пока эти сраные русские будут рвать в куски этих сраных поляков, что делать нам?!!
Вспышка гнева закончилась так же внезапно, как и началась. Гитлер сел за стол, уронил голову на руки. Плечи его затряслись так, что со стороны могло показаться, будто фюрер германской нации рыдает. Но это было не так: Гитлер беззвучно хохотал.
– Нет, это же надо?! Все было так хорошо рассчитано, все было подготовлено, все было заранее спланировано. И? И?!!
Он врезал кулаком по столу. Затем еще раз, еще раз и еще. Гитлер бил до тех пор, пока не разбил вдребезги толстое стекло, покрывавшее столешницу. Осколки впились в кожу, потекла кровь, но он не замечал этого. Закинув голову, Гитлер хохотал и выкрикивал в потолок:
– Это же надо?! Чехи сдались без боя, австрийцы с нами! Как хорошо могло все продолжаться! Поляки стали бы первой ступенькой к мировому господству, а теперь?! Теперь?!!
Вдруг он смолк и посмотрел прямо перед собой.
– Надо написать письмо Сталину, – произнес он медленно, с расстановкой. – Мы поможем ему с поляками, а он… – тут фюрер на мгновение задумался, – …он отдаст нам часть Польши. Например, по границам Российской империи. Или как-нибудь по-другому. Надо сейчас же написать Сталину. Немедленно…
Через несколько минут, когда разбитое стекло заменили, а Теодор Моррель [22] перевязал порезанную руку и смыл кровь, Адольф Гитлер сидел за столом, и его карандаш стремительно бежал по листу бумаги. «…Дорогой господин Сталин. Весь германский народ – и я в том числе, возмущен наглой, ничем не спровоцированной акцией, предпринятой польским правительством. Германия готова оказать Советской России любую посильную помощь в деле обуздания зарвавшегося агрессора. Наши незначительные идеологические разногласия отступают, когда братский народ, чью помощь во времена разгула грабительского Версальского договора Германия хорошо помнит, страдает под ударами подлецов, напавших тайком, из-за угла, словно бандиты на ночной улице. В знак доброй воли это письмо вам вручит небезызвестный вам Тельман… [23]».
Сталин еще раз перечитал меморандум, врученный ему Шуленбургом и Эрнстом Тельманом, разгладил усы, усмехнулся.
– Ай, как торопится господин Гитлер, как спешит. Боится не успеть к шашлыку. Боится, что без него все съедят. Надо, чтобы к нему кто-нибудь съездил, успокоил. А то ведь как волнуется, как волнуется…
Окончательно наступательный порыв поляков кончился на линии укрепрайонов, которые за два года были не только приведены в полный порядок, но и значительно усилены как по вооружению, так и по коммуникациям. Здесь не было спецназа Новикова, но в полной мере проявили себя авиационные полки Особого резерва РККА, которые не давали поднять головы полякам, несмотря на их неплохую зенитную артиллерию. Но большинство зенитных средств ничего не могли поделать со штурмовиками Су-2.
Летчики привозили десятки вмятин на корпусе, но в жизненно важных точках пробоин даже двадцатимиллиметровыми снарядами не было. А вот ответный огонь кассетными бомбами выкашивал подразделения десятками человек.
Хуже всего приходилось польским уланам, которые, напоровшись на плотный пушечно-пулеметный огонь из дотов и дзотов и отсеченные полевой артиллерией, иногда выбивались до последнего человека.
Самыми умными оказались румыны, которые, посмотрев на потери войск Польши, Прибалтики и Финляндии, отказались от активных боевых действий и предпочли вообще прикинуться ветошью, дабы не отсвечивать.
Потеряв в приграничных боях несколько дивизий, армия Польши продвинулась всего на пятнадцать-двадцать километров, заплатив за эту прогулку тридцатью тысячами жизней.
Послезнание о том, что ключ к победе на земле – победа в воздухе, было правильно воспринято руководством страны, и истребительные полки быстро и эффективно чистили небо для работы бомбардировщиков и штурмовиков, которые потом устраивали геноцид армии вторжения.
Сержант Соколов приземлился на мягкую песчаную землю Эстонии, упал на бок и в перекате погасил купол парашюта. Затем приподнялся на одно колено, огляделся. Ноябрьская ночь была темной – хоть глаз коли! – а очки ночного видения им не выдали. Стальной Кир еще на Хасане все просто и доходчиво объяснил: техника очень тонкая, чувствительная и, главное, особо секретная, а потому десантируется во вторую очередь, в специальных, мягких контейнерах, под ответственность лучших из лучших спецназовцев. Так что первая волна идет как есть, ориентируясь только по тому, что видит своими собственными глазами, слышит своими собственными ушами и обоняет своими собственными носами.
Вот кстати: кажись, сбоку навозом потянуло. Ага, это знай-понимай – буденновский подарок приземляется. Ну, так и есть: ухнули чокнутыми филинами тормозные пиропатроны, а опытное ухо Соколова еще расслышало хруст графитовых амортизаторов. Значит, во-о-он там приземлились четвероногие десантеры – лошадки якутской породы, которые по дикой, но неожиданно гениальной идее маршала Первой Конной теперь входят в состав бригады спецназа.
Глеб поднялся и потрусил к приземлившемуся десантному модулю на четверых. На ходу он вынул из-под лохматого комбинезона «бесшумку» – «пистолет малошумный образца 1937 г.», ибо как учит нас, спецназовцев-диверсантов, партия, товарищ Сталин и лично Стальной Кир: «Случаи бывают разные, но в любом случае спецназовец есть тактическая единица сам по себе!»
Так и есть: «конюшня» приземлилась. Вообще-то, за именование «Модуля парашютно-десантного, крупногабаритного МДК-1» – «конюшней» можно и наряд схлопотать. Если ты – в учебке, мирная обстановка и политрук на твою голову рядом оказался. Но здесь и сейчас – плевать Соколов хотел на эти условности. «Конюшня» – она «конюшня» и есть! И, кстати, кажется, успешно приземлившаяся. Лошадки от боли не вопят, значит – все в порядке…
– Глебка, ты, что ли?
В ночной тишине шепот был подобен удару грома, но Соколов и ухом не повел. А чего дергаться, если это голос задушевного дружка отделенного командира Лехи Доморацкого.
