Смерть и жизнь больших американских городов - Джекобс Джейн (читать книги полностью txt) 📗
Хотя децентристы с их преданностью идеалу уютной жизни в маленьком городке так и не примирились с образами, нарисованными Ле Корбюзье, их ученики в большинстве своём с ними примирились. Сегодня практически все искушённые городские дизайнеры сочетают две эти концепции в разнообразных пропорциях и вариантах. Способ перестройки, известный под такими названиями, как «избирательное удаление», «выборочная замена», «плановое обновление» или «плановая реставрация» (означающими, что пришедший в упадок городской участок не сносится подчистую), — это, по сути дела, трюк, при котором старые здания сохраняются в таком малом количестве, чтобы участок так или иначе мог превратиться в «приемлемый» вариант Лучезарного города-сада. Уполномоченные по зонированию и землепользованию, проектировщики магистралей, законодатели, проектировщики парков и мест отдыха (никто из них не живёт в идеологическом вакууме) постоянно используют два этих мощных образа и их более изощрённые комбинации в качестве жёстких ориентиров. Они могут отклоняться от «идеалов», вульгаризировать их, идти на компромиссы — но точки отсчёта именно таковы.
Теперь бросим взгляд ещё на одну, несколько менее важную, генеалогическую линию в ортодоксальном градостроительстве. Во многом она начинается с грандиозной Колумбовской выставки, состоявшейся в Чикаго в 1893 году, то есть примерно тогда же, когда Хауард формулировал свои идеи Города-сада. Чикагская выставка пренебрежительно отнеслась к волнующей современной архитектуре, которая начала появляться в Чикаго, и взамен выдвинула на первый план псевдоренессанс. В выставочном парке одно за другим открывались взору тяжеловесные монументальные здания, подобные глазированным кондитерским изделиям на подносе. Это было пусть и не устремлённое ввысь, пусть и не лишённое украшений, но все же предвестье того, что позднее предложил Ле Корбюзье, — стоящих рядами в парке одинаковых башен. Чикагское оргиастическое скопление монументальности и богатства поразило воображение как градостроителей, так и публики. Оно дало толчок движению, получившему название «Город красоты», и не случайно его лидером стал чикагский архитектор Дэниел Бернем, возглавивший проектирование выставки.
Целью, к которой стремился обобщённый Город красоты, было стать Монументальным городом. Разрабатывались грандиозные планы систем бульваров, застроенных барочными зданиями (большей частью они так и остались планами). Реальным наследием, доставшимся нам от этого движения, стал обобщённый Монументальный центр, образцом для которого послужила чикагская выставка. В одном большом городе за другим строились административные или культурные центры. Здания либо стояли в ряд вдоль бульвара, как на Бенджамин-Франклин-Паркуэй в Филадельфии, либо смотрели на прогулочную зону (молл), как Правительственный центр в Кливленде, либо граничили с парком, как Административный центр в Сент-Луисе, либо перемежались с ним, как Административный центр в Сан-Франциско. В любом случае самое существенное здесь, что здания-монументы были отделены от остальной части города и расположены так, чтобы достигался как можно более величественный эффект. Комплекс должен был производить впечатление самостоятельного, законченного целого.
Горожане гордились своими Центрами, но о подлинном их успехе говорить не приходится. Во-первых, окружавшие их обычные городские районы неизменно приходили в упадок вместо того, чтобы стремительно развиваться, и вокруг каждого Центра возникало несообразное кольцо из захудалых тату-салонов, магазинов секонд-хэнда и всевозможных проявлений серого, унылого загнивания. Во-вторых, люди не очень-то посещали эти Центры. Когда выставка становилась частью города, она почему-то переставала действовать как выставка.
Архитектура Монументальных центров вышла из моды, однако стоящая за ними идея так и не была поставлена под вопрос, и никогда она не была столь сильна, как сегодня. Идея вычленения определённых культурных, общественных или административных функций, их «очищения» от соседства с городской обыденностью прекрасно согласуется с представлением о Городе-саде. Эти концепции гармонически соединились примерно так же, как в случае с Городом-садом и Лучезарным городом, и получился некий Лучезарный город-сад красоты, примером которого может служить огромный комплекс Линкольн-сквер в Нью-Йорке, где монументальный культурный центр в духе Города красоты — это один из ряда примыкающих друг к другу жилых, торговых и учебных центров в духе Лучезарного города или Лучезарного города-сада.
И по аналогии концепция вычленения, как и концепция поддержания порядка путём запретов на любое проектирование кроме исходящего от главных проектировщиков, была легко распространена на все прочие функции большого города. Сегодня генеральный план землепользования в крупном городе во многом сводится к предложениям о размещении, часто в увязке с транспортными вопросами, множества выделенных, «очищенных» компонентов.
С начала до конца, от Хауарда и Бернема до последней поправки к закону об обновлении городской застройки, весь этот коктейль не имел и не имеет никакого отношения к функционированию крупных городов. Неисследованные, не удостоенные должного уважения, города выступили в роли ритуальных жертв.
I. Специфика больших городов
2. Использование тротуаров: безопасность
Улицы больших городов не только обеспечивают движение транспорта, а их тротуары — пешеходные части улиц — не только обеспечивают движение пешеходов. И улицы, и тротуары имеют много других функций, связанных с циркуляцией транспорта и пешеходов, но не тождественных ей, и как таковые эти функции по крайней мере столь же существенны для городской жизни.
Сам по себе городской тротуар — ничто. Абстракция. Он получает смысл лишь во взаимодействии со зданиями и всем прочим, что находится рядом с ним и с другими ближайшими к нему тротуарами. То же самое можно сказать и об улицах — ведь они не только обеспечивают перемещение автотранспорта, но и служат другим целям. Улицы и тротуары — главные публичные места большого города, и это важнейшие его органы. Представьте себе город — что первым придёт на ум? Его улицы. Если улицы города интересны на вид, интересен на вид и сам город, если скучны — он скучен.
Более того (и тут мы приходим к первой проблеме): если улицы города свободны от варварства и страха, то и город более или менее свободен от них. Если люди жалуются, что город или определённый его участок опасен, что это джунгли, они прежде всего имеют в виду то, что они не чувствуют себя в безопасности на его тротуарах.
Но не следует думать, что тротуары и те, кто их использует, пассивно пользуются благами безопасности или являются беспомощными жертвами преступлений. Тротуары, все, что расположено вдоль них и все те, кто ими пользуется, — это активные участники драматической борьбы между цивилизацией и варварством в больших городах. Поддерживать безопасность — фундаментальная задача городских улиц и тротуаров.
Эта задача очень сильно отличается от всех функций тротуаров и улиц в малых городах или подлинных пригородах. Большие города — это не увеличенные копии малых и не уплотнённые копии пригородов. У них есть базовые отличия от малых городов и пригородов, и одно из них — то, что большие города по определению полны незнакомцев. Для любого человека в большом городе незнакомцы — гораздо более привычное зрелище, чем знакомые. Более привычное зрелище не только в местах публичных собраний, но и у своих собственных дверей. Незнакомцами являются даже многие из живущих рядом, и по-другому не может быть просто-напросто из-за обилия людей на малом пространстве.
Коренное, базисное свойство успешного городского района — то, что человек чувствует себя в безопасности на его улицах среди всех этих чужих людей. У него не должно автоматически возникать чувство угрозы. Район, который этого не обеспечивает, терпит неудачу и в других отношениях и создаёт как для себя, так и для города в целом множество проблем.
