Побеги, тюремные игры - Кучинский Александр Владимирович (читать хорошую книгу txt) 📗

Законы преступного мира

Побеги. Тюремные игры

Туда, где нет конвоя

Узник думает о решетке чаще, чем тюремщик о своих ключах. Между тюрьмой и арестантом идет вечное соперничество. С одной стороны — специфический ландшафт местности, погодные условия, архитектурные излишества и продуманная система караулов, с другой-изворотливый ум, мечущийся в поисках выхода. Разные весовые категории и разная цель.

Этот литературный труд можно считать продолжением блатной темы, которую я начинал в предыдущих книгах. Однако лишь частично. Я обратился к мировой практике побегов, которые своей дерзостью могли бы украсить всемирную тюремную историю (если таковая уже имеется). Зарубежная хроника представлена в основном американскими тюрьмами, однако она меркнет перед советской пенитенциарной антологией.

Русский беглец не чета заморскому. Он способен смастерить из зажигалок дельтаплан, из грелки — надувной матрац, из собственных отходов — муляж пистолета. Он выживает в тундре, покоряет торфяные болота, продирается сквозь таежные буреломы, переходит азиатские пески. Карающая длань Немезиды забрасывает зека на девственные острова, изолированные морем, морозом и зубастой дичью. Однако на земном шаре есть только одно место, из которого нельзя выбраться без посторонней помощи: могила (хотя древнерусская легенда о «веселых мертвецах» на этот счет не так категорична).

В книге собрана хроника побегов — знаменитых и не очень, массовых и одиночных, дерзких и миролюбивых. Столь объемный труд не может претендовать на пособие для потенциального беглеца. Для побега нужны не столько знания, сколько внутренний порыв и оголенная интуиция.

Данная книга — не ода беглецам (вор, как справедливо отметил известный киноперсонаж, должен сидеть в тюрьме). Она посвящена человеческой изобретательности в местах лишения свободы.

В последнем разделе представлены популярные тюремные игры и «приколы», многие из которых продолжают существовать и в нынешнем барачно-камерном быте.

Книга проиллюстрирована каталогом татуировок и рисунками заключенных.

Александр КУЧИНСКИЙ

Раздел I

Питерский крест

Хлебобулочный мятеж

Спецдонесение ГУИД МВД России:

«23 февраля 1992 года в 9-м режимном отделении следственного изолятора № 1 Санкт-Петербурга семь заключенных предприняли попытку побега. Они захватили заложников из числа сотрудников СИЗО и начали выдвигать заведомо невыполнимые требования. Со стороны террористов возникла угроза применения взрывного устройства. В 14.12 начался штурм корпуса силами сводного отряда специального назначения…»

Угрозу взрыва не преувеличивали. Как тротил попал в камеру № 945 — едва ли не самый болезненный вопрос во всей этой истории. Поговаривают, что тротиловую «колбаску» в «Кресты» пронес вместе со своими личными вещами заключенный Гамов, переведенный из Ломоносовского следственного изолятора. О разрушительных замыслах Гамова можно было лишь гадать.

Идея взорвать тюремные ворота родилась в душной, переполненной камере тогда, когда о тайной «колбаске» узнал сокамерник Бабанский, бывший армейский минер-подрывник. Глубокой ночью, горячо дыша в угреватое лицо Гамова, он шептал:

— Доверься мне. Рванет — будь здоров. Главное — неожиданность. Я в армии такие хреновины мастерил, что закачаешься.

В эту ночь Гамова и так качало на своей казенной кровати безо всяких «хреновин». Оставаясь в «Крестах» и ожидая срок за убийство, он спешил на тот свет. Полгода назад Гамов опустил дубовую доску на голову пожилого рецидивиста из Стрельни. Воровская голова не выдержала и раскололась. Милиция искала убийцу две недели. И не только милиция. На третий день заключенному Гамову передали по тюремному телеграфу, чтобы он обратился за помощью в бюро ритуальных услуг и заказал добротный сосновый гроб. Опасаясь, что Гамова действительно могут придушить в Ломоносовском допре, тюремная оперчасть переводит узника в «Кресты». Судя по всему, вместе с Гамовым перекочевала и тротиловая шашка, припрятанная на крайний случай. Этот случай представился 23 февраля…

Душа зека не смогла обрести покой даже в старейшей питерской тюрьме. Гамов почти не сомневался, что в зоне, куда его вскоре упекут слуги Фемиды, он будет здравствовать недолго. Сокамерник Бабанский, которому он доверил свое горе, с минуту молчал, затем молвил: «Лучше бы ты грохнул мента». При этом голос чуткого Бабанского дрогнул так, будто бы он беседовал с умирающим онкобольным.

Ворочаясь на тюремных нарах и щупая зашитую в матрац «колбаску», Гамов думал о побеге. Во сне ему виделись тюремные ворота, летающие над плацем, словно дельтаплан, грузовики с тротилом и Бабанский в форме капитана внутренней службы. Утром Гамов отдал камерному другу тротиловую шашку.

Бывший сапер Бабанский желал пуститься в бега с не меньшей охотой. В его следственном деле значилась 117-я статья, которая полностью хоронила какой бы то ни было лагерный авторитет. Зек сидел за развратные действия в отношении несовершеннолетней. «Снял на рынке телку, — с горечью вспоминал Бабанский. — За десять баксов уболтал ее „сыграть на саксофоне“. Пошли в подвал. Там я и разгрузился. Когда же пришло время платить, меня жаба начала душить — спасу нет. Иди, говорю, коза драная, отсюда, пока еще трамваи ходят. Сказал и вышел из подвала. А соска эта прямиком в милицию пошла, заявление на меня накатала. Дескать, я, угрожая ножом, трахнул ее в извращенной форме. А девке едва пятнадцать стукнуло». Бабанский выходил на финишную прямую к «петушиному углу». В любой момент урки могли переселить его к параше. Та же участь грозила и Гамову — истребителю рецидивистов.

Друзья по несчастью решили бежать после Нового года. Но побег из «Крестов» они бы вдвоем не потянули. После долгих колебаний и ночных совещаний в план тайной акции решили посвятить пахана камеры — Васю Кутаса, трижды судимого за разбой. На мозгах Кутаса матушка-природа явно сэкономила, что однако не мешало пахану хозяйничать в камере. Многим запомнилось его прибытие в камеру № 945. Порог переступил двухметровый амбал с шрамом через все лицо. Кутас прошелся вдоль кроватей, покопался в носу и вежливо разбудил зека, дремавшего на верхнем ярусе у окна:

— Полежи, братуха, в другом месте…

Отстаивать кулаками свое «паханство» Кутасу не пришлось. В камере зек быстро отыскал четверых корешей, и «кентовка», оккупировав дальний угол, начала чифирить. Вскоре выяснилось, за что на этот раз Вася угодил на тюремные нары. Вместе с напарником он вломился в пункт обмена валюты и, размахивая пистолетом, посоветовал кассиру уложить все деньги в дипломат. Когда налетчики с деньгами уже садились в авто, рядом завизжали тормоза, и чей-то голос приказал им положить руки на крышу автомобиля. Кутас выстрелил, практически не целясь. Пуля вошла милиционеру в плечо. В ту же секунду бандитов сбили с ног и минут пять щупали ногами ребра и печень. Адвокат Кутаса обещал приложить все усилия, чтобы налетчику дали хотя бы десять лет…

Волнуясь и подергиваясь, Бабанский шепотом рассказал пахану о взрывчатке. Кутас накрутил на пудовый кулак майку Бабанского, притянул к себе и так же шепотом произнес:

— Ты кто, сучара, провокатор?

— Да в натуре, бомба, — продолжал шипеть сапер, барахтаясь в руках пахана. — У меня в матраце. Уйдем вместе, а?

— Кто еще в доле?

— Вон тот гаврик.

— Шилом бритый?

— Да. Это его взрывчатка.