Свет дня - Свифт Грэм (полные книги TXT) 📗
62
Конечно, был только один возможный исход, один возможный приговор. Признание вины – налицо. И Маршу не было нужды возиться с таким посторонним персонажем, как я.
«Я это сделала, – сказала она. – Взяла нож и сделала это».
Коротко и ясно. И Маршу, который через месяц будет вольной птицей, не было нужды разводить со своим последним делом канитель – разве только именно потому, что оно последнее. Если последнее – тебе с ним не развязаться до конца дней.
Я вижусь с Маршем примерно раз в месяц. Мы играем в гольф. Обычное занятие для бывших полицейских. Мы не то чтобы подружились, но и не разрубили связь, возникшую, когда мы сидели друг против друга за столом в комнате для допросов. Его время кончалось – ну а я, отбракованный, словно бы хотел обратно.
Решать было ему, но предложил я. Как это назвать – рука помощи, доброе побуждение?
«Может, нам стоило бы встретиться, посидеть где-нибудь – когда вас отпустят. Мой телефон у вас есть. Кстати, если вы играете в гольф...»
Решать было ему. И он позвонил – месяца через три. Уже его доброе побуждение? Неизвестно.
Тебя отпускают на все четыре стороны. Солнечный круиз, коттедж на берегу моря – пожалуйста. Времени сколько хочешь. Но не так все просто – что-то тебя грызет, гложет. Утро за утром просыпаешься, словно какое-то дело еще не раскрыто.
Он, конечно, знает про мои свидания два раза в месяц. Даже спрашивает, точно о больной жене: «Как она?» О женщине, которую именно он отправил за решетку.
До сих пор иногда глядит на меня как на больного, как на сумасшедшего. Но, в конце концов, он же сам набрал мой номер.
«Как она?»
«По-всякому».
(Не отвечать же: «Нормально».)
Смотрим на удары друг друга. Ходим друг за другом по травке. Мы оба, конечно, не мастера высшего класса, но я играю получше (мальчиком еще набил руку). И все же иногда – я думаю, он знает – я нарочно даю ему выиграть. В конце концов, он в некотором смысле выше меня рангом (хотя я, сложись все иначе, дослужился бы до суперинтенданта). Для меня, впрочем, дело не в гольфе как таковом, дело в обстановке. Люди ходят, беседуют. Можно говорить, глядя в другую сторону, не в лицо, да еще прикрывая от солнца глаза рукой, чтобы наметить траекторию.
Хороший дальний удар – и мяч будет лежать где-то там и тихо, терпеливо ждать. Ветерок в листве берез, запах подстриженной травы. Бывают минуты, когда на поле для гольфа чувствуешь себя в полной, нерушимой безопасности.
Ну и, конечно, когда представился удобный момент, я предложил ему работу. Импульсивное побуждение или серьезный, рассчитанный шаг? Не знаю. Само собой, я не упустил из виду деловые стороны. Партнерские отношения – или я всегда буду начальником? Я подумал о моих теперешних посторонних занятиях. Свидания, домашние работы. И кто знает, куда мне придется ездить через год, через два? Я подумал, конечно, и о Рите.
Времени сколько хочешь. Но ты как неприкаянный, что-то ест тебя изнутри.
Он размышлял, всерьез размышлял. Своего рода убежище. Отставной полицейский с беспокойным, ищущим лицом. И может быть, брал в расчет вторую возможную выгоду. Если принять предложение, если начать со мной – у меня – работать, то, может быть, я разговорюсь. Он тогда услышит наконец всю историю.
Но он отказался. Причину я и сам понимал, хотя он сформулировал Ответ очень аккуратно. Не для него, не его работа. Шпионить, ставить жучки под кроватью, ловить мужей на неверности. Внезапная правильность в лице, взгляд школьного учителя.
Так что – партнеры по гольфу, и только. Отношения мы поддерживаем (и предложение формально остается в силе). Иногда я думаю, что я для него вроде няньки, иногда он, видимо, думает, что он для меня. И по-прежнему рассчитывает когда-нибудь услышать всю историю.
«Я это сделала, – сказала она. (Что еще она могла сказать?) – Что-то на меня нашло, и я это сделала».
Они все так говорят, каждый своими словами (мне не раз приходилось слышать), – те, кого это застигло врасплох, кто не собирался и даже в мыслях не имел, а теперь изумлен делом рук своих. Что-то на меня нашло. Как будто это и он был – он не отрицает, – и кто-то другой.
«Я это сделала». Точка, конец истории. Маршу не было нужды вгонять меня в пот на допросе. Можно подумать, я вдруг возьму и скажу: «Да, так оно и есть. Тут замешан кто-то другой, и он сидит перед вами. Я – вот кто главный преступник». Можно подумать, я в тот вечер сидел снаружи и ждал. Машина наготове, чтобы вместе скрыться. Ждал, чтобы это произошло, знал, что это происходит. Нет, такого по крайней мере я не делал.
Он вернулся, но призраком, мертвецом. Призрака разве можно убить? Лезвие проходит насквозь без сопротивления.
Он оставил «сааб» на дорожке. Там, конечно, машина и стояла чуть погодя, загораживая путь «скорой помощи» и полиции. Он не въехал, как обычно, в гараж, хотя въехать было бы очень просто – дверь гаража автоматическая. Но ведь это не был обычный день. Можно подумать, он не собирался пробыть долго – так, заехал на минутку. Или лучшее объяснение: она услышала машину и уже подошла к двери. Уже там стояла.
Кто стал бы в такой ситуации канителиться с гаражом? Кто не кинулся бы жене в объятия?
Но она к двери не подходила. Это было установлено. Дело в другом. Разве призраки думают о гаражах? Она услышала звук, хруст камешков под шинами. Но захотела дождаться (я это знаю) другого звука, решающего. Ключ в замке. Ключ, которым открывает дверь возвращающийся муж. Всего-навсего ключ, но никто другой его так не поворачивает. Ключ в двери, ведущей в жизнь.
Так что ждала. Простые, необратимые секунды. А если бы подошла к двери? Если бы стояла на свету, пока он стоял в темноте? Кто знает?
Эти вопросы она вновь задает себе сегодня, задает и будет задавать вечно, перебирая секунду за секундой. Она хотела встретить его в теплой кухне, хотела, чтобы он вдохнул аромат ее стряпни – аромат, конечно же, ему знакомый.
Промозглый ноябрьский вечер. Снаружи остро пахнет гниющей листвой. Он вышел из машины, двинулся по дорожке. Его последние шаги, но он этого не знает. Хотя его ли шаги? Что он здесь делает? Он остался – оставил себя, считая за мертвого, – в той квартире. И словно бы уже отправился навестить свое прошлое, жизнь, которая у него когда-то была. Комфортабельную, завидную жизнь. Дом. Жену, которую он раньше любил. Она должна по-прежнему быть здесь.
