Спецслужбы и войска особого назначения - Линник Татьяна Ивановна (полные книги txt) 📗
Хотя номинально Хафизулла Амин был всего лишь министром иностранных дел, с самого начала коммунистического переворота он стал в новом правительстве едва ли не главной фигурой. Кроме того, его и Бабрака Кармаля разделяла личная вражда, и Кармаль, опасаясь за свою жизнь, добился назначения на пост афганского посла в Чехословакию. (Любопытно, что, придя к власти в сентябре 1979-го года, Амин потребовал отзыва Кармаля, но за того вступилась Москва и несколько раз отказывалась его выдать, несмотря на все настояния Амина). Амин пользовался очень большим влиянием в афганской армии и в аппарате госбезопасности и упорно отказывался от помощи экспертов из КГБ, которую ему усиленно навязывали.
Беспокоило Москву и то обстоятельство, что коммунист Амин в своем время три года обучался в Колумбийском университете и принимал самое активное участие в организованной Соединенными Штатами программе образования в Афганистане (недаром сразу же после вторжения в Афганистан советских войск Амин был задним числом ославлен как американский агент, задумавший продать родину ЦРУ). В довершение ко всему Амин поддерживал самые тесные отношения с американским послом в Афганистане Адольфом Дабсом, бывшим сотрудником американского посольства в Москве (он погиб в начале 79-го года при весьма загадочных обстоятельствах). После прибытия Дабса в Кабул Амин в качестве министра иностранных дел встречался с ним 14 раз. Эти и другие обстоятельства (упорные требования продолжения советской финансовой помощи и одновременный отказ от «дружеских советов» советских специалистов) и заставили Кремль в сентябре 1979 года попытаться устранить Амина руками его бывшего соратника по группе Халк Ноора Тараки. Но и на сей раз Амин действовал оперативнее своего противника — во время перестрелки в президентском дворце люди Амина застрелили Тараки, и Амин был провозглашен президентом Афганистана. Придя к власти, Амин очень быстро поссорился с Москвой еще больше. 6 октября, выступая на совещании с послами стран коммунистического блока, новый афганский министр иностранных дел Шах Вали обвинил Советский Союз во вмешательстве во внутренние дела Афганистана. Амин потребовал отзыва из Кабула советского посла Александра Пузанова. В ноябре месяце за подписью Амина членами группы Халк был разослан циркуляр, в котором говорилось, что русские хотят его убить. Известно, что экземпляр этого циркуляра попал в руки советских агентов в Афганистане.
Захват американского посольства в Тегеране 4 ноября 1979 года явился непосредственным катализатором афганских событий. Теперь уже очевидно, что советские вожди ожидали резкой военной реакции президента Картера на захват заложников и заботились о мерах на случай неминуемого, как им казалось, американского вторжения в Иран.
По сведениям уже упоминавшегося Энтони Маскаренхаса, опубликованным в лондонской «Санди тайме», 10 ноября, т. е. через шесть дней после захвата заложников, Советский Союз потребовал от Хафизуллы Амина предоставление в свое полное распоряжение военно-воздушной базы Шиндад на границе с Ираном. Амин решительно отказался. Маскаренхас беседовал с одной из бывших любовниц Амина, которая сказала ему буквально следующее: «Амин мне говорил, что он никогда не согласится предоставлять русским военную базу в Афганистане, потому что народ будет против. Он был очень зол на русских, но понимал, что они так просто не отступятся из-за Ирана» Эти же сведения подтвердил в беседе с Маскаренхасом бежавший на Запад племянник Амина Залмай, который в течение долгого времени был его телохранителем: «В конце ноября мой дядя находился в очень угнетенном состоянии. Однажды вечером он увел меня в сад и сказал, что русские сильно на него давят, и требуют, чтобы он предоставил им базу в Шинданде, но он ни за что не согласится» Далее Залмай рассказал, что Амин начал строить планы избавления от советских советников подобно тому, как ранее это сделал египетский президент Садат
Сведения Маскаренхаса подтверждаются и многими иностранными дипломатами в Кабуле, которые указывают, что в ноябре 1979 года Амин вступил в усиленные контакты с пакистанскими, японскими и западногерманскими посольствами, а те в свою очередь информировали американцев. Увы, Амин к тому времени приобрел репутацию деятеля, не внушающего большого доверия, и этот зондаж не принес никаких практических результатов. Но о нем стало известно в Москве, где было принято решение избавиться от Амина. Американцы же не вняли и предупреждениям о готовящемся советском вторжении. По словам одного пакистанского дипломата, американцам даже предлагали заминировать перевал Саланг, чтобы предотвратить вторжение. Но они никак на это не реагировали.
28 ноября в Кабул прибыл заместитель министра внутренних дел СССР генерал Виктор Папутин, на которого была возложена миссия по подготовке советской десантной операции и устранению Амина. Относительно того, как был фактически устранен Амин, существуют две версии: по данным Маскаренхаса, Папутин и его подручные должны были похитить Амина и вывезти его в Москву, откуда в Кабул должен был быть доставлен Бабрак Кармаль. По словам любовницы и племянника Амина, советские повара во время банкета в канун Рождества подмешали в рисовый пудинг усыпляющего средства, но один из телохранителей Амина, не притронувшийся к пище, обнаружил что-то неладное и при появлении отряда советских десантников во главе с Папутиным открыл стрельбу и убил советского замминистра наповал. Советские десантники открыли ответный огонь и расстреляли Амина вместе со своей его семьей и прислугой.
Согласно же другой версии, которой придерживается Зелинг Харрисон, убийство Амина было организовано группой сторонников бывшего премьера Тараки во главе с полковником Гулабзоем, который при «президенте» Бабраке Кармале был выдвинут на высшие должности. Телекс 1. 1981.
МЕТОДЫ ЮРИЯ АНДРОПОВА
В 1969 году на Красной площади офицер Ильин выстрелил в Брежнева, ранил шофера. Андропов сумел доказать, что Ильин безумен и уже отправлен в сумасшедший дом, что никаких заговоров в СССР нет, а КГБ — всемогущ. При Андропове (на посту руководителя КГБ) практика отправления инакомыслящих в «психушки» получила государственный размах. При нем резко увеличилось число специальных больниц, которые имели тюремный статус.
По сведениям из московских источников, в одной из психушек-тюрем — Черняховской психиатрической больнице, где несколько лет назад содержался генерал Григоренко, — в 1981 году произошел бунт заключенных, которые захватили в качестве заложников медперсонал, протестуя против принудительного лечения большими дозами аминазина, галоперидола и других средств, способных лишить разума и воли. Бунт продолжался четыре дня и был жестоко подавлен.
7 Ноября 1982 года, за три дня до смерти, престарелый советский вождь, поддерживаемый с обеих сторон помощниками, останавливаясь, чтобы отдышаться, на каждом переходе, с трудом поднялся на трибуну ленинского Мавзолея. Он простоял там несколько часов, подняв в приветствии одеревенелую руку. Старческая кровь на десятиградусном морозе не согревала, мускулы на отекшем лице окаменели. То было прощание с принадлежавшей ему когда-то Красной площадью, Москвой, Россией — через неделю на Мавзолей поднялись его коллеги и преемник Юрий Владимирович Андропов открыл траурный митинг. Гроб опустили в могилу у Кремлевской стены между Мавзолеем, где лежал основатель Советского государства, и могилой преемника Ленина — Сталина, при котором Брежнев начал свою политическую карьеру.
Вместе со Сталиным он поднялся на Мавзолей, заслоняемый вождями первого ранга. Потом — с Хрущевым, которому служил верой и правдой, пока не сверг его осенью 1964 года и не сменил на посту руководителя партии.
В последнее время он стоял здесь фактически один, окруженный торжественной свитой — Политбюро, одному из членов которого, Андропову, полностью доверил охрану своего престола от претендентов на него, поскольку сам уже был не способен по старости вникать в кремлевские интриги, как ни необходимо это и для захвата власти, и для ее удержания. Благодаря Андропову он обеспечил себе несколько спокойных лет и одновременно обрек себя на ужасную агонию последнего года, когда не в силах был защитить от высокопоставленного стража не только ближайших друзей и соратников, но даже семью. Ибо никто так не опасен диктатору, как собственный охранник.
