О медицине (ЛП) - Цельс Авл Корнелий (книги полностью бесплатно .txt) 📗
Такого метода надо держаться преимущественно, когда истину исследуют беспристрастно, как в данном случае.
В самом деле, что касается причин, содействующих здоровью или нездоровью, способов ввода и усвоения воздуха и пищи, то такие вопросы даже учителя философии объясняют не на основе точного знания, а на основе предположений.
Но если нет точного знания, то нельзя найти верного средства. Поистине, ничто так не способствует в большей мере установлению метода лечения, как опыт.
Хотя существует много явлений, не имеющих собственно прямого отношения к (медицинским) наукам, но они помогают изучению последних, стимулируя мысль ученого. Таким образом, созерцание явлений природы, хотя и не создает врача, но делает его более подготовленным к занятию медициной.
Бесспорно, что Гиппократ и Эразистрат, и ряд других не потому стали врачами, что, не довольствуясь лечением лихорадок и ран изучали, до некоторой степени, явления природы, но великими врачами они стали именно в силу этого обстоятельства. Самой медицине нужно теоретическое обоснование, хотя не в тех случаях, когда речь идет о скрытых причинах и естественных функциях, но все же во многих случаях. Ведь эта наука основывается на предположениях, причем во многих случаях не оправдываются не только теоретические предположения, но даже и опыт.
Так, нередко ни лихорадка, ни пища, ни сон не следуют непосредственно за теми явлениями, с которыми их привыкли связывать. Более редко случается, но бывает иногда, что сама болезнь есть нечто новое. Явно ложно утверждение, что таких случаев не бывает. Так, в наше время одна женщина, после того как у нее случилось выпадение мясистого органа (т. е. матки) из полового отверстия и она стала сохнуть, умерла в течение нескольких часов; это произошло так, как самые известные врачи не определили ни род болезни, ни средство ее излечения. Полагаю, что они не испробовали никаких средств, так как никто не пожелал испытывать правильность своего диагноза на весьма знатной особе, из боязни прослыть убийцей в случае, если бы не удалось спасти больную.
Весьма вероятно, что они могли бы что-нибудь придумать, освободившись от такой робости и могло бы быть найдено какое-нибудь уже испытанное средство.
Но для установления лечения в таких случаях не всегда помогает сходство явлений; а если когда и помогает, то во всяком случае это дело размышления, к какому врачебному средству следует преимущественно прибегать, принимая во внимание много сходных видов болезней и лечебных средств. Таким образом, когда врач встречается с подобным случаем, то он должен изыскивать средства, оказывающие помощь если не во всех, то хотя бы в более частых случаях. Для этого он будет искать новые пути, обращаясь не к скрытым явлениям, они ведь сомнительны и неясны, но к таким, которые могут быть исследованы, т. е. к явным причинам. Ведь имеет значение, произошло ли заболевание от утомления или от жажды, от холода или от жары, от бессонницы, или голода, или на почве злоупотребления пищей и в-ином, или от половой невоздержанности. Кроме того, врач должен знать, какова природа больного более ли влажное у него тело или сухое, крепкого ли он сложения или слабого, часто ли бывает нездоровье или редко, и, когда случится заболевание, то бывает ли оно в сильной форме или в легкой, на короткий ли срок или долгий; какой образ жизни вел больной - многотрудный или спокойный; живет ли он в роскоши, или соблюдает умеренность. Ведь в зависимости от этих и им подобных обстоятельств, приходится во многих случаях, устанавливать новые способы лечения.
Впрочем, нельзя проходить мимо этих вопросов, как будто они не возбуждают никаких возражений. Так и Эразистрат утверждал, что болезни возникают не от этих причин; ведь других лиц, да и тех же самых, но в другое время, не лихорадило после указанных причин.
Также некоторые врачи нашего века, подчиняясь влиянию Темизона, каким и они сами желают казаться, утверждают, что познание причины не имеет никакого отношения к лечению. По их мнению, достаточно наблюдать некоторые общие свойства болезней, которые бывают троякого рода: одни болезни протекают с затвердением, другие с разжижением, третьи смешанного типа. В самом деле, у больных бывает то слишком мало выделений, то слишком много то в одном отношении мало, в другом много. Среди болезней этих трех категорий есть болезни острые и болезни нарастающие, либо остающиеся без изменения, либо идущие на ослабление. Таким образом, когда выяснено состояние больного в указанных отношениях то, если тело уплотнено, надо его ослабить, если тело страдает разжижением, то закрепить; если болезненные явления смешанного типа, то надо сразу бороться с более сильно выраженным болезненным явлением. По-разному надо лечить болезни острые и застарелые, по-разному болезни нарастающие и иначе уже склонные к выздоровлению.
Медицина, согласно их утверждению, и есть наблюдение за этими явлениями; ее определяют как некий способ действия, который греки называют "методом" и уверяют, что эта наука есть наблюдательница общих явлений, присущих болезням. И они не желают причислить себя ни к догматикам, ни к чистым эмпирикам. С первыми они не соглашаются по той причине, что не желают сводить медицину к гипотезам, направленным на объяснение скрытых явлений, со вторыми не соглашаются, полагая, что в наблюдении только данных опыта слишком мало учености. Что же касается Эразистрата, то, прежде всего, самое представление об очевидных причинах, противоречит его взглядам, так как редко приходит болезнь, если нет налицо какого-либо из вышеуказанных явлений. Далее вовсе не следует, чтобы то, что не действует на одного человека, не могло подействовать вредно на другого или на того же самого в другое время. Ведь в теле человека могут существовать скрытыми некоторые явления, порожденные или слабостью или каким либо расстройством, которых у другого нет, или их не было у него в другое время, и эти явления сами по себе не столь значительны, чтобы возбудить болезнь, но делают организм более подверженным другим заболеваниям. Ведь если бы Эразистрат достаточно ясно понял значение наблюдения явлений природы, что врачи не случайно считают своим делом, он знал бы также и то, что ничто вообще не совершается вследствие одной причины, но за причину принимается то, что больше всего, по-видимому, содействовало данному явлению. Ведь какое-либо действующее начало пока оно является единственным, может не оказывать воздействия, но производит максимальное действие в соединении с другими. К этому надо прибавить, что сам Эразистрат, утверждающий, что лихорадка возникает, когда кровь переливается в артерии и это случается при чересчур полнокровном теле, не объяснил, почему из двух одинаково полнокровных один заболевает, другой же останется вне всякой опасности заболевания, что ежедневно наблюдается. Из этого можно сделать вывод, что указанное переливание крови есть действительная причина, но при полнокровии это переливание происходит не само по себе, а тогда, когда к полнокровию присоединяется еще какая-нибудь из вышеуказанных причин.
Что же касается сторонников Темизона, то, если они являются носителями неизменных начал, их более чем кого бы то ни было следует считать догматиками. Ведь, если кто не принимает того, что одобряет иной рационалист, то нет необходимости создавать немедленно другое новое научное название, если только самое существенное в их взглядах не является делом одной только памяти, но построено на рациональном основании. Если же медицинская наука почти не принимает никаких неизменных правил, что ближе к истине, то эти люди не отличаются от тех, которые основываются на одних экспериментах, тем более, что любой, даже самый неопытный человек, может заметить, способствовала ли болезнь уплотнению тела или размягчению.
Если умозрительным методом найдено, какое средство способствует размягчению и какое уплотнению, то такой врач - догматик, и если средство найдено на основании опыта, то врачу, который отказывается признать себя догматиком, приходится назвать себя эмпириком. Таким образом, у последнего познание болезни стоит вне науки, а врачебное искусство ограничено данными практики. И ничего к учению эмпириков ими не прибавлено, но скорее убавлено; ведь догматики многое наблюдают всесторонне, а эти эмпирики только самые легко объяснимые явления, не выходящие за пределы общераспространенных наблюдений.
