Индийская мифология. Энциклопедия - Королев Кирилл Михайлович (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации .TXT) 📗

Ритуал царского посвящения раджасуя совершался над кшатрием при вступлении на престол. Прежде чем получить власть, будущий царь в течение года символически возвращался в «зачаточное» состояние и «вызревал», как вызревает зерно в земле; затем он рождался заново, заключая символический брак с варной жрецов-брахманов или с народом. От него требовалось совершить ряд церемониальных действий:

захватить чужое стадо, а потом вернуть скот владельцу; сыграть в кости с четырьмя противниками и выйти из игры победителем (ср. сюжет с игрой в кости на царство в «Махабхарате»); получить от жрецов порцию ударов палками и т. д. Получив посвящение, царь становился на трон и поднимал руки, как бы олицетворяя собой мировое древо, соединяющее небо и землю, после чего делал по шагу в каждую сторону, тем самым обозначая свою власть над четырьмя сторонами света.

Ритуал обновления царской власти ваджапея предусматривал гонки на колесницах с обязательной победой в них царя. После окончания состязаний царь поднимался по ступеням на жертвенный столб (юпа), касался рукой его навершия в форме колеса и провозглашал: «Мы достигли неба!», потом восходил еще выше и произносил: «Мы стали бессмертными». Жрецы, стоявшие с четыре сторон юпы, подавали царю на длинных шестах мешочки с пищей; царь вкушал пищу, возвышаясь над навершием юпы, и тем самым приобщался к неиссякаемому божественному источнику силы, что обещало его державе благоденствие до окончания года, по истечении которого совершался новый ритуал.

Ритуал жертвоприношения коня ашвамедха называли царем всех обрядов. Приготовления к этому обряду занимали около года. Жертвенного коня выпускали на волю, предварительно совершив омовение животного в воде и заклав собаку — олицетворение злой судьбы. На протяжении года этот конь пасся под охраной военного отряда, которым командовал старший сын царя; правители тех земель, по которым проходил конь, добровольно изъявляли покорность его владельцу. Во дворце царя тем временем совершались различные обряды, предписанные «Яджурведой». Когда конь возвращался, происходило ритуальное удушение животного: три жены царя умащивали и украшали каждая свою часть тела коня и с помощью трех игл — золотой, серебряной и железной — делили это тело на три части; голова и грудь животного олицетворяли духовную энергию, середина — физическую силу, круп — домашний скот. В «Брихадараньяка-упаниша-де», впрочем, о символическом расчленении коня говорится иначе: «Год — это тело жертвенного коня, небо — его спина, воздушное пространство — его брюхо, земля — его пах, страны света — его бока, промежуточные стороны — его ребра, времена года — его члены, месяцы и половины месяца — его сочленения, дни и ночи — его ноги, звезды — его кости, облака — его мясо, пища в его желудке — это песок, реки — его жилы, печень и легкие — горы, травы и деревья — его волосы, восходящее солнце — его передняя половина, заходящее — его задняя половина». Старшая из царских жен ложилась рядом с умерщвленным конем, жрец накрывал их покрывалом, что символизировало брак царицы и коня и процветание державы. Совершившего сто ашвамедх считали способным низвергнуть Индру и обрести власть над тремя мирами.

К шраута принадлежал и обряд выжимания сомы — не повседневный (простой обряд выжимания совершался трижды в день), а торжественный, совершавшийся в канун нового года; напиток, полученный в новогодье, жертвовался Индре как победителю Вритры и установителю основ мироздания. Также к шраута причислялись инициационные обряды («второе рождение»), брачный обряд — земное воплощение иерогамии, божественного брака, и обряды погребения.

За соблюдением обрядов следили жрецы, действовавшие «по образу и подобию» божественного жреца (пурохиты) Агни, первым совершившего жертвоприношение. Главные жрецы звались ритвиджами, их помощники хотары читали гимны «Ригведы», удгатары исполняли песнопения из «Самаведы», адхварью производили необходимые действия и произносили жертвенные формулы. Жрецы-брахманы молча надзирали за ритуалом, исправляя ошибки и тем самым «исцеляя» жертвоприношение — ведь любая оплошность грозила непредсказуемыми и крайне нежелательными последствиями.

С течением лет ритуалы становились все более сложными, изощренными, эзотерическими; все нюансы жертвоприношений знали только брахманы, которые поэтому приобретали все большую власть в арийском обществе. Считалось, что надлежащим образом проведенный ритуал возвышает жреца до положения божества и дает ему магическую силу и власть над остальными людьми. Как сказано в «Яджурведе»: «Два рода богов посещают дом жертвователя: одни пьют сому, другие не пьют сому; одни съедают пожертвованное, другие не съедают пожертвованное. Одни — брахманы, другие — боги, ублажаемые жертвоприношениями».

В период, который иногда называют «периодом брахманизма», ритуал из средства общения человека с богами и инструмента «кругового обмена» превратился в самоцель, как выразился М. Мюллер, в «теологическое пустословие». Брахманский обряд — строго предписанные действия, совершаемые в строго определенной последовательности в строго определенное время и имеющие строго определенную длительность. Чем дальше, тем больше обосабливались друг от друга мир сакральный и мир обычный, мирской: «Двоякий поистине мир этот: истина и ложь составляют его, и нет третьего. Поистине, боги — это истина, человек же — ложь». Святость вед, подкрепленная авторитетом брахманов, не подвергалась сомнению — пока не возникли «еретические» учения буддизма и джайнизма и пока не сложились «завершения вед», то есть упанишады. При этом «богатая ритуалистическая традиция не отмерла вместе с древними текстами; под ее воздействием складывалось мировоззрение индийцев. С ритуалистикой оказались тесно связаны традиционные индийские науки: астрономия была необходима для выбора времени жертвоприношений; геометрия — для устройства алтарей; индийская логика приспосабливалась в первую очередь к объяснению ритуальных процедур; то же касается фонетики, грамматики и других лингвистических штудиях. По ритуальной модели строились города и писались политические трактаты, по ней же строились отношения между людьми. Сама жертва стала пониматься расширительно; ее разновидностями стали считаться кормление брахмана, угощение, предлагаемое гостю, различные дарения и раздачи, причем не только имущества, но и части личности, если можно так выразиться. Так, аскетизм рассматривается как форма жертвы собою, самопожертвования. И вся жизнь человека стала расцениваться как непрерывная цепь жертвоприношений, заключительным актом которой является сожжение тела усопшего на погребальном костре Со временем именно жертвенно-ритуальная деятельность стала ведущей формой поведения, которая во многом определила специфический тип индийской культуры» (Альбедиль).

Упанишады обосновывали необходимость «внутреннего ритуала», то есть ритуала, совершаемого в глубине души, и подчеркивали его приоритет перед брахманическим внешним ритуалом, приоритет «содержания» над «формой». «Позиция безропотного принятия постепенно уступила место вопрошанию, — писал индийский ученый Р.Н. Дандекар. — Учители упанишад переместили акцент с формы религии на ее истинный дух. Ритуализм брахман уступил место спиритуализму упанишад».

Упанишады противопоставляют обрядности как средству достижения наивысшего блаженства подвижничество, аскетизм, мокшу (освобождение из круговорота рождений и смертей); именно в упанишадах получает окончательное оформление учение о четырех стадиях развития личности (ашрамах). Эти четыре стадии таковы: брахмачарин (ученик), грихастха (домохозяин), ванапрастха (отшельник) и санньясин (странник-аскет). Причем, как сказано в «Законах Ману», «Ученик, домохозяин, отшельник и аскет — эти четыре отдельные ашрамы имеют своим исходным пунктом ашраму домохозяина. Все они, пройденные последовательно согласно шастрам (законам), ведут брахмана, поступающего, как указано, к высшей цели. Из всех них согласно правилам вед и священного предания домохозяин считается наилучшим, ибо он эти три содержит. Как все реки находят пристанище в океане, так и пребывающие во всех этих ашрамах находят пристанище у домохозяина». Как домохозяин, человек продолжал соблюдать домашний культ и совершать домашние жертвоприношения { Ср. в тех же «Законах Ману»: «Пусть домохозяин исполняет на огне, зажженном на свадьбе, домашние обряды согласно правилам, пять [великих] жертвоприношений и [готовит на нем] ежедневную пищу. У домохозяина [есть] пять вещей, могущих вызвать смерть, — очаг, точильный камень, метла, пестик со ступкой и сосуд для воды; употребляя их, он опутывается [сетями греха]. Для искупления в должном порядке [прегрешений, совершенных посредством] всех этих [пяти], великими риши предписано для домохозяина ежедневное [и полнение] пяти великих жертвоприношений: обучение — жертвоприношение Брахме, тарпана — жертвоприношение предкам, хома — богам, [приношение] бали — духам, гостеприимство — жертвоприношение людям. Кто как только может, не пренебрегает [исполнением] этих пяти великих жертвоприношений, тот не пятнается грехами, [совершенными] вещами, могущими вызвать смерть, даже если всегда живет в доме». Самадхи — глубокая сосредоточенность в медитации, «йогический экстаз», в котором достигается полное слияние медитирующего с объектом медитации, то есть новое бытийное состояние.}, но, переходя на следующую ступень развития, он приобретал новое знание не о культе, а о жизни. Кредо упанишад сформулировано в «Брихадараньяке»: «Веди меня от небытия к бытию. Веди меня от тьмы к свету. Веди меня от смерти к бессмертию» — то есть к изменению существования. То же кредо устами Кришны провозглашает и «Бхагавад-гита»: