За Россию - до конца - Марченко Анатолий Тимофеевич (книги онлайн без регистрации txt) 📗
Размышляя о сложной, противоречивой и запутанной динамике дальневосточных событий, Антон Иванович писал о том, что Россия, вступившаяся за неприкосновенность Китая, сама завладела Квантунским полуостровом, обратив Порт-Артур в крепость и Далиенвав (Дальний) — в коммерческий порт, открытый для иностранной торговли. По мнению Деникина, этот акт не имел оправдания, разумеется, он был предпринят для обеспечения жизненных интересов России, выхода к незамерзающим портам Тихого океана в условиях почти полной стратегической изоляции японскими островами. И всё же акт этот не имел оправдания, повторял Антон Иванович, потому что был осуществлён насильственно! Деникин отмечал далее, что в 1898 году Китай согласился сдать в аренду Квантунские порты сроком на 25 лет. И какая буря в связи этим разразилась в Японии! Да только ли в Японии! Англия и Америка тоже насторожились: они боялись потерять маньчжурский рынок. Япония прочно обосновалась в Корее. Создав угрозу Приамурскому краю, Сибирской магистрали и свободе морских сообщений на Дальнем Востоке через Корейский пролив.
Как всегда, против России ополчился едва ли не весь мир. Англия помогала Японии усиливать свой флот. Английский главнокомандующий после занятия Россией Порт-Артура заявил, что в случае войны британская армия будет в полной готовности. Америка предоставила Японии широкую экономическую помощь. Без активной помощи со стороны США и Англии Япония не решилась бы на войну с Россией.
Деникин особенно переживал оттого, что Россия оказалась совершенно не подготовленной к войне ни в политическом, ни в военном отношении. Военный министр Куропаткин считал, что главная опасность для России сосредоточена на западе, и не думал о необходимости укреплять Дальний Восток в военном отношении, дабы не распылять силы и средства. В результате на огромной территории Дальнего Востока находилось всего лишь 108 батальонов, 66 конных сотен и 208 орудий, всего около 100 тысяч офицеров и солдат. Решать задачу посылки военных подкреплений из центра было невероятно сложно, ибо пропускная способность Сибирской магистрали составляла всего три пары сквозных поездов в сутки. Мало того что военный потенциал России на Дальнем Востоке был чрезвычайно слаб, так её государственные мужи удосужились недооценить военную силу Японии. Считалось, что Япония поставит под ружье 345 тысяч солдат, а она поставила 2 миллиона 727 тысяч, из которых непосредственно на фронт — более миллиона человек. Япония имела преимущество и во флоте. Российская броненосная эскадра была, в сущности, равносильна японской, но состояла из судов разных систем, минные же и крейсерские суда уступали японским и в количестве и в качестве.
В ходе войны дало о себе знать и плохое знание состояния японской армии. В предвоенный период высказывались самые противоречивые мнения — от самых восторженных до совершенно уничижительных. Антон Иванович не мог забыть того, как русский военный агент полковник Ванновский в своих донесениях настаивал на том, что мощь вооружённых сил Японии — самый настоящий блеф, и обзывал японскую армию опереточной.
Не повезло России и с военным министром. Генерал от инфантерии Алексей Николаевич Куропаткин был крайне осторожен, если не сказать труслив, когда дело касалось принятия ответственных решений. Он ратовал за прочное обеспечение Владивостока и Порт-Артура, сосредоточение главных сил в районе Мукден — Ляоян и постепенное отступление к Харбину до подхода главных сил. Он как огня страшился перехода к активным действиям и непрерывно заклинал: отступать, отступать и отступать!
Поражению России в войне с Японией способствовало и то, что война эта была непопулярна в российском обществе, которое, впрочем, мало интересовалось Дальним Востоком. Сергей Юльевич Витте, российский премьер, говорил откровенно: «В отношении Китая, Кореи, Японии наше общество и даже высшие государственные деятели были полные невежды».
А тут ещё и социал-революционеры. Не придумали ничего лучшего, как наводнить общество пораженческими листовками и брошюрами. В одной из них, названной «К офицерам русской армии», утверждалось:
«Всякая ваша победа грозит России бедствием упрочения «порядка»; всякое поражение приближает час избавления. Что же удивительного, что русские радуются успехам наших противников».
Стоит ли недоумевать, что после всего этого русская армия пошла на войну без всякого подъёма, исполняя только свой долг?
...Антону Ивановичу отчётливо вспомнились дни, предшествующие его отъезду в действующую армию. В Варшавском офицерском собрании состоялись дружеские проводы, своеобразный «дорожный посошок». Деникину вручили хороший револьвер. А сам Антон Иванович на случай своей гибели составил завещание, в котором писал о том, что не имеет никакого имущества, но зато имеет множество долгов, и просил погасить эти долги из его литературных гонораров. Присовокупил сюда и главную просьбу: позаботиться о его матери.
В Омске Деникин узнал, что командующим Маньчжурской армией назначен Куропаткин. Все, кто близко знал этого генерала, не скрывали своего отрицательного отношения к нему. Драгомиров был возмущён этим назначением. Он писал в открытую:
«Я, подобно Кассандре, часто говорил неприятные истины, вроде того, что предприятие, с виду заманчивое, успеха не сулит; что скрытая ловко бездарность для меня была явной тогда, когда о ней большинство ещё не подозревало...»
Но не все разделяли это мнение: как-никак над Куропаткиным веял ещё ореол легендарного генерала Скобелева, у которого он был начальником штаба. Конечно, наиболее высоким был авторитет генерала Драгомирова, который был участником русско-турецкой войны, успешно руководил переправой через Дунай у Зимницы и действиями дивизии при обороне Шипки. Кроме того, он был широко известен как военный теоретик, прославился своими трудами по военной педагогике, доказывал значение морального фактора для успеха боевых действий. Но к началу русско-японской войны Драгомиров был серьёзно болен и, естественно, принять командование войсками не мог.
В первое время своего пребывания на Дальнем Востоке Деникин был разочарован: он стремился на фронт, а попал в Заамурский округ пограничной стражи, где не происходило военных действий, а лишь случались стычки с китайцами-хунхузами, которые облагали данью заводы, грабили предпринимателей, производили реквизиции в населённых пунктах. Здесь Деникину предстояло служить в роли начальника штаба 3-й Заамурской бригады. К Пасхе Деникин был произведён в подполковники.
Антон Иванович бомбил вышестоящий штаб просьбами о назначении в Действующую армию. Выручил случай: в штабе Маньчжурской армии была получена телеграмма о том, что тяжело ранен начальник штаба Забайкальской дивизии, которой командовал генерал Ренненкампф. Деникина запросили: «Не хотите ли туда? Учтите только, что Штаб этот весьма серьёзный — голова там плохо держится на плечах». Антон Иванович с ходу ответил:
— Ничего, Бог не без милости! Охотно принимаю назначение.
Он был счастлив: ему предстоит воевать вместе с Ранненкампфом, тем самым отчаянным корнетом, который пил шампанское подобно толстовскому Долохову! Антону Ивановичу хватило получаса, чтобы собраться в путь. Вестовой привьючил к лошади походный чемодан «Гинтера», в котором помещался весь скарб Деникина, и, сопровождаемый ординарцем, Антон Иванович двинулся в путь к затерянному в горах Восточному отряду генерала Ренненкампфа.
...Антон Иванович решился-таки прервать работу над рукописью и отправился на рыбалку. Закинув удочку в тёмный омут, уставился на поплавок. Клёва не было, и он снова весь ушёл в воспоминания. Достал из широкого кармана крутки блокнот и, чтобы не забыть, начал делать пометки.
Ренненкампф встретил Деникина с радостью, пригласил к себе отметить прибытие. За дружеским столом развернулась оживлённая беседа о делах фронта. Ренненкампф с жаром доказывал, что организация управления дальневосточными войсками совершенно ошибочна. Главное — здесь не было полновластного хозяина, сложилось какое-то противное военной структуре двоевластие. Маньчжурской армией командовал Куропаткин, а над ним «висел» наместник адмирал Алексеев, выполнявший роль главнокомандующего. Между ними то и дело разгорались конфликты из-за прямо противоположных взглядов на способы ведения войны, разногласия касались даже мелочей. Каждый стремился действовать самостоятельно, то и дело лез со своими жалобами к государю. Из далёкого Петербурга положение дел на Дальнем Востоке виделось, естественно, очень плохо, и потому из столицы шли рекомендации, часто исключающие одна другую. В результате царил разброд и хаос. Не зря Витте наставлял Куропаткина после его назначения:
