Самодержавие духа - Митрополит (Снычев) Иоанн (список книг TXT) 📗

Сам термин "монах" происходит от греческого "монос" – один. Лишь тот настоящий монах, кто преодолел искушения и соблазны мира, отвлекающие человека от исполнения его религиозного долга, и остался один, наедине с Богом – таково святоотеческое толкование монашества. "Когда слышишь о гробах, – говорит святой Макарий Великий, – представляй мысленно не только видимые гробы, потому что гроб и могила для тебя – сердце твое" . Заключаясь, как в гробу, в себе самом, оставшись наедине с совестью, этим обличителем и судией грехов наших, монах трезвенно, сосредоточенно и благоговейно рассматривает себя – все ли в нем приведено в соответствие с требованиями Заповедей Божиих? Так он чистит себя по слову Господа: "Блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят" (Мф. 5:8). "Конец нашей подвижнической жизни есть Царствие Божие, а цель – чистота сердца, без которой невозможно достигнуть того конца", – свидетельствует преподобный Кассиан Римлянин, святой подвижник Ч века по Рождеству Христову. Не умрешь для мира – не родишься для Бога. Таково безоговорочное мнение всех святых отцов. "Мир есть имя собирательное, обнимающее собою то, что называем страстями, – говорит великий наставник иноков преподобный Исаак Сирианин, – И скажу короче: мир есть плотское житие и мудрствование плоти. По тому, что человек исхитил себя из этого, познается, что изшел он из мира". Образ и символ этой смерти для мира – монашеский постриг.

Не напрасно одежда схимников носит черты погребальных одеяний. "Гроб" Святогора – это постриг в великую схиму, отрешающий человека от мирской жизни в его стремлении к Богу.

"Смерть и погубление, которых от нас требует Бог, состоят не в уничтожении существования нашего, – они состоят в уничтожении самолюбия… Самолюбие – есть та греховная страсть, которая составляется из полноты всех прочих разнообразных страстей". Этим словам преподобного Игнатия Брянчанинова, сказанным в XIX веке, из глубины столетий (V век по Рождеству Христову) вторит блаженный Диадох, епископ Фотики: "Кто себя любит, тот Бога любить не может".

Пройдя успешно послушание богатырства, служения Богу и Церкви на поприще мятежной бранной жизни, Святогор заслужил освобождение от суеты, упокоение от страстей в священном безмолвии – бесстрастном предстоянии Богу, ненарушимом заботами земной жизни. Дар своей богатырской силы вместе с обязанностями этого служения он передал Илье. Такова в действительности православная основа сюжетных построений былины о смерти Святогора.

Коснувшись в своих рассуждениях вопросов, связанных с монашеством, мы прикоснулись к самому сердцу России, к самым глубоким основам русского миросознания и мироощущения. Многовековое сосредоточенное молчание России, так удивлявшее прытких исследователей, стремившихся мерить ее привычными мерками "просвещенной" и многоречивой Европы, есть благоговейное молитвенное молчание тщательного монаха. Такое молчание преподобный Исаак Сирианин назвал "таинством будущего века", ибо происходит оно не от невежества или лени, а от благодатной полноты религиозного чувства, от сосредоточенной ревности в богоугождении, от изумления перед величием Божиим, открывающимся благочестивому взору смиренного подвижника. Это состояние не нуждается в словесном выражении. Оно вообще не передается словами – оно постигается лишь любящим сердцем.

3. Поездка Ильи Муромца в Киев. Илья "стоял заутрешо во Муроме, ай к обеденке поспеть хотел он в стольный Киев-град". Исполнить это благочестивое желание ему помешала иноверческая "силушка великая", которой под Черниговом "нагнано-то черным-черно". Расправившись с этой силой и получив от "мужичков да тут черниговских" благоговейное величание: "Ай ты славный богатырь да святорусский", – Илья собрался ехать дальше, но выяснилось, что у "славного креста у Левонидова" сидит Соловей-Разбойник Одихмантьев сын (имеющий легко узнаваемое половецкое происхождение). Победив его и приторочив к стремени, Илья приезжает в Киев, где "ай Владимир-князь" только что "вышел со Божьей церкви". Подивившись мужеству Ильи, он попросил Соловья свистнуть. После того, как смертоносные способности Разбойника подтвердились, Илья "во чистом поле" "срубил ему да буйну голову".

Удивительно, как неразрывно-тесно сплелась народная мысль с православным мироощущением. Начиная с побудительной причины. подвига и кончая бытовыми деталями, все в былине "оправославлено" и "воцерковлено". Глубоко ошибается тот, кто принимает это за дань традиции, за благочестивую риторику. В риторических излишествах можно заподозрить официальный документ, неизбежно склонный к торжественности. Можно обвинить в этом автора, связанного личными склонностями и привычками. Но укоренившаяся "склонность" народа как соборного автора былин, пронесенная через века, должна именоваться иначе. Искренним, живым и глубоким благочестием проникнуто большинство былин. Это интимное, внутреннее чувство человеческого сердца невозможно подделать. И когда переживает это чувство весь народ, он оставляет неизгладимые следы своих переживаний на всем, к чему прикасается в жизни и творчестве.

4. Илья Муромец и Калин-царь. Этот сюжет еще можно назвать "ссора Ильи с князем". Князь прогневался на Илью и посадил его в погреб. Былина не сомневается в правомочности княжеского поступка (уже формируется взгляд на божественное происхождение самодержавной власти), но осуждает его неразумность и поспешность, ибо "дело есть немалое. А что посадил Владимир-князь да стольно-киевский старого казака Илью Муромца в тот во погреб холодный" ("Казаком" Илья стал в период Смутного времени, так что это свидетельствует о поздней редакции былины). Не дело сажать богатыря в погреб, ибо "он мог бы постоять один за веру, за отечество… за церкви за соборные". Да и нужда в защите не заставила себя долго ждать. "Собака Калин-царь" идет на Киев, желая "Божьи церкви все на дым спустить".

Расплакавшись, раскаивается князь, что сгубил Илью: "Некому стоять теперь за веру, за отечество. Некому стоять за церкви ведь за Божии". Но, оказывается, Илья жив – предусмотрительная дочь князя Апракса-королевич на велела его в темнице холить и кормить. Илья обиды не помнит и спасает князя от "поганых".

Этот сюжет интересен тем, что доказывает существование целого сословия богатырей-верозащитников, широкую распространенность державного богатырского послушания. Когда Илья увидел, что силе поганой конца-краю нет, он решил обратиться за помощью к сотоварищам по служению – к "святорусским богатырям". Он приезжает к ним на заставу и просит помощи. Дальнейшее развитие повествования дает лишнее свидетельство правдолюбия былины, ее ненадуманности. Сперва богатыри помогать князю отказываются. При этом старший из них – Самсон Самойлович, "крестный батюшка" самого Ильи Муромца, мотивирует это так: "У него ведь есте много да князей-бояр, кормит их да поит да и жалует. Ничего нам нет от князя от Владимира". Но обида богатырей держится недолго, и когда Илья, изнемогая в бою, вновь просит помощи, они, не раздумывая, вступают в битву и плененного "собаку Калина-царя" ведут по совету Ильи в Киев к Владимиру-князю. Показательно проявляющееся в былине уважение к царскому достоинству. Калин-царь хоть и "собака", но все же царь, и потому "Владимир-князь да стольно-киевский, Он берет собаку за белы руки, И садил за столики дубовые, Кормил его яствушкой сахарною, да поил-то питьицем медвяным". И только выказав уважение, подобающее царскому достоинству поверженного врага, Владимир-князь определяет его себе в вечные данники.

5. Илья и Жидовин. Былина описывает битву Ильи с Великим Жидовином, заканчивающуюся победой русского богатыря. Существуют два достоверных исторических события, которые могли послужить отправной точкой для сюжета. Первое – разгром Святославом Хазарского каганата. Иудейское иго длилось по 965 год, когда хазарская держава пала под ударами дружин русского князя. Учитывая человеконенавистническое содержание учения талмудических религиозных сект, признающего человеческое достоинство лишь за "богоизбранным" народом и приравнивающего остальную часть человечества к скотам, лишенным бессмертной души, вполне вероятно, что общение с хазарскими "жидовинами" не оставило в русичах никаких приятных воспоминаний [7].