Моя жизнь со Старцем Иосифом - Филофейский Ефрем "Старец Ефрем Филофейский" (читаем книги онлайн бесплатно полностью txt) 📗
Так и произошло в действительности. После второй ночи Старец начал постепенно наставлять меня. Через неделю я обрел такое утешение, что все вокруг меня благоухало, куда бы я ни пошел.
Прошла неделя после моего прихода, и Старец сказал мне:
— Ступай туда, на ту горку, там стоит одна чудесная каливка. Когда ты туда вскарабкаешься, сразу ее увидишь. Тебе там будет очень хорошо.
Я подумал, что там какой-то ухоженный домик. Но что же я увидел, когда пришел? Одной стеной служила скала, дверь из досок, внутри делаешь только два шага и головой бьешься о скалу. Старая деревянная кровать, одеяло и подушка, набитая соломой. Слева и справа — земля, а в стенах — множество дыр, в которые могли заползать змеи. Стал я себе говорить: „И это Старец назвал „прекрасной каливкой“? Ничего себе „прекрасная“! Разве это вообще жилье?“ Так я подумал пять-шесть раз. Затем — давай молиться шесть часов непрестанно. Наконец начался плач, целый час я проплакал. Я умолял Бога и благодарил Бога. Я умолял его простить самого последнего человека. А ведь до этого я думал, что занимаюсь чем-то важным в миру. В какой прелести был я, считая так и бегая туда-сюда. А теперь днем и ночью я воюю и не могу привести себя в порядок. Я благодарил Бога за то, что Он привел меня сюда. И после этого со мной произошло некое изменение. Вот это да! Я глядел на келлию, и мне не хотелось оттуда уходить! Такой прекрасной она мне казалась. Вечером я смотрел на небо, на море и не мог удержать слез.
Утром Старец пригласил меня к себе в келлию.
— Ну, как там у тебя?
— Хорошо, Старче, очень хорошо! Сначала, лишь только я увидел эту каливку, с землей и дырками в стенах, я несколько раз сказал: „Что мне Старец говорит „прекрасная“? Разве это жилище? Сюда змеи заползают“. Но затем я начал молиться. Боже мой! Некое утешение, некий невыразимый мир, радость и слезы. Я начал молиться обо всех своих врагах. В конце концов мне не захотелось оттуда уходить. Как ты мне сказал, так и получилось.
— Дитя мое, — стал говорить Старец, — вот это и есть монашество. Когда приходит Бог в твою душу, все вокруг хорошо, все прекрасно! А когда нет Бога, все вокруг не так, все криво.
Через восемь или десять дней моей жизни там я снял мирскую одежду и надел иноческую.
На девятый день у Старца в скиту был престольный праздник святой праведной Анны. Мы пошли на праздничную службу. Когда мы зашли в церковь и я услышал песнопения, мне показалось, что они нисходят с Неба. Мне не доводилось слышать в миру таких песнопений. У нас были певцы в миру, но то, что я слышал здесь, было несравненно прекраснее. Вернувшись, я сказал Старцу:
— Если я не научусь петь, то все, уйду отсюда. Если я не научусь петь, для меня свет будет не мил, не смогу я стать монахом. Я должен петь!
Так сказал я ему по гордости. В миру я петь не научился.
— Я тебя научу петь, — успокоил меня Старец. — Не волнуйся.
Каждую ночь четыре часа я тянул четку, а затем изучал пение.
Через месяц я сказал:
— Я получил огонь от молитвы, теперь мне не нужно ничего, даже пения».
* * *
Итак, остался Харалампий с нашим Старцем, а тот начал его испытывать. Начал он его звать так: «Эй, ты, иди сюда!» Харалампий сначала говорил себе: «Что это за обращение такое! У меня что, имени нет?! Я работал с мирскими в администрации области и никогда не слышал, чтобы так обращались. Всегда на „вы“ все было. „Как поживаете, господин Галанопулос? Благодарю вас. Прошу вас“. А здесь я ни одного раза не услышал ни „спасибо“ ни „пожалуйста“. Странные люди здесь живут».
Но от Старца ничто не могло сокрыться. Пригласил он его к себе и открыл все его состояние.
— Значит, в миру ты был подвижником, да? Постился, молился по ночам, подвизался, был умным, трудолюбивым, честным…
И чего ты добился всем этим? Того, что принес сюда с собой целую кучу тщеславия, гордости, самоуверенности. Разве не хорошо теперь, когда закончились все эти похвалы от людей, а?
* * *
Вначале отец Харалампий боролся со своей привязанностью к матери. Он ее страшно любил. Страдания от разлуки с ней усугублялись тем, что мать его сильно болела. Я ему говорил: «Бог пошлет ангела, и тот будет о ней заботиться». В конце концов он ее постриг в монахини и назвал Марфой. Все братья в нашей общине постригли своих матерей в монахини.
* * *
Отец Харалампий имел крепкое здоровье и работал не щадя себя. На нем почивало благословение Божие. Он служил Старцу, усердно исполняя тяжелые работы. Прожил он девяносто один год и преставился ко Господу в 2001 году.
Однажды он трижды спускался на пристань, таская оттуда вещи в нашу келлию, и под конец устал до смерти. Он насквозь промок от пота, ведь даже после одного спуска и подъема нам приходилось менять одежду. Когда он все принес, мы сели за трапезу. И вдруг слышим, как трижды сигналит катер. Это означало, что кто-то срочно должен спуститься на пристань. Отец Иосиф Младший не мог, потому что у него болели ноги. Отец Харалампий услышал оживленный разговор в келлии Старца и пошел спросить, что случилось.
— Да вот, — сказал Старец, — катер просигналил трижды, и кто-то должен спуститься.
— Я схожу, Старче.
— Так ведь ты уже три раза ходил туда. Кого же мне теперь послать?
— Ничего страшного, Старче, я и десять раз, если будет нужно, схожу. Благослови.
Взял он свою торбу и убежал. Тогда Старец сказал:
— Мы пока не будем есть. Подождем, когда вернется отец Харалампий.
И выйдя, стал тянуть четку. Что произошло затем, рассказал сам отец Харалампий: «Когда я пришел на пристань, нашел там мешок килограммов в шестьдесят. Я его взвалил на спину и сказал: „Молитвами моего Старца!“ Примерно через каждые пятьдесят метров были терраски, на которых я отдыхал. Старец, как он мне позже рассказал, увидев, что я остановился уже на первой терраске, забеспокоился и стал усердно молиться. На второй терраске я опять отдохнул. Внезапно я почувствовал прилив сил и стал отдыхать лишь через две-три терраски. Даже утром я не чувствовал в себе такой силы! Мне казалось, что кто-то меня поддерживает сзади. Поднялся я по ступенькам легко, быстрее даже, чем когда бывал отдохнувшим. А кроме этого и молитва во мне говорилась. Как только я добрался до ступеньки, где стоял Старец, там, где мы выходим за калитку, он меня спросил:
— Дитя мое, как добрался?
— Старче, даже утром у меня не было такой силы. И в ногах и в руках я чувствовал большую силу. Я не знаю, что это была за сила, Старче.
— С того момента, как ты ушел, до того момента, как ты пришел, я все время тянул четку за тебя, — сказал Старец.
„Так вот откуда была у меня такая сила!“ — говорил я себе потом».
Когда молился Старец, где бы ни был он, где бы ни были мы, мы чувствовали силу его молитвы, как электрический ток, — такой мощной она была.
* * *
Отец Харалампий пришел к нам в зрелом возрасте. Когда он был в миру, он долго был главой семьи: заботился о ее нуждах, трудился, чтобы всех прокормить, обеспечивал учебу своих братьев. Вследствие этого он привык сам обо всем думать и заботиться. Поэтому вначале, прежде чем он понял смысл монашеской жизни, у него проявлялось некоторое своеволие. Вот что он рассказывал сам: «Когда мы устраивали балкон в Благовещенской келлии в Новом Скиту, я сказал Старцу:
— Требуется дерево, и мне надо сходить за ним в монастырь Святого Павла.
В миру я знал ремесло столяра. Но Старец мне сказал:
— Нет, пойдет отец Ефрем. Не нужно, чтобы у тебя пропадал день.
— Но, Старче, он ничего не понимает в дереве!
— Нет, — вновь сказал Старец. — Я сказал, что пойдет и купит дерево он.
Итак, пошел отец Ефрем, выбрал какие-то толстенные бревна шестиметровой длины и отдал за них полторы тысячи драхм, тогда как требовались тонкие жерди, которые стоили бы всего драхм триста. Как только я увидел эти бревна, сразу пошел в келлию Старца.