Танец с огнем - Мурашова Екатерина Вадимовна (читать книги регистрация TXT) 📗
…Он поймал себя на том, что думает о расширении овина и покупке участка строевого леса к северу от Песков…
Она тоже его на этом поймала.
– Ты стал совсем помещик…
Оба рассмеялись.
– Синие Ключи не очень-то отпускают раз попавших в их сети. Но с твоей помощью я все это преодолею. В конце концов – это всего лишь земля с домом. Источник моего дохода. Наследство моей дочери. Не больше. Я снова стану историком. Я напишу книгу…
Она улыбнулась медленной улыбкой. Возможно, она ему не верила, или его книга не входила в ее планы, а может быть – она просто увидела небольшого медведя, которого вел по залу цыган в красной рубашке. Медведь был одет в штаны и жилетку, ловко кувыркался через голову по приказу вожатого, протягивал лапу и здоровался со всеми желающими.
В бальном зале танцевали и наверху, на хорах, куда вела изящная лесенка, играл оркестр. Некоторые пары действительно, как и отметила Юлия, выглядели странно. Приблизительно треть собравшихся носили маски, но, кажется, легко узнавали друг друга.
В толпе гостей ходили трое с подписными листами. Мужчина в толстых роговых очках подписывал на помощь незрячим. Миловидная девушка в черно-белой одежде одной из сестринских общин собирала деньги на детский сад в Хамовниках. Странного вида растрепанный человек в шинели со споротыми погонами, более всего похожий на беглого каторжника, призывал жертвовать на создание памятника «смотрителю тюремных больниц, врачу-гуманисту доктору Ф. П. Гаазу». Золотые, зеленые и синие пятна света, дробясь в высоких струях фонтана, зайчиками скакали по зале, превращая и бальные наряды, и монашеское облачение, и потертую шинель в раскрашенные костюмы Арлекинов и Коломбин из картонного балаганчика.
– Когда же? – спросил Арабажин у Максимилиана Лиховцева.
– Не знаю, – ответил Макс, одетый в черно-красное домино.
– Такова, видимо, моя планида, – пробормотал Аркадий и нервно поправил маску, которая все время сползала и закрывала обзор. – Ради этой женщины мне суждено посетить решительно всех московских болтунов и бездельников…
– Вон там Любин муж, Александр Васильевич Кантакузин, видите? Я этого не ожидал… Юлия не сказала мне… Будем надеяться, что он ее не узнает…
– Вы забыли: я знаком с Александром Васильевичем. Последний раз виделись сравнительно недавно.
– И что же скажете? Как он вам?
– Видный мужчина. Некрасавцам, вроде меня, впору позавидовать…
– Но…? Говорите, я же слышу!
– У него в глазах есть что-то придонно неопределенное, как будто в них давно что-то или даже кто-то утонул и теперь там лежит…
– Именно! – воскликнул Максимилиан. – Как вы, однако, точно сказали…
– Вон тот человек в маске, с которым Макс все время разговаривает…
– Это врач Арабажин, – объяснил Юлии Александр. – Я его по повадкам узнал. Понятия не имею, что он здесь делает…
– Может быть…?
– Вот уж на него я подумал бы в последнюю очередь…
– Ты его так хорошо знаешь?
– В общем-то нет. Но мы в одно время учились в Университете. Он, кажется, не только врач, но и революционер.
– Интересно, должно быть.
– Ничего интересного – осознавать себя классовым оружием. Он жизнь свою не живет, а выполняет, как задание по арифметике.
– Ты явно осуждаешь, а я такому где-то даже завидую, – задумчиво сказала Юлия. – Не искать каждый день, а точно знать… и решать задачу… В гимназии я по алгебре и тригонометрии была первой! Даже Надя иногда у меня списывала…
Волосы у Глэдис Макдауэлл были окрашены в темно-темно-красный цвет, как последняя полоса ветреного заката. Сначала она яростно спорила с депутатом городской Думы о перспективах развития Северо-Американских Штатов. Он считал, что Америка все-таки слишком далека от настоящей цивилизации, и вообще – на что может рассчитывать страна, не имеющая как минимум тысячелетней истории? Глэдис, ощутив неожиданный прилив американского патриотизма, едва ли не тыкала пальцем в выкаченное брюшко депутата и свирепо доказывала ему, что потенциал ее родной страны огромен и не далее как в ближайшее время она еще всем покажет. Спутник депутата – нежный, слегка насморочный юноша, с восторгом разглядывал огненную прическу Глэдис и явно примерял ее на себя.
Потом Глэдис танцевала, пела, а в завершение показала свой коронный номер: жонглировала жаренными цыплятами на тарелках. Все аплодировали, но никто не верил, что цыплята настоящие. Закончив номер, Глэдис поставила цыпленка на краю сцены. Желающие отщипнули по кусочку и впечатлились невероятно – пара тех самых напудренных корнетов после долго таскалась за Глэдис и умоляла ее раскрыть секрет.
В саду пускали фейерверки. Вода в фонтане казалась до дна пронизанной золотом и серебром. К задним воротам особняка подъехал темный куб большой кареты с красным огоньком. Под приглушенно переговаривающимися деревьями слуги сметали с небольшой сцены листья, нанесенные туда ветром.
– А теперь – главный сюрприз сегодняшнего праздника! – радостно объявил собравшимся князь Сережа. – Мировая знаменитость. Русская танцовщица, которая всего лишь за год покорила всю Европу, и которую никто не видел без маски. Избранный Петербург потрясенно внимал ее искусству, не решаясь нарушить аплодисментами сакральной тишины. Но никогда в Москве… Нам с превеликим трудом удалось уговорить актрису… Только одно выступление для наших гостей… В честь моей жены Юлии! Встречайте!
Некоторые из гостей видели выступления Айседоры Дункан – босая, в греческой тунике, она металась по сцене, как будто носимая невидимым ветром. Когда ветер стихал, становилась похожа на статую в простыне – совершенна и монументальна. Но Сережа яростно отрицал любое сходство. Поэтому все ожидали чего-то похожего на номер Глэдис Макдауэлл – только, разумеется, помоложе и поизящнее. Самые осведомленные, читавшие европейские газеты, рассчитывали на нечто скандально-пикантное.
Музыка зазвучала как будто из-за холма. Свирель или что-то вроде.
Она сходила в танец, как лебедь на воду.
Мир раздвигал границы, словно занавес на театральной сцене.
Напудренные корнеты разжали руки.
Пузатый господин из Думы оставил в покое коленку своего насморочного спутника, который, впрочем, и сам отодвинулся вместе со стулом, чтобы лучше видеть.
По мере того, как падали покрывала, танцовщица становилась все более недоступной и отчужденной. Листья, которые тщетно пытались смести слуги, прилетели снова и кружились вокруг нее, как часть танца – уже мертвые, но одушевленные еще на миг таинственной и даже жутковатой силой.
– Это же черт знает что такое! – прошептал кто-то из гостей. – Как она это делает?!
– Между ангелом и чертом! – совершенно в тон реплике объявил между тем Сережа. – Номер, который покорил избалованный и ко всему привыкший Париж!
Сквозь листву светил одинокий фонарь, создавая фигуре танцовщицы обрамление из черных кружев.
Еще две фигурки появлялись из темноты попеременно, по мере развития действия. Одна – светлый маленький ангел, с трогательными пушистыми крыльями за спиной. Ангел не закрывал лицо, и его бесполая хрупкая красота казалась поистине неземной. Танцовщица вела с ангелом бессловный диалог, создавая из движений целый мир, одушевленный любовью. Когда умиротворенная сладость достигала какого-то предела, ангел вдруг исчезал, и героиня оставалась одна. Но тут же сквозь листву пробивался еще один, красноватый луч, и на сцену выступал черт – тоже небольшой, стройный и элегантный, завернутый в черный шелковый плащ. Черт нервно вилял вполне живым на вид хвостом и предлагал танцовщице увлекательную жизнь, наполненную жгучими страстями.
Метания героини становились все лихорадочнее, движения порывистее, за ее плечом явственно маячило безумие. Выбор казался невозможным: и ангел, и черт были одинаково убедительны и обаятельны.
