Страхослов (сборник) - Коллектив авторов (книги без регистрации txt, fb2) 📗
– Вам холодно? – вскинулась доктор Рамирес.
– Нет, я себя хорошо чувствую. Что странно. Я должна была уже посинеть.
– Остужая вашу руку и, собственно, все ваше тело, мы сдерживаем распространение инфекции. Но это лишь временно. Необходимо провести операцию как можно скорее.
– Я не понимаю, – призналась я. – Как охлаждение пальца помогает противостоять обморожению?
– Есть такое старое правило о крайней степени обморожения – тело не считается мертвым, пока его не отогреют и не признают мертвым, – наконец вступил в разговор доктор Фунари.
Я ждала, что он как-то разъяснит смысл этих слов, но врач замолчал.
– И что это должно значить?
– При обморожении… – начал доктор Нго.
– Когда температура… – начала доктор Рамирес.
Но доктор Фунари жестом заставил их замолчать.
– Послушайте, девушка, ваше состояние – критическое, и чем дольше мы ждем, обсуждая все это, тем бо́льшую часть вашей руки нам придется ампутировать. Поэтому скажу вкратце. Ваш палец заморожен. Мы пытались отогреть его, но это лишь привело к ухудшению ситуации, поэтому мы опять его охладили. Оказалось, что это замедляет распространение инфекции, но процесс заражения остановился только тогда, когда мы обложили вам руку льдом. Но затем сработал синдром Льюиса – капилляры ладони расширились, пытаясь согреть руку. Поэтому нам пришлось понизить температуру вашего тела. Нам удалось снизить ее немного, но ваш организм сопротивляется этому и пытается отогреть вас. И когда это произойдет, ткани будут оледеневать и дальше, и в итоге ампутировать придется не только палец. Поэтому прошу вас, просто подпишите согласие на операцию и позвольте нам спасти вам жизнь – и по возможности, кисть правой руки.
– Не могу, – грустно ответила я.
– О господи, какого черта нет?! – возмутился он.
– Я правша. – При мысли об этом я содрогнулась.
Милли-Лу смогла подписать бумаги от моего имени в присутствии свидетелей (уж в свидетелях у нас недостатка не было). Я не захотела читать этот документ, да и потом даже смотреть на него не могла. Я отказывалась смотреть на забинтованную руку довольно долго – а когда повязку сняли, то смотреть на свою кисть мне не хотелось еще дольше.
Но трудно принимать физиотерапевтические процедуры не глядя. Как и привыкать к отсутствию указательного пальца. Физиотерапевт сказала, что намного сложнее приходится людям, лишившимся большого пальца, но я подозреваю, что она просто хотела меня подбодрить.
Пришлось долго переучиваться, чтобы начать писать хоть сколько-нибудь разборчиво, но, к моему удивлению, уже вскоре я стала печатать на машинке ничуть не медленнее, чем прежде. Конечно, это мало о чем говорило – я и раньше не очень быстро печатала.
Культя, оставшаяся от пальца, вскоре перестала действовать мне на нервы, но выглядела все равно ужасно, и поэтому я все ждала, когда же уже похолодает и можно будет носить перчатки.
Когда первого октября температура опустилась ниже нуля, я обрадовалась, но холодная погода держалась недолго. В начале ноября все еще было +20. И до самого Рождества так и не выпал снег.
Но после Нового года зима отнюдь не была мягкой, в феврале в основном температура держалась на отметке – 17 и ниже.
– Зато снежных бурь нет, – сказала Милли-Лу, когда я обратила на это ее внимание.
– И все равно, – настаивала я. – Мне кажется, это опровергает вашу теорию о том, что если летом люди замерзают насмерть, то зима будет теплой. Все это полный бред.
Уже наступило начало марта, день близился к вечеру, и Джерри с Ирэн сегодня ушли пораньше. Мы с Милли-Лу остались в офисе газеты одни и решили выпить немного виски, чтобы не замерзнуть по дороге домой. После того как я смогла выйти на работу, мы часто по пятницам пропускали по стаканчику с Милли-Лу. Наверное, ничто так не сближает людей, как ампутация пальца.
Милли-Лу завалила меня работой – на зимние праздники она добавила страницы в «КС Джонс», и теперь издание больше походило на журнал, пусть и напечатанный в формате газеты. Я думала, так она пытается справиться с угрызениями совести, но затем Ирэн сказала мне, что в этом квартале газета принесла нам самую большую прибыль за последние шесть лет.
Милли-Лу даже начала подумывать о том, чтобы расширить газету и выпускать ее в таком формате не только зимой. Что ж, у нее были связи, может, она сумеет набрать столько рекламных объявлений, что это сработает.
– Возможно, ты права, – говорила тем временем Милли-Лу. – А возможно, и нет. А вдруг это ты виновата в том, что в январе и феврале стояли такие морозы? В конце концов, тебе удалось избежать смерти.
– Так что, мне нужно было умереть, чтобы зима была теплее?
– Нет, конечно, нет. Человеческие жертвоприношения уже давно вышли из моды.
– И слава богу! – с чувством произнесла я.
– Но это не значит, что они не происходят.
– Милли-Лу, – я отобрала у нее стакан, – я знаю, что когда вы заводите разговор об этом, вам пора завязывать с выпивкой.
Она рассмеялась.
– Ты кому-нибудь рассказывала правду о том, что случилось с твоим пальцем? Что он замерз, и чем жарче становилось вокруг, тем сильнее он замерзал?
– Конечно, нет. Я и сама стараюсь не думать об этом.
– Вот как? А что же ты говоришь, когда тебя спрашивают?
Я подумала, не рассказать ли ей, что у меня нет людей, которые стали бы задавать этот вопрос, но потом решила промолчать. Милли-Лу начала бы приглашать меня на разнообразные мероприятия в городе, а я не была к этому готова.
– Говорю, что я обморозила руку. И оказалось, что все серьезно. – Допив виски, я встала. – А теперь, пожалуй, пора заканчивать на сегодня. Настало время выходных.
– Люси, дорогая…
Я остановилась у двери.
– Дело не в виски, и ты это знаешь. Моя семья уже очень давно живет в этом городе. Мои предки поселились здесь, когда и города-то еще не было. И я эту идею не с потолка взяла.
– Вот как? Как же она пришла вам в голову?
– «Красотка Сюзанна, не плачь обо мне», – вдруг затянула она старую песню.
Я рассмеялась. Но потом Милли-Лу дошла до строчки «и было так жарко, я насмерть замерз» – и мне стало уже не до смеха. Слишком уж смысл этой песни походил на то, что с нами произошло. Но это же абсурд!
– Понимаешь, многое, что происходит сейчас, уходит корнями в прошлое, – сказала Милли-Лу. – Уж я-то знаю. У меня есть связи.
– «Красотка Сюзанна»? – Я не могла в это поверить. – Да эту песню под банджо исполняют! Вы серьезно?
– А не ты ли лишилась пальца? – спокойно осведомилась она.
«Возможно, – подумала я, – пришло время подыскать другую работу».
Эпилог
Что я наделал?!
Теперь, когда уже слишком поздно, я осознал свою ошибку.
Слова обладают могуществом.
Украв эти сокровенные страницы и позволив прочесть их непосвященному, тому, кто еще не был – пока не дочитал сей фолиант – истинным знатоком науки ужаса, я невольно выпустил эти проклятые слова в мир.
И если когда-то я наивно верил, что могу ослабить сокрытую в них зловещую силу, разделив их с другими, то теперь я вижу, как семена зла проросли на землях человечества, оно процветает, распространяя свой дух с каждым прочитанным слогом, запечатленным на странице.
Изучив истории, изложенные на страницах этой книги, вы не только открыли путь злодеяниям, утаенным в этих словах, но и навлекли на себя Библиотекарей.
И за это я прошу у вас прощения.
Быть может, вы уже слышите их пронзительные голоса в заунывных завываниях ветра в ночи? Быть может, вы уже различаете их неестественно удлиненные очертания в подрагивании теней? Быть может, уже чувствуете их зловонное дыхание на вашей шее в этот самый миг, когда сжимаете эту книгу в руках?
Для вас, друг мой, все уже кончено.
Им ведомо, где вы. И они идут за вами.
Среди Искателей Истины любят повторять древнюю загадку – или, быть может, проклятие? – и этот вопрос часто задают неосторожным ученым:
