Скользкий - Корнев Павел Николаевич (версия книг .TXT) 📗
Обрубок оказался на своем обычном месте. Продававший ножи калека сидел на каталке перед расстеленной на асфальте клеенке с ножами и, что-то неразборчиво бубня себе под нос, раскачивался из стороны в сторону. Что это с ним? Зубы болят?
— Привет. — Я остановился рядом и, нахмурившись, начал разглядывать разложенные на клеенке ножи. Что за ерунда? Раньше понимающие люди ножи у Обрубка специально заказывали, а этим хламом даже картошку нормально почистить не получится. Хотя нет, вон неплохой стилет лежит и этот метательный нож ничего себе. Кинжалы утиль, зря только сталь перевели.
Да, с Обрубком явно что-то не то. Весь скукоженный какой-то. Нечесаный. Глаза красные, как у кролика, и только что не гноятся. Худые руки чуть ли не по локоть высовывались из рукавов обтрепанной и испачканной белыми пятнами «аляски».
— Скользкий! — с непонятной радостью в голосе выдохнул Обрубок и, потянувшись, ухватил меня за штанину джинсов. — За «Магистром» пришел?
— Да нет… Спасибо, что тогда помог, но больше не надо.
— Нет? Купи ножи, дешево отдам! Только для тебя со скидкой! — с каким-то лихорадочным страхом, что я развернусь и уйду, заканючил калека, продолжая сжимать мою штанину. — Купи, а…
— Ну, я посмотрю, — ничего не понимая, замялся я. Да что с ним такое? — Как-то лучше товар у тебя раньше был.
— Ножи — это не главное. — Обрубок огляделся по сторонам. — Как насчет дозы «счастья»?
— Чего?.. — сначала не понял я, а потом дошло: да он же на наркоту подсел! Доза «счастья». Вот оно как. — Не, наркотой не интересуюсь.
— Да ты постой, — всхлипнул Обрубок и свободной рукой вытер слезящиеся глаза. — Я тебе ж на пробу — почти даром. Попробуешь — сам поймешь. Это же счастье, Лед, счастье! Вот ты когда-нибудь счастлив был? Это оно и есть, и даже больше!
— Не интересует, — выдернул я штанину из его пальцев.
— А «радость»? Или «память»? Возьми «память», Лед… — запинаясь, зачастил калека. — Старые воспоминания снова как наяву! Снова сможешь вернуться в любой момент своей жизни! Любой! Понимаешь? Даже в тот, который уже не помнишь!
— Так, я беру этот нож и вон тот, — ткнул я пальцем сначала в один метательный нож, потом в другой. Не шибко-то они мне и нужны, но про некоторые обещания лучше не забывать. Не глядя вытащенная из кармана монета оказалась серебряной трехрублевкой. — Хватит?
— Хватит, — вздрогнул Обрубок и зажал монету в кулаке. По морщинистым щекам покатились слезинки. — Хватит, хватит…
Не выдержав, я отошел от постамента, расстегнул куртку и сунул приглянувшиеся ножи в нашитые на подклад петли.
И куда податься?
Что за вопрос? Перекусить время уже самое подходящее. И что здесь поблизости из приличных заведений есть? Ближайшее, пожалуй, «Западный полюс». А мне так и так туда завернуть надо: постараюсь узнать, что там делал мой двойник — или все же я сам? — и пообедаю заодно.
— Эй! Дай закурить!
Задумавшись, я не заметил, как ко мне подвалил кутавшийся в обтрепанную ветровку заморыш. Еще пять оборванцев, самому старшему из которых от силы можно было дать лет восемнадцать, сейчас делано-непринужденно перешучивались у ближайшего выхода с площади. Ага, а заморыша, значит, занозиться отправили? Скорее всего. Щеглы недоделанные.
Я сунул руки в карманы:
— Нету.
— Не понял — че так грубо? — малолетка подступил ко мне вплотную. — Ты чё хамишь, дядя? Налысо подстригся, все можно, что ли?
Блин, давно в такие ситуации не попадал, уже и не помню, как их разруливать. Зарезать этого недоноска или просто пару ребер поломать? Вот что значит выпасть из жизни на шесть месяцев. Уже на улицах узнавать перестали. Хотя это и неудивительно: когда посмотрелся в зеркало, сам себя сначала не узнал. И раньше упитанным не был, а тут вообще вылитый узник концлагеря. Со стороны доходяга доходягой. На такого дунь — упадет. Но это малолетних бандитов нисколько не оправдывает. Это их проблемы, а никак не наоборот.
Я провел ладонью по гладкой коже головы — а волосы, вообще-то, отрастут когда-нибудь? — улыбнулся и, ухватив оборванца за воротник куртки, рванул на себя. Мой лоб врезался пацану в переносицу, он обмяк, но для надежности я добавил коленом между ног. Лишним не будет. Зажав руками отбитый пах, парнишка упал на колени.
Приятели-малолетки, на ходу доставая из карманов рваных курток ножи и короткие стальные цепочки, резко двинулись ко мне. Ну-ну… Еще раз улыбнувшись, я вытащил из ножен саблю и шагнул им навстречу. Прогуливавшиеся по площади зеваки бросились врассыпную. Но охрану никто звать не стал. Странно. Придется разбираться самому, все равно далеко не убегу — догонят. Что ж, ребята хотят проблем, ребята их получат. Если обдолбанные или совсем отмороженные, то сейчас будет очень весело. Бить надо наповал — собьют с ног, подняться уже не дадут. Блин, опять попадалово какое-то. Ох, чую, серьезные у меня проблемы с кармой…
Пацаны оказались вменяемыми. А может, у кого-то просто не выдержали нервы, или главарь решил, что овчинка выделки не стоит. Как бы то ни было, они, попрятав железки по карманам, рассосались в разных направлениях. Делают вид, что охранников испугались? Можно подумать, тем до них дело есть — как курили, так и курят. И за что деньги получают? Распустились…
Я убрал саблю в ножны и, не обращая внимания на стонущего на земле бедолагу, пошел к спуску в «Кишку». Нечего судьбу искушать. Проверить в деле подарок Яна поводов будет еще даже слишком много.
В «Кишке» на первый взгляд ничего не изменилось. Все те же игровые автоматы, мерцавшее на стенах граффити, ряды хлипких лавчонок, в которых при желании можно приобрести все что угодно — только бы толщина кошелька соответствовала полету воображения. А вот народу сегодня меньше, чем обычно. Все понятно: на улице тепло, это в мороз здесь не протолкнуться. Хотя и сейчас людей хватает. Людей разных… Слонявшихся без дела, пытавшихся что-то отыскать, впаривавших первым и вторым нужные и ненужные товары и, само собой, присматривавших, как бы чего стянуть у зазевавшихся первых, вторых и третьих. Всё как всегда. Шум, крики, всполохи рекламных огней, ни на мгновенье не смолкавший гомон толпы, запах готовящейся еды, табачный дым, перегар и перебивавшая все вонь потных тел. В разных углах подземного комплекса играли сразу несколько музыкантов, а иллюзионисты, хироманты и простые гадалки встречались на каждом шагу. Непривычному человеку ничего не стоило заблудиться в этой неразберихе и свернуть куда-нибудь не туда. А это совсем не так безопасно, как могло показаться на первый взгляд — вовсе не все, кто спускался в «Кишку», поднимались из нее обратно.
Я отвлекаться и глазеть по сторонам не стал, а сразу через узкий темный проход, на стенах которого оранжевыми язычками пламени колебалась рекламная надпись: «Алхимия — это стиль жизни», вышел в другое помещение и оказался неподалеку от входа в «Западный полюс».
В этом заведении постоянно крутились разные странные личности, а за каждым вторым столиком собирались компании из непризнанных гениев и людей с паранормальными способностями. «Западный полюс» служил своеобразным отстойником для тех, кто смог выжить в этом очень уж негостеприимном мире, но так и не приноровился существовать с ним в одном ритме. Нет, это не место сбора неудачников, скорее клуб для людей немного не от мира сего.
Из распахнувшейся двери навстречу мне вывалился человек с улыбкой выигравшего миллион счастливчика и едва не растоптал разложенные прямо на полу карты. Картежники — два молодых парня, старик и женщина лет сорока — даже не посмотрели в его сторону. Карты под их пристальными взглядами постоянно перемещались, причем исключительно рубашками вверх. Неужели игроков вышибли даже из терпимого к самым разным чудачествам «Западного полюса»? Да, эти кадры точно не станут отвлекаться от игры на такие мелочи, как заказ выпивки или оплата счета.
Я открыл дверь с глазком в виде вертикального зрачка гигантской рептилии и вошел внутрь. Повернутые под самыми разными углами алхимические светильники и немного изогнутые поверхности пола и стен создавали зрительную иллюзию искривленного пространства. Картину дополняли чередующиеся темные и жемчужные волны на стенах и крупные зеленые звезды на черном полу. Алюминиевые ножки большинства столов и стульев были перекручены и выгнуты, но со столешницами никто экспериментировать не решился. В дальней стене темнела широкая ниша. Стоящая на установленном в ней помосте ударная установка и микрофон казались зависшими в воздухе.
