Отпуск - Родионов Станислав Васильевич (читаем книги онлайн без регистрации TXT) 📗
Под лопатой глухо стукнуло. Олег упал на колени, запустил руку в яму, вытащил какой-то свёрток и положил его на землю осторожно, как новорождённого. Плоскоскулый стремительно нагнулся к этому свёртку…
Теперь! Один на коленях, второй согнулся. Пест бы взять… Но пестом ему нельзя. Это они могут ломами, ножами, кастетами. Теперь — у него есть полсекунды.
Инспектор взвился с топчана и пять метров до сарая пролетел птицей. Олег успел только поднять голову. Плоскоскулый успел только обернуться. Но инспектору и нужно было, чтобы тот обернулся, потому что бить по затылку он не привык. С налёту, с силой врезал он кулак в его плоскую скулу — плоскоскулый, зацепившись ногами за лежащее бревно, рухнул на доски и затих. Следующим рывком Петельников схватил руку так и не вставшего Олега и завернул за спину. Тот скорчился.
— Тебя бы надо ломиком по затылку, — сказал инспектор, слегка отпуская его кисть.
Залаяли собаки, почуяв неладное. Из-под дома шарахнулась кошка. Где-то скрипнула дверь — через двор.
Петельников нагнулся, поднял свободной рукой плоский камень и швырнул его в дом. Окатыш ударился о стену и отскочил в железную бочку, которая отозвалась пустым звуком.
Сразу засветилось окно. Через полминуты белая фигура осторожно возникла на крыльце и замерла, боясь ступить в сад. Без ружья, а вот теперь оно было бы к месту.
— Августа, принесите верёвку! — весело крикнул инспектор.
Она пропала в доме. Когда появилась вновь, то пошла к инспектору опасливо, как бы пробуя землю ногой и не доверяя её твёрдости. Увидев Олега, Августа прижала ладони к груди и так стояла, пока инспектор вязал ему руки. Словно дождавшись своей очереди, зашевелился плоскоскулый. Инспектор посадил его на бревно. Увидев его в лунном свете, Августа вскрикнула.
— Что? — быстро спросил Петельников.
— Бочкуха…
— Какая бочкуха?
— Фамилия. Через два дома живёт…
— Где её отец? — рыкнул инспектор.
— В моей кладовке спит, — выдавил из себя Бочкуха, потирая щёку и подбородок.
— Как же они водили его по посёлку, к морю? — удивился Петельников, связывая за спиной руки плоскоскулого.
— У Бочкухи «Москвич», — сказала Августа.
Она уже нетерпеливо отстранялась от них в сторону бочкухинского дома.
— Августа! — остановил её инспектор. — Дойдите до почты и позвоните в милицию.
Она без слов ринулась на улицу.
Петельников посадил Олега рядом с Бочкухой. Со связанными руками далеко не убежишь, да и куда им бежать — через два дома? Теперь можно было посмотреть и свёрток, ради которого, видимо, эта пара орудовала.
Инспектор поднял его на доски, ощутив странную для столь небольших габаритов тяжесть. Под мешковиной оказалась какая-то труха, словно мыши ели бумагу или ткань истлела. В этой трухе лежали странные жёлтые куски, похожие на окаменевший сыр. Или сливочное масло, ибо они поблёскивали. Он тронул один кусок, ощутив холодное металлическое прикосновение… Золото!
Стояла какая-то нереальная южная ночь.
Казалось, запахи табачного поля, помидоров и сухой пыли вытеснили воздух. За спиной джунглями чернел виноградник. На бревне сидели двое связанных. Маслянисто поблёскивали золотые брусочки. И золотом горела луна.
В этой странной ночи вдруг сипловато сказали:
— Закурить бы.
Бочкуха шевельнул плечом, готовый закурить.
— Потерпишь, — буркнул инспектор.
— Мне б спросить кое о чём…
— О чём?
— За что стараешься, парень? — глухо, но сильно заговорил Бочкуха. — Премию хочешь в размере оклада? Иль дополнительный отпуск на шесть дён? Али приобресть за нас цветной телевизор?
— Не дадут? — полюбопытствовал инспектор.
— Шире варежку разевай, — почти весело вставил напарник.
Петельников втянул носом воздух: кислый запашок обволакивал этого Олега, который, видимо, трезвым был только однажды — тогда на пляже.
— Неужели вы цветного не стоите? — развеселился и Петельников.
— Чего время терять да зубы скалить! — озлился Бочкуха. — Вон твоё счастье лежит, в энтих брусочках. Никто, окромя нас да придурошного старика, о них и не знает. Отпусти, — сбежали, скажешь… А брусочков, мол, и не видел. Не будь дурнем, парень, такого фарта тебе не подвалит…
— И сколько дадите? — полюбопытствовал инспектор.
Надежда так и рванула Бочкуху вверх, как обескрыленную птицу:
— Одного хватит?
Петельников покачал слиток на ладони. Килограмма два… А всего брусков шесть. Двенадцать килограммов золота!
— А два? Всем по паре, — сдавленно предложил Бочкуха.
Инспектор бы взял — показать ребятам в своём райотделе. А то ведь не поверят. Значит, так: он входит, вытаскивает из карманов слитки и кладёт на стол начальнику уголовного розыска. Что это? Золотишко, четыре кило. Откуда? Привёз с юга. Как так? Заработал честным сыском. А вас теперь звать случайно не Монте-Кристо?
— Ну?! — остервенело спросил Бочкуха.
— А сколько тебе лет? — вдруг поинтересовался Петельников.
— Пятьдесят четыре.
— Ого! Уже можно звать «папаша».
— И что?
— А то, что пятьдесят четыре года прожил и всё зря.
— Почему же зазря? — насторожился плоскоскулый.
— Неужели за пятьдесят четыре года, дядя, ты не нашёл в жизни ничего дороже золота?
— А и не нашёл! — отрезал Бочкуха. — Ты ж дурило, тебе ж счастье прёт в руки, а ты его пинаешь. С золотишком ты же царь жизни! Бабу какую хошь, товар какой хошь…
— И всё?
— Чего всё?
— Кроме баб и товара, больше ничего и не знаешь?
— А ты знаешь?
— Эх, дядя. Да купался ли ты в море? В нём же одуреешь от счастья…
— Парень, ты пощупай золотишко-то, пощупай! — не сдавался Бочкуха.
Инспектор пощупал. Бруски оказались холодными. Странно: драгоценный металл, из-за него идут на преступления, а он как покойник.
— Несогласный, придурок, — вздохнул Бочкуха.
— А кто пьёт портвейнчик розовый, скоро ляжет в гроб берёзовый, — ожил вдруг приятель плоскоскулого.
Августа не возвращалась. Видимо, позвонив в милицию, она пошла к дому Бочкухи искать отца.
Ночь шла на убыль. Потускнела луна и сдвинулась к горизонту. Виноградник из чёрного стал серым. Лишившись лунного света, потеряло блеск золото. Откуда-то сверху подул ветерок. Волглая рубашка сразу легла на спину инспектора полиэтиленовой плёнкой.
— Холодно, — поёжился Бочкуха.
— Ничего, в крематории согреешься, — ободрил молодой.
Машина появилась почти бесшумно, вынырнув откуда-то из табачных зарослей. Она резко тормознула у дома. Три фигуры пересекли свет фар и вошли во двор. Они стали у крыльца, рассматривая тёмные окна.
— Сюда! — крикнул Петельников.
Трое мгновенно оказались у сарая. Высокий, худощавый парень в очках окинул всех быстрым взглядом и строго приказал:
— Ваши документы, гражданин.
Инспектор вытащил удостоверение. Приехавший глянул в него, протянул руку и улыбнулся:
— Начальник уголовного розыска Куликов.
Потом было то, что бывает на любом месте происшествия: следователь, понятые, протоколы… Только Петельников чувствовал себя необычно в роли свидетеля. Он сидел в большой и чистой комнате Августы и строчил свои показания. Поставив роспись после стандартной фразы «Записано собственноручно», он вдруг понял, что утомился так, как никогда не уставал на работе. Перевалив всё на чужие плечи, он расслабился, и на него накатило какое-то безразличие. Тяжёлая дрёма легла на глаза…
Когда он их открыл, то увидел перед собой Куликова, который тихо спросил:
— Устал, капитан?
— Есть чуть-чуть. Кончили?
— Да. Этот Бочкуха у нас давно на примете. Жадный, дачников пускает и в сарай, и в прачечную… Спекульнуть не прочь. А второй — его племянник. Приехал погостить. Судимый, между прочим.
— А золото откуда?
— Григорий Фомич перестраивал сарай, копал яму и нашёл клад. Ещё дореволюционный. Спрятал в ту же яму и пошёл на радостях к Бочкухе: мол, куда сдавать да как… Те его и схватили, на «Москвича» и в дом над обрывом. Всё-таки заставили сказать, где лежит золото. Дальше ты знаешь…