Белая масаи - Хофманн Коринна (читать книги полностью без сокращений .TXT) 📗
Это желание превратилось в навязчивую идею, и я отправилась с Лкетингой в ближайшее туристическое агентство, чтобы подготовить там все необходимые документы. Лкетинга устал ждать и выглядел крайне разочарованным. В агентстве нас встретил дружелюбный индус, который понял нашу ситуацию и посоветовал мне быть начеку, так как уже многие белые женщины таким образом остались без денег. Он пообещал подготовить подтверждение билета на самолет, а я оставила у него на хранение нужную сумму денег. Он дал мне чек и пообещал вернуть деньги, если с паспортом ничего не получится.
Я понимала, что действую отчаянно, но положилась на свое хорошее знание людей. Важно было, чтобы Лкетинга, получив паспорт, знал, куда идти, чтобы сообщить дату вылета. «Какой-никакой, а все же шаг вперед!» – воинственно подумала я.
На расположенном неподалеку рынке мы купили Лкетинге брюки, рубаху и ботинки. Договориться было непросто, потому что вкусы у нас оказались прямо противоположные. Он хотел приобрести либо белые, либо красные брюки. Белый цвет для деревенской жизни подходит меньше всего, подумала я, а красный на Западе считается не совсем «мужским» цветом. К счастью, все брюки оказались для моего двухметрового возлюбленного коротки. Потратив массу времени на поиски, мы наконец нашли подходящие джинсы. С ботинками история повторилась. Он никогда в жизни не носил ничего, кроме тяжелых сандалий, изготовленных из старых автомобильных шин. В итоге мы сошлись на кедах. Через два часа он стоял передо мной, одетый во все новое, и совершенно мне не нравился. Его походка из летящей превратилась в шаркающую. Он же очень гордился тем, что впервые в жизни у него появились длинные брюки, рубаха и кеды.
Разумеется, было уже слишком поздно, чтобы еще раз идти в офис, поэтому Лкетинга предложил поехать на северное побережье. Он хотел познакомить меня со своими друзьями и показать, где жил до того, как поселился у Присциллы. Я сомневалась, что туда стоило ехать, ведь было уже четыре часа дня и на южное побережье мы вернулись бы поздно ночью. Но он снова сказал: «Нет проблем, Коринна!», – и я сдалась. Мы стали ждать подходящий матату, и лишь в третьем автобусе для нас нашлось крошечное местечко. Уже через несколько минут пот стекал с меня градом.
К счастью, вскоре мы оказались в большой деревне, где я впервые увидела обвешанных украшениями женщин масаи. Они приветствовали меня очень дружелюбно, и вскоре вокруг нас образовалась толпа. Я не знала, что их поразило больше – я или новый образ Лкетинги. Все щупали светлую рубаху, брюки, с удивлением смотрели на кеды. Светлая рубаха медленно, но верно превращалась в темную. Две или три женщины пытались заговорить со мной, но я, ничего не понимая, лишь молча улыбалась.
Тем временем хижину заполонили дети. Они смотрели на меня большими удивленными глазами, иногда хихикали. Меня поразило то, до чего они все были грязные. Вдруг Лкетинга сказал: «Жди здесь» – и исчез. Я чувствовала себя неловко. Одна из женщин предложила мне молока, но из-за мух я отказалась. Другая подарила мне браслет масаи, который я с радостью надела. Видимо, изготовлением украшений здесь занимались все местные жители.
Через некоторое время Лкетинга вернулся и спросил: «Ты голодная?» На этот раз я честно ответила «да», потому что мне действительно очень хотелось есть. Мы отправились в деревенский ресторан, который выглядел так же, как ресторан в Укунде, только был намного больше. При входе находилось отделение для женщин, а за ним, в глубине, – отделение для мужчин. Разумеется, я должна была остаться с женщинами, в то время как Лкетинга присоединился к другим воинам. Мне это не нравилось, я скучала по своей хижине на южном побережье. Через некоторое время мне принесли еду. В жидкости, напоминавшей соус, плавали кусочки мяса и даже несколько помидоров. На другой тарелке лежало что-то вроде лепешки. Я посмотрела на другую женщину, у которой было такое же «меню». Правой рукой она отрывала кусок лепешки, макала его в соус, прихватывала кусок мяса и отправляла все это в рот. Я стала делать, как она, только двумя руками. Тотчас же в ресторане наступила мертвая тишина, и все, вытаращив глаза, стали смотреть на то, как я ем. Мне было не по себе, вокруг собралось с десяток детей, и все они внимательно следили за каждым моим движением. Затем все снова заговорили друг с другом, но я чувствовала, что за мной продолжают наблюдать. Я быстро проглотила еду в надежде, что Лкетинга не заставит себя ждать. Когда от мяса остались одни косточки, я подошла к бочке, из которой можно было зачерпнуть воды и сполоснуть руки, чтобы очистить их от жира. Конечно, это была лишь иллюзия гигиены.
Я ждала и ждала, и наконец появился Лкетинга. Как мне хотелось броситься ему на шею! Но он взглянул на меня очень странно, даже зло, а я даже не знала, что сделала неправильно. По его рубахе было видно, что он сытно поел. Он сказал: «Идем, идем!» Когда мы вышли на улицу, я спросила: «Лкетинга, в чем проблема?» У него было такое выражение лица, что мне стало страшно. О том, что причина его гнева – я, стало ясно, когда он взял мою левую руку и сказал: «Эта рука для еды плохо!
Нет еды этой рукой!» Я поняла, что он сказал, но почему у него при этом было такое лицо – не знала. Я спросила, но ответа не получила.
Устав от изнурительных событий этого дня и озадаченная новой загадкой, я чувствовала себя непонятой и очень хотела вернуться домой в наш домик на южном побережье. Я сказала Лкетинге: «Пойдем домой!» Как он на меня посмотрел, я не знала, потому что видела в темноте только белки его глаз и перламутровую пуговицу, но услышала: «Нет. Все масаи вечером едут в Малинди». Мое сердце едва не остановилось. Если я правильно поняла, ради танца он хотел поехать в Малинди. «В Малинди хороший бизнес», – добавил он. Заметив, что я не в восторге от его идеи, он тут же обеспокоенно спросил: «Ты устала?» Да, я устала. Где точно находится Малинди, я не знала, и переодеться мне было не во что. Он сказал, никаких проблем, я могу переночевать у женщин-масаи, а завтра утром он будет здесь. Я мгновенно забыла про усталость. Мысль о том, что я могу остаться здесь одна, без него, без возможности перекинуться с кем-то хотя бы парой слов, привела меня в ужас. «Нет, мы поедем в Малинди вместе», – решила я. Лкетинга рассмеялся и повторил свое любимое: «Нет проблем!» С несколькими другими масаи мы сели в автобус, который оказался намного удобнее, чем эти отчаянные матату. Когда я проснулась, мы были уже в Малинди.
Первым делом мы стали искать отель, потому что после представления все номера, скорее всего, уже были бы заняты. Выбирать было почти не из чего. Мы нашли гостиницу, в которой остановились другие масаи, и получили последний свободный номер. Он был небольшим, примерно три на три метра. Вдоль бетонных стен стояли две железные койки с тонкими провисшими матрасами. Поверх них на каждой кровати лежало по два шерстяных одеяла. С потолка свисала лампочка без абажура, посреди комнаты сиротливо стояли два стула. Зато стоил этот номер всего ничего, за сутки мы заплатили примерно четыре франка. До начала танца масаи оставалось не более получаса, и я поспешила на улицу, чтобы купить кока-колы.
Вернувшись в номер, я увидела картину, которая меня сильно удивила. Лкетинга сидел на одной из провалившихся кроватей. Его джинсы были спущены до колен, и он раздраженно дергал то за одну штанину, то за другую. Очевидно, он хотел их снять, ведь нам нужно было скоро уходить, а выступать в европейской одежде он, разумеется, не мог. Глядя на него, я едва сдержалась, чтобы не расхохотаться. Поскольку на нем были кеды, джинсы снять он никак не мог. Они висели у него на ногах и не двигались ни вверх, ни вниз. Улыбаясь, я присела и попыталась достать кеды из штанин, но он закричал, указывая на джинсы: «Нет, Коринна, эти снять!» «Да, да», – ответила я и попыталась объяснить, что джинсы нужно снова надеть, затем снять кеды, и уже потом можно будет избавиться от штанов.
Полчаса давно миновало, и мы помчались в отель. В своем традиционном наряде он нравился мне гораздо больше. На пятках у него уже взбухли огромные пузыри от новых ботинок, которые он, разумеется, решил носить без носков. Мы успели на представление в последний момент. Я присоединилась к другим белым зрителям. Некоторые из них посмотрели на меня с явным презрением, потому что на мне было платье, которое я надела еще утром, и красивее и чище за этот день оно уж точно не стало. От меня не веяло такой свежестью, как от белых туристов, только что принявших душ. Мои длинные волосы слиплись от пота и грязи. Тем не менее в этом зале я, наверное, была самой гордой женщиной. При взгляде на танцующих мужчин меня охватило уже знакомое чувство причастности.
