Ожерелье голубки - Хазм Ибн (онлайн книга без .TXT) 📗
ПРЕДИСЛОВИЕ
В результате завоевания арабами Испании арабский язык стал литературным языком зажиточных кругов населения. Надо еще учитывать и то, что до появления арабов в Испании светской литературы там, в сущности, не было. Имевшиеся в обращении латинские книги были почти исключительно богословского содержания. Грамотность была преимущественно уделом духовенства. Поэтому не приходится удивляться тому, что уже меньше чем через сто лет после завоевания, в IX в., епископ города Кордовы писал: «Многие из моих единоверцев читают стихи и сказки арабов, изучают сочинения мусульманских философов и богословов не для того, чтобы их опровергать, а чтобы научиться как следует выражаться на арабском языке с большей правильностью и изяществом. Где теперь найдется хоть один, кто бы умел читать латинские комментарии на священное писание? Кто среди них изучает евангелия, пророков и апостолов? Увы! Все христианские юноши, которые выделяются своими способностями, знают только язык и литературу арабов, читают и ревностно изучают арабские книги,…даже забыли свой язык, и едва найдется один на тысячу, который сумел бы написать приятелю сносное латинское письмо. Наоборот, бесчисленны те, которые умеют выражаться по-арабски в высшей степени солидно и сочиняют стихи на этом языке с большей красотой и искусством, чем сами арабы» [1] .
Это обстоятельство послужило на пользу арабской литературе того времени. В то время как в арабских странах Востока главным видом письменности становятся бесчисленные богословские трактаты, еретические и правоверные, на Западе мусульманское богословие замыкается в узко правоверные рамки ислама ритористически маликитского толка, причем временами правоверное духовенство даже решается выступить против слишком «светских» наклонностей самих правителей и добивается такого страшного удара по культуре, как сожжение значительной части ценнейшей библиотеки халифа Хакама II (961 — 976), состоявшей, по преданию, из четырехсот тысяч томов рукописей, охватывавших все тогдашние отрасли знания.
Все же в Испании, особенно в университетах Гранады, а также христианской Сарагосы, возникает ряд переработок и латинских переводов арабских трудов по естествознанию и арабских переводов древнегреческой научной литературы. Позднее, когда мертвящее влияние богословов несколько ослабло, начали появляться и оригинальные арабские труды по философии, например книги Ибн Рушда (1126 — 1198), получившего широкую известность на Западе под искаженным именем Аверроэс. По образцу великого Абу Али ибн Сины (Авиценны) Ибн Туфейль пишет своеобразнейший философский роман «Хайи ибн Якзан» [2] . В области мусульманской мистики Ибн Араби (1165 — 1240) создает труды, которые, попав на Восток, надолго изменили весь ход развития философской мысли в суфизме. В области философии выдающееся место заняли в Испании и евреи, среди которых мы находим такого блестящего мыслителя, как Маймонид (1135 — 1204) — рабби Моше бен Маймун, цитируемый по первым буквам в форме Рамбам. Он родился в Кордове, позднее переехал на Восток, стал лейбмедиком султана Салахаддина (Саладина) и умер в Египте.
Вообще, поездки испанских мусульман на Восток становятся нередкими, и это дает возможность увидеть свет ценнейшим описаниям путешествий, например Ибн Джубейра (1145 — 1228) из Валенсии, живо описавшего все мусульманские страны по берегам Средиземного моря, и Ибн Баттуты (1304 — 1377) из Танжера, который в своих двадцатипятилетних странствиях добирался до Волги, Индии и даже Китая.
Под влиянием испано-арабской науки находился и знаменитый историк Ибн Халдун (1332 — 1406) из Туниса, в своем «Введении» впервые изложивший историко-философские и социологические взгляды.
Арабская поэзия, пытавшаяся первое время в Испании хранить старые традиции и воспевать никогда не виданного этими поэтами верблюда, постепенно под местными влияниями ожила, приобрела индивидуальный характер и, как это можно теперь считать доказанным, в свою очередь оказала могучее влияние на лирику европейских трубадуров.
Вот на такой-то почве и возникло предлагаемое сейчас русскому читателю произведение Абу Мухаммеда Али ибн Ахмада ибн Хазма, родившегося в Кордове 7 ноября 994 года, — книга «Ожерелье голубки» (Тоукал-хаммана). Нужно прежде всего иметь в виду, что для читателя той эпохи голубь отнюдь не был символом мира и кротости, каким он стал позднее у христиан. Тогда за ним сохранялось приписанное ему еще в «голубином городе» Вавилоне символическое значение сладострастия. Ведь и у греков голубь был птицей богини Афродиты, а по вавилонским преданиям знаменитая Семирамида появилась на свет из голубиного яйца.
Ибн Хазм сначала получил широкую известность как юрист и строго правоверный богослов, но в результате неудачных политических связей карьера его после 1013 г. оборвалась, и он удалился в изгнание в Альмерию, городок на берегу Средиземного моря. Один из друзей Ибн Хазма в Альмерии и попросил его написать трактат о любви. Тема эта была в большом ходу еще у арабов на Востоке, создавших ставшие классическими любовные пары Меджнуна и Лейлы, Джемиля и Бусейны и др. Но, взявшись за эту тему, Ибн Хазм не хотел следовать традициям бедуинской поэзии.
Нельзя сомневаться в том, что многочисленные примеры, которыми Ибн Хазм иллюстрирует свои теоретические положения, взяты им из жизни тогдашней Испании. В этом главная ценность книги. Читая ее, мы как бы вступаем в жизнь мусульманской Андалусии и видим, насколько среда, состоявшая из конгломерата разных народов Запада и Востока, повлияла на, казалось бы, застывшие традиции мусульманской жизни. Книга ясно говорит о том, что в этой среде пренебрежительное отношение к женщине, которую в халифате воспринимали как полурабыню, живой товар, резко изменилось. Если Ибн Хазм иногда и отзывается о женщинах резко, то лишь в результате близкого соприкосновения II ранней юности с удушливой атмосферой гарема и непосредственного знакомства с бесчисленными интригами, там вынашивавшимися и созревавшими.
И если само задание влекло автора в сторону несколько схоластических и подчас довольно нудных рассуждений, то живые сценки «Ожерелья голубки» не утратили своей ценности и по сей день, тем более, что рассказаны они с тем высоким мастерством, которое свойственно арабским рассказчикам и которое подарило человечеству бессмертную «Тысячу и одну ночь» и многие сборники аналогичного характера.
