Мотылек летит на пламя - Бекитт Лора (электронные книги без регистрации .txt) 📗

Дети слушали, открыв рот. Казалось, неожиданные слова поразили их маленькие сердца.

Когда она принялась говорить дальше, словно открылись невидимые ворота, откуда вырвались свежие, пронзительные, искренние чувства:

— Никто не знает, откуда в древности люди черпали мужество. Вам нужно обрести что-то подобное, дабы жить, думая не только о хлебе, но и о том, чем будет питаться ваша душа.

Она спросила, как их зовут, умеют ли они читать и писать (неграмотных оказалось лишь трое — те самые девочки и один мальчик), а потом сказала:

— Завтра я принесу какую-нибудь книгу, и мы ее почитаем. А когда у нас появятся бумага, чернила и перья, начнем писать.

Потом они с Коннором вернулись домой. Стало еще темнее, казалось, небо изо всех сил старалось сблизиться с землей, но дождь все не шел. Иногда наползавшие друг на друга облака образовывали просветы, и Коннору чудилось, что оттуда за ним наблюдают чьи-то внимательные глаза.

Дома Айрин сообщила Алану новости. Ему тоже было, что рассказать:

— Ко мне приходили негры. Те самые, что просили защиты у губернатора. Ты не поверишь, они считают куклуксклановцев, что разъезжают ночью по округе… привидениями, душами убитых конфедератов! Многие из них так напуганы, что по ночам берут жен и детей, покидают дома и бродят в лесу!

— Ты объяснил им, что все это чепуха?

— Тебе известно, как бывает с неграми: ты битый час им что-нибудь растолковываешь, они послушно кивают головами, а в конце повторяют то же самое, что говорили в начале! Наверное, придется помочь этим несчастным.

Айрин понимала, что это означает для Алана: сделать шаг назад, к тому, от чего он пытался бежать всю свою жизнь, — признать, что он принадлежит к черной, а не к белой половине человечества.

— Почему мы не можем жить в мире даже сейчас, когда войне пришел конец! — с горечью произнесла она.

— Есть много способов разобщить людей, а соединить — только один.

— Какой? — спросила Айрин, и ее Алан улыбнулся улыбкой, которая была предназначена только ей.

— Неужели не знаешь? Любовь.

Внезапно Айрин захотелось, чтобы он сделал что-то такое, отчего она забыла бы все слова и на какое-то время потеряла рассудок.

За окном по пыльной земле забарабанил дождь. Тени облаков накрыли долину, и стало темно.

— Я устала, — сказала Айрин и закрыла глаза.

Алан взял ее на руки и отнес в спальню. Там, в грохоте капель, барабанивших по крыше, она чувствовала его всего — упругость кожи, мягкость волос, нежность губ и великодушие сердца. Соединенные навсегда, они плыли по морю, у которого не было ни берегов, ни названия.

На следующий день она захватила из дому книгу Ричарда Хилдрета «Белый раб», которую недавно выписал Алан: ей хотелось зачитать своим ученикам некоторые отрывки.

«Если вы хотите создать себе впечатление о том, — начала Айрин, — какие страдания человек, не задумываясь, не колеблясь, не чувствуя жалости, может причинить себе подобным, если вы хотите ясно представить себе, какие муки, какая боль и жгучая ненависть могут до предела наполнить человеческое сердце, — прочтите эти записки» [24].

А через неделю она взяла с собой Розмари.

День был солнечный, но прохладный, с резким ветром: Айрин любила такую погоду, она напоминала ей Ирландию. Алан спрашивал себя, почему она не стремится рассказывать Коннору о своей родине, да и вообще проводить с ним все свободное время? Ответ напрашивался сам собой. К сожалению, он не был уверен в том, что Айрин считает этого мальчика своим сыном.

Алан старался восполнить эти пробелы своим вниманием. Купил для Коннора лошадь, научил его держаться в седле, и они вместе объезжали плантацию. Во время послеобеденного отдыха уединялся с сыном в библиотеке, где они листали книги и разговаривали.

Во время прогулок мальчик расспрашивал отца обо всем, что видел вокруг. К сожалению, Алан мог рассказать только то, о чем ему довелось прочитать: он с детства был погружен в себя и мало наблюдал за природой.

Сегодня Коннор не пошел в школу: через день после того, как Айрин привела туда Розмари, на уроки не явился ни один человек. Айрин застала в школе лишь печальную Сьюзен Стерн, единственными словами которой были:

— Я вас предупреждала.

Алан пытался утешить жену, говоря, что все равно ей было бы тяжело работать в школе и заниматься имением. Он уверял ее в том, что жизнь течет так, как и положено течь, хотя это была неправда.

Сегодня Алан и Коннор по привычке отправились гулять. Находясь рядом с отцом, мальчик чувствовал, как в те пространства его души, где прежде таились неуверенность и страх, вливаются надежда и радость. Алан всегда старался ответить на его вопросы, даже на самые трудные, а если все же не мог ничего сказать, всегда объяснял, почему.

— В приюте меня не любили потому, что я светлый, а здесь Розмари не любят за то, что она темная. Именно потому сестра Меганн хотела, чтобы вы увезли ее в Темру? — произнес Коннор.

Алан не успел ответить: какой-то человек, проходя мимо, грубо задел его плечом, хотя на пустынной дороге было достаточно места.

Алан замедлил шаг и оглянулся. Он даже не заметил, что кто-то шел навстречу: мужчина словно появился из-под земли.

На вид это был типичный белый бедняк: продавленная соломенная шляпа, завязанная под подбородком обрывком шпагата, мешковатые коричневые штаны, кое-как стянутые шнурком.

Их взгляды встретились, и глаза незнакомца от злобы превратились в узкие щелки.

— Что уставился? Я слышал, ты служил федералам? Продался янки!

— Я вас не знаю, — сказал Алан.

— Зато я отлично тебя помню и не удивлен, что ты мозолишь глаза всей округе. Большинство крупных поместий сгорело, а Темра цела, и ты живешь в ней, как белый господин!

— Кто вы? — холодно произнес Алан.

— Юджин так и не сказал нам тогда, почему хотел тебя повесить, — обронил незнакомец, изучая его взглядом, — ко теперь я понимаю, за что.

Алан догадался: это был один из приятелей Юджина, в былые времена, вероятно, считавший себя джентльменом, а теперь превратившийся в белую рвань.

Было трудно представить, сколько богатых плантаторов, лишившихся всего, что они имели, от безысходности пустили себе пулю в лоб или бежали куда глаза глядят, как это случилось с бывшим хозяином Темры. Но Алан не собирался их жалеть, потому что они никогда не жалели его.

— Я не продавался янки, я не смог бы продать себя никому после того, как столько раз продавали меня. Вместе с тем я купил бы свободу любой ценой, если б ее можно было измерить деньгами.

Он сказал это, позабыв о том, что рядом с ним стоит ребенок, и вспомнил только тогда, когда скользкий, словно змея, взгляд мужчины пробежал по лицу мальчика.

Сжимая в своей руке ручонку Коннора, Алан с новой силой ощутил, как это радостно и тревожно — иметь сына.

— Не забывай, кем ты был, — предупредил незнакомец, — не то хуже будет.

Алан вернулся домой растерянным. Меньше всего он хотел, чтобы в душе его ребенка поселились враждебность и страх.

Когда вечером ему сообщили, что во двор вошла большая группа белых мужчин, он спустился к ним, взяв заряженный револьвер. Неграм и детям было велено остаться в доме, а Айрин, вопреки уговорам, последовала за мужем.