Сон в Нефритовом павильоне - Автор неизвестен (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации TXT) 📗

— А еще на чем ты умеешь играть?

— Учился на всех инструментах, — поклонился Дун Хун, — и хотя играю не так, как достойно вашего величества, готов исполнить любое ваше пожелание.

Император заинтересовался, велел принести разные инструменты, после чего принялся испытывать юношу. Тот старался вовсю и выказал недюжинный талант. Государь наградил его и, отпуская, сказал:

— Приходи поиграть мне еще.

Известно, что враги государства от времени до времени пытаются поколебать трон государя, а Небо, словно проверяя его крепость, не скупится предоставить для этого случай. Поэтому правитель должен быть всегда настороже.

Вельможный Лу Цзюнь, потерпев неудачу в своих намерениях навязать Яну в жены свою родственницу, замыслил обманом и предательством устроить свои дела. Лу Цзюнь скрежетал зубами от зависти, когда слышал о Яньском князе, который благодаря своим талантам и преданности добился расположения императора. Он не забыл, как опозорил его Ян Чан-цюй на пиру после государственных экзаменов. Зависть его превратилась уже в болезнь, он начал мечтать о мести, а пока заглушал тоску вином и предавался разврату. Однажды вельможе рассказали о новом любимце государя, музыканте по имени Дун Хун. Лу Цзюнь уже слышал об этом, но притворился несведущим.

— Положение я занимаю высокое, знаю всех замечательных людей при дворе, но про музыканта не слышал. Может, ты сочиняешь? — сказал он приятелю, принесшему эту весть.

— Я сам был с Дун Хуном, когда император прислал за ним своего слугу, — обиделся рассказчик. — Я хорошо знаю этого музыканта, много раз наслаждался его искусством. Зачем мне выдумывать?

— Это дело касается государя, поэтому зря никому не болтай, — строгим голосом сказал Лу Цзюнь.

Оставшись один, Лу Цзюнь на три дня и три ночи закрылся у себя в спальне, где и пролежал молча лицом к стене, велев всем говорить, что обдумывает государственные дела. Только когда приятель привел с собой красивого молодого музыканта, Лу Цзюнь поднялся, запер двери и приблизился к гостям.

— Тебя зовут Дун Хуном?

— Да, — помявшись, ответил музыкант. — Но Дун Хун — маленький человек и недостоин вашего внимания.

— Ты ведь родом из Мэйшань?

— Из Мэйшань!

— Мэйшаньские Дуны — знатный род, — оживился Лу Цзюнь. — Он коренится в древности, я хорошо его знаю, потому радушен с его отпрыском. Вань Тянь-дао тоже был родовитым человеком, но играл для вельмож на цитре. Я хочу ознакомиться с твоими талантами.

Дун Хун почтительно поблагодарил, вынул из рукава маленькую флейту и исполнил несколько мелодий. Вельможа похвалил его и, будучи в самом деле ценителем, задержал Дун Хуна в доме, поместив его пока в библиотеке.

Однажды за Дун Хуном прибыл из дворца гонец, и Лу Цзюню пришлось отпустить музыканта.

Когда Дун Хун явился к императору, был поздний час. Сын Неба отдыхал на своей половине в кругу самых близких придворных. Он приказал Дун Хуну подойти, внимательно его оглядел: одет со вкусом, лицом пригож. Улыбнувшись, государь велел музыканту играть.

— Я хочу взять тебя во дворец, — произнес император, довольный Дуном, — а чего хотел бы ты?

Дун Хун сложил ладони на груди:

— Я, ныне худородный юнец, удостоился быть приближенным к трону — мне радостно и страшно. Не знаю, как благодарить за такую милость… А желания — ну, какие у меня могут быть желания?

Сын Неба улыбнулся и трижды повторил свой вопрос, пока наконец Дун Хун не собрался с духом:

— Вы так добры ко мне, ваше величество, что я открою свое заветное желание. В давние времена мои предки занимали высокое положение, но в эпоху Хань, после мятежа Дун Чжо, [250] наш род подвергся опале и захирел. Я хотел бы своей преданностью доказать вам, что с прежними грехами покончено, и возродить былую славу рода.

Государь нашел почтительными эти слова и обратился к придворным:

— Милость правителя распространяется на пять поколений, тоже в пяти поколениях сохраняется благодарность подданного. Преступления Дун Чжо давно канули в прошлое, так почему его потомок должен нести их бремя?

Государь поразмыслил о чем-то и спрашивает Дун Хуна:

— А в грамоте ты понимаешь?

— Немного учился, — потупился тот.

Государь взял первую попавшуюся книгу и велел ему читать вслух. Дун сделал это, опустившись на колени. Словно яшма, звучал юный голос. Опустив ладони на стол, император дал знак прекратить чтение, затем повернулся к придворным и спрашивает:

— Если юноша знатного рода хорошо сумел прочесть из древней книги, разве не означает это, что он выдержал экзамен?

Приближенные поняли намек и согласно закивали. Сын Неба приказал тут же выдать Дуну грамоту об успешной сдаче государственного экзамена и пожаловал его званием придворного музыканта.

Лу Цзюню, явившемуся вскоре, император повелел выстроить для Дун Хуна дом возле дворца. Некоторые придворные не одобрили чересчур милостивого отношения государя к музыканту. На другой день имперский ревизор Су Юй-цин подал Сыну Неба записку, в которой говорилось вот что:

«Объявлять время от времени государственные экзамены и отличать за успехи самых достойных молодых людей — основа внутренней политики государства. Такие экзамены нужно проводить открыто и гласно, никак не тайком или с пристрастностью. Ваше Величество не имеет оснований для суждения о способностях Дун Хуна. Тем не менее Вы пожаловали его грамотой о сдаче государственного экзамена. Многие этим недовольны! Когда во дворце собирают ищущих должности со всей страны и проверяют их знания в присутствии множества придворных и прислушиваясь к мнению народа, недовольных не бывает. Зачем же было ночью решать такой важный вопрос да еще без строгого публичного испытания? Какая досада для небогатых родителей, полуголодных отцов, матерей, чьи дети корпят над древними книгами в нищенских домишках, стоящих в лесной глуши или у подножия унылых холмов! В горле у этих юношей сухо, в желудке пусто, дух их ослаб, мысль замутилась, волосы потеряли свой природный блеск, ибо надежды почти нет, а они продолжают утешать родителей, жен и малых своих отпрысков словами: „Сын Неба там, на троне, оценит мое усердие, не оставит нас своей милостью!“ Если бы они только узнали, как легко Вы облагодетельствовали Дун Хуна, они тотчас захлопнули бы толстые книги и, обливаясь слезами, проговорили: „Нет проку в мудрости и учености! Книгами не набьешь голодный желудок, и если даже выучишь назубок все, что в них написано, тебя не перестанут считать невеждой. Что проку десятки лет корпеть над книгами, если избавление от бедности все равно не придет? Не лучше ли, сыграв мелодию на флейте, обрести разом и богатство и знатность?“ Тогда понапрасну будут пылиться незаполненные экзаменационные свитки, некому будет высказать дельную мысль на благо государства. Экзамены, как средство отбора наиболее достойных, потеряют значение. Вот почему прошу Ваше Величество отменить решение касательно Дун Хуна и восстановить принцип: „Награда — лучшему“.

Возле императора в это время находились все придворные. Прочитав записку ревизора, государь выразил свое неудовольствие:

— Разве нас лишили прав главы государства? Разве своей волей мы не смеем назначить кого-либо на должность?

Вельможный Лу Цзюнь громко вознегодовал:

— Дун Хун — потомок очень знатного рода. Ваше величество, изволив отметить юношу, совершили правильное дело. Мы единодушно одобряем ваше решение. Возражает один Су Юй-цин, но кто понимает суть его возражения?

Слово берет сановный Инь:

— Доселе государственные экзамены никогда не проводили без участия всех придворных. А без гласности существует опасность злоупотреблений — вот против чего возражает ревизор.

Лу Цзюнь разозлился.

— В каждом знатном и богатом доме есть люди, живущие милостью хозяев, что же, выходит, в доме государя им находиться нельзя? Я слышал, как Дун Хун читал священную книгу, — разве этого недостаточно для получения должности? Император кричит: