Паханы, авторитеты, воры в законе - Кучинский Александр Владимирович (бесплатные онлайн книги читаем полные версии .txt) 📗
Сегодня законник волен давать какую угодно подписку, лишь бы она не шла во вред братве. Более того, он сам пытается установить тесные контакты с милицией, прокуратурой и спецслужбами для разрешения своих проблем. Братва это только приветствует и не брезгует периодически пользоваться наработанными связями.
И еще один любопытный факт. На вопрос корреспондента «Известий» к начальнику Хабаровского РУОПа Николаю Меновщикову по поводу его контактов с вором в законе по кличке Джем офицер милиции ответил так: «Потому, что выясняю, узнаю, как работники мои поступают. Что в этом дурного? Мне, между прочим, чистота рядов моих дороже».
Воры в законе сторонились почетной воинской обязанности по защите Отечества. Даже в годы войны они предпочитали сидеть по лагерям и малинам, считая себя вне фронта, вне политики. Да и Родина не особенно рвалась вооружать своих непутевых сыновей, которые могли бы при удобном случае сбежать или сдаться на милость победителю. Чтобы полностью отмежеваться от политики, блатному миру, прежде всего, необходимо было определить для себя ее границы. Эта задача оказалась непростой.
В начале 80-х в структуре КГБ начали создаваться оперативно-боевые бригады для непосредственных контактов с лидерами преступного мира. Александр Черкасов оказался лишь первой (хотя и рассекреченной) ласточкой. Трезво оценив статус и социальный вес воров в законе, руководство Комитета госбезопасности принялось за их изучение. После первых «безобидных» контактов, которые прошли в виде взаимных советов и консультаций, блатной мир понял: чекисты принимаются за него всерьез. Построить отношение с КГБ на тех же принципах, что и с Министерством внутренних дел, не удалось. Многие из воров в законе были завербованы чекистами, но эта связь прикрывалась обеими сторонами исключительно политическими мотивами. Скажем, «социальной подготовкой к Олимпиаде-80», «профилактикой центрального террора», «стабилизацией межнациональных отношений» и т. п.
Сказано много и о воровской чести. От реакции вора на грубость или оскорбление зависел его авторитет и вся уголовная карьера. Великодушие и толстовское всепрощение блатной мир встречал непониманием.
В иркутской тюрьме Японца долго не признавали. Кавказские воры призывали зэков игнорировать «столичного самозванца» и даже подбивали на оскорбления. Их расчет был прост: каждая снесенная обида уменьшала бы шансы добиться авторитета. Иванькову пришлось отстаивать свои права кулаками, заточкой и всеми подручными предметами. Дважды ему накручивали срок за зверское избиение товарищей по зоне. Однажды Иваньков опустил табурет на голову офицера внутренней службы, который разразился в его адрес отборной матерщиной.
Стоическая личность Япончика стала символом воровской чести, живой легендой. Это не высокопарные слова, а суровая действительность. Московского вора в законе не сломала даже пресс-камера, не говоря уже о «каких-то там» ШИЗО и карцерах. Иваньков, никогда не отличавшийся мощными габаритами, обуздал и козлов, и сук, и кавказцев. Ввязываясь в драку, вор думал не о возможных увечьях или даже смерти, а о своей воровской чести. «Я прошел сумасшедшие дома, скрытые тюрьмы, карательную медицину, — комментировал свое прошлое Японец. — Я пережил все это с честью и достоинством. Честь и достоинство в нашей истребительно-трудовой мясорубке сохранили единицы. Я прошел между молотом и наковальней, где либо от человека ничего не остается, и он превращается в шлак, либо выковывается булат. Я — булат, о который все ломают зубы».
Когда московский законник Валерий Длугач прибыл на сходку в нетрезвом состоянии, да еще с двумя дамами (чтобы веселей обсуждались наболевшие блатные вопросы), один из воров дал Длугачу пощечину. Подобные выходки считались оскорблением.
Витя Никифоров по кличке Калина за словесную обиду прикончил ножом московского авторитета. Он воткнул в Шелковника, имевшего черный пояс по каратэ, нож и спокойно удалился. Но тот же Витя Никифоров сам едва не пострадал за свою вспыльчивость. Он публично обозвал нехорошим словом чеченского вора Султана Даудова, и тот также публично пообещал расквитаться с наглецом. Поостыв, Калина встретился с Султаном и бесхитростно извинился. В ответ чеченец протянул Вите руку.
В блатном мире со словами обращаются очень осторожно. В отличие от фраерских понятий, они часто имеют двойственный смысл. К примеру, на обычное приветствие «Здорово, мужики!» может последовать: «А где ты видишь мужиков?». Сакраментальное послание «на три буквы» воспринимается как пожелание стать опущенным. Воспринимаются по-иному «сука» и «козел». А добрая русская вставка «е… твою мать» оскорбляла святыню блатаря — тюрьму.
До 60-х годов настоящий блатарь всегда имел при себе одну или две колоды карт и был готов сражаться в любом месте и в любое время. Он прихватывал карты даже на «скок» и, выбрав удобную минуту, гадал себе на итог кражи. Гаданье шло во время игры: по карточному раскладу вор пытался предсказать свою дальнейшую участь. Победа сулила легкое, нехлопотное дело, проигрыш вообще мог отсрочить воровскую операцию. Азарт руководил поступками вора.
Профессиональный вор, привыкший рисковать и регулярно напрягать нервную систему, за решеткой чувствовал себя неуютно. Здесь его лишали прежних ощущений, прежнего холодка в животе, который для вора стал своеобразным наркотиком. Восполнить эти ощущения помогали карты. «Игра напоминает мне карманную кражу, — признался один рецидивист. — Тебе идет карта, и ты чувствуешь то же самое, если бы под подкладкой фраера в твою руку скользил бумажник».
Если в тюрьме имелась библиотека или красный уголок с периодикой, проблема с карточными колодами снималась. Распотрошив книгу или газету, воры получали вполне приличные «колотушки». Бумажные листы склеивали в три-четыре слоя. Клей готовили с помощью обычного хлеба: его окунали в кипяток, затем отжимали и пользовались отжатой жидкостью. Склеенные листы разрезались по нужному формату и метились по карточным мастям и достоинству. Для этого имелся трафарет — картонный лист с вырезанными бритвой или острым ножом окошечками. Краской служило мыло, разведенное на стержне химического карандаша или саже. Красная масть выделяется очертанием очков, достоинство — их комбинацией.
В довоенные годы похороны вора в законе сопровождались особым ритуалом. В гроб клались бутылка водки и колода карт: верные спутники блатаря. Это не было бравадой. Игральные карты, как символ азарта, для вора служили святыней. То, что здравое человечество относило к слабости, блатной мир считал достоинством. Контролеры уже не пытались застукать блатарей, а просто периодически изымали карты для отчетности. Это стало традицией. Говорят, что авторитеты никогда не прятали карт. Вор в законе не имел права остановить игру при таком пустяке, как появление казенного персонала. Опытные сотрудники СИЗО или ИТК, все же решив отобрать у вора колоду (а это случалось не часто), давали ему доиграть.
Высшим органом власти блатного мира считалась и считается сходка. Именно воровская сходка — единственная форма коллективного решения всех важных вопросов. Прикрытием для встреч зачастую служат массовые мероприятия — свадьбы, юбилеи или похороны. Так, в начале декабря 1992 года в московский мотель «Солнечный» на день рождения законника Александра Захарова по кличке Захар прибыли десятки столичных авторитетов. Поздравив Захара с очередной его годовщиной, выпив и плотно закусив, воры приступили к своим обыденным проблемам.
Классические воры собирались в тюремных больницах под видом пациентов. Чтобы попасть в лечебное учреждение или же задержаться в нем, ворам часто приходилось симулировать болезнь. Для этого существовали специальные рецепты, которые уголовная братия разработала и опробовала еще во времена каторги. Случалось, что претендент на воровской титул даже причинял себе увечья, чтобы попасть в больницу на вручение венца.
Нынешние воры к подобным истязаниям над своим организмом практически не прибегают. Они в состоянии купить врачебный диагноз. В 1985 году правоохранительными органами замечена в блатных традициях еще одна существенная «поправка», касающаяся сходок. Во многих регионах России новые воры выделяют из общака для нэпманских законников премиальные, чтобы те посещали сходки без права решающего голоса.
