Исповедь любовницы Сталина - Гендлин Леонард Евгеньевич (читать книги .TXT) 📗
— Г. М., миленький, как я могу дать согласие, когда у вас имеется семья, жена, сыновья, дочь. У меня муж, с которым не так просто развестись, и к тому же — Сталин!
— Понимаю, что вам трудно сказать «да», но надеяться я могу?
— В сентябре мне исполнится 42 года, неужели я еще вам нужна?
— Да, Верочка, нужна! — прошептал страстновзволнованный Маленков.
— В таком случае отвечаю на ваш вопрос: надеяться никогда не поздно!
Счастливый Г. М. прижался ко мне.
В Большом театре праздничная премьера оперы «Борис Годунов». Сталин остался доволен. После спектакля он сказал:
— Постановка заслужила Сталинскую премию…
Я реже стала бывать у И. В. У него появились другие заботы. Он стал часто болеть, выросли дети, которых я почти не знала. Вожди и «народ» готовили ему 70-летний юбилей, помпезный и многолюдный.
31 августа «скоропостижно» умер Жданов. За три дня до смерти видела его на приеме. Вспомнила слова Маленкова. Теперь тройка — Берия, Молотов, Маленков — избавилась от главного врага. У них появилась новая дилемма: КТО КОГО? Скорбел Сталин, он любил Жданова. По его настоянию, они породнились: дочь И.
В. Светлана вышла замуж за его сына — Юрия Жданова. Берия, занятый междоусобной борьбой, от меня отстал. От его друга Чиаурели помог избавиться Маленков.
Побывала на гастролях в Иране, Венгрии. Из Персии привезла Сталину два красивых халата. Подарок принял, но особого энтузиазма не проявил. Впервые не поинтересовался, как прошли гастроли. В его поблекшем взоре появились отрешенность и полное ко всему безразличие.
Год 1949
Он начинал жизнь и с первых же шагов обнаружил те основные свойства, с которыми сошел в могилу. В 21 год он был в моральном отношении точь-в-точь таким, как в 84 г. Та же сухость души, черствен-ность сердца, решительное равнодушие ко всему, что не имеет отношения к его личным интересам, тот же абсолютный, законченный аморализм, то же отношение к окружающим: дураков подчиняй и эксплуатируй, умных и сильных старайся сделать своими союзниками, но помни, что те и другие должны быть твоими орудиями, если ты в самом деле умнее их, — будь всегда с хищниками, а не с жертвами, презирай неудачников, поклоняйся успеху!
Характер Сталина менялся буквально по часам. Никто не знал, что он сделает через минуту. И. В. смещал министров, он никому не верил, считал, что каждый пытается его обмануть. Произошло частичное падение Молотова: его кресло, пост министра иностранных дел, занял Андрей Вышинский. В секретариате Сталина появились новые люди — мрачные и жестокие Чесноков и Андрианов, ставленники Берия и Маленкова. За глаза худосочного Андрианова называли «оловянным солдатиком». Поскребышеву люди Берия «организовали» две катастрофы, он чудом остался жив. Террористов-неудач-ников Л. П. приказал расстрелять.
За исполнение роли Марины Мнишек получила Сталинскую премию. Позвонила Сталину, хотела его поблагодарить, полчаса ждала соединения. Наконец услышала его старчески-утомленный голос:
— Что тебе нужно? Зачем беспокоишь? Мы не нуждаемся в фальшивой благодарности. Получила премию — скажи спасибо. Заткнись и больше не морочь голову, потаскуха!
Маленков прислал именное приглашение на ЕГО 70-летний юбилей. Торжественное собрание открылось 20 декабря в Большом театре. В Кремле состоялся грандиозный банкет — 10000 гостей. За столом увидела Сталина, мне показалось, что торжество его не касается, он ко всему относился безучастно.
И. В., который всегда ВСЕ помнил, велел нарочно пригласить отставных любовниц. За одним столом «дружной ватагой» сидели, мирно беседуя, Вера Каганович, Валерия Барсова, Бронислава Златогорова, Наталья Шпиллер, Ольга Лепешинская, Марина Семенова, Валечка Истомина. Меня посадили с Поскребышевым. Он молча оплакивал потерю любимой жены, которая имела несчастье быть сестрой Надежды Седовой — жены Троцкого. По словам Берия, ее «по ошибке» расстреляли.
Со всей России большие и малые города, заводы и фабрики, институты и отделения милиции, торговые предприятия и школы, детские дома и управления концентрационными лагерями, колхозы и совхозы, тресты и главки, музеи и тюрьмы, театры и воинские части, писатели и художники поездами, самолетами, пароходами, подводными лодками присылали СВОЕМУ бессмертному вождю и учителю всех угнетенных десятки тысяч подарков, стоимость которых невозможно оценить. Коммунистические партии всех стран мира не остались в долгу перед ВЕЛИКИМ ДИКТАТОРОМ. Из Китая на поклон к Сталину приехал Мао-Цзедун. Они долго трясли друг другу руки и долго целовались. Больше всех постарался угодить «любимому и добросердечному» Сталину первый секретарь ЦК компартии Украины Никита Сергеевич Хрущев. И неожиданно для всех И. В. разрешил ему навсегда остаться в Москве.
— Ты хороший человек, хватит тебе скитаться. Будешь секретарем Центрального Комитета партии.
Мы все видели, как благодарный Никита, склонный к дешевой сентиментальности, от избытка чувств поцеловал «бессмертному» руку, а потом облобызал его рябое лицо.
Здание музея Революции было отдано для размещения «подарков» Сталину. Российские подданные в приказном порядке часами простаивали в очереди, чтобы узреть богатейшую дань.
Год 1950
13 апреля в Большом театре с триумфальным успехом прошла опера Мусоргского «Хованщина». Эту оперу композитор писал последние 8 лет, но оркестровать не успел, окончательная редакция и оркестровка принадлежит Римскому-Корсакову. Мысль о создании оперы Мусоргскому подал его друг и почитатель В. В. Стасов — известный музыкальный критик и искусствовед.
Сталин пригласил исполнителей главных ролей в правительственную ложу. Говорил он медленно, с трудом подбирая слова. И вдруг я получила комплимент:
— Мы знаем вас, товарищ Давыдова, столько лет, а все такая же красивая, темпераментная и… необыкновенная…
От радости на глазах выступили слезы. Я поблагодарила за комплимент, ведь он все еще оставался вождем. В ложе находились Маленков, Хрущев, Берия, Вышинский, Булганин, Микоян; Молотова и Кагановича не было.*
Сталин встал. Он повернулся к раболепно склонившимся в поклонах постановщикам спектакля и попросил каждого назвать себя, а Хрущева — записать их фамилии и имена.
— Будем хорошо вас награждать, — проговорил он совсем тихо, — дирижера Голованова, режиссера Баратова, художника Федоровского, балетмейстера Кореня, хормейстера Шорина. Спасибо вам за «Хованщину»! Сегодня я навсегда прощаюсь с моим любимым Большим театром, где я провел столько чудесных и незабываемых часов…
Сталин вышел из ложи. Мы все захлебывались слезами, такова была сила этого непонятного человека.
Год 1951
Бурлила разъединенная Германия. Маленков срочно вылетел в Берлин улаживать конфликт.
Началось «великое сражение» за кремлевский престол, каждый хотел быть первым. На экраны вышел очередной боевик Чиаурели «Падение Берлина», один из самых лживых фильмов, какие довелось увидеть.
Меня перестали приглашать в Кремль. Боялась, что скоро наступит развязка. Из ЦК КПСС приехали два незнакомых человека — Ильичев и Шепилов. Они предложили поехать на правительственную дачу и там встретиться с Хрущевым. Розовый, пышащий здоровьем, несмотря на тучность, молодцеватый Никита Сергеевич выглядел прекрасно. В шикарном кабинете, кроме нас, никого не было.
— Вот и состоялась долгожданная встреча, — весело проговорил жизнерадостный Хрущев. — В. А., вы, конечно, понимаете, что наш разговор не подлежит оглашению?
— Благодарна, что предупредили.
— Вы знаете, что товарищ Сталин очень болен?
— Я не врач, но об этом догадываюсь.
— Вы обратили внимание на то, как он с вами разговаривал в Большом театре?
— Да, Н. С.
