Средневековые арабские повести и новеллы - Автор неизвестен (читать книги онлайн бесплатно полностью .txt) 📗
Слуга рассказывал обо всем этом, царица от жалости проливала слезы не переставая. Немного успокоившись, Шах-хатун спросила слугу: „Что ты ответил кесарю, когда он увидел моего сына и спросил о нем?“— „Я сказал ему, что это сын твоей няни, — ответил слуга, — и она попросила меня взять его с собой, чтобы поступить к тебе на службу“. Шах-хатун похвалила его: „Ты прекрасно ответил! Я посвящу ему свои помыслы и буду заботиться о нем. Для тебя же я сделаю все, что ты пожелаешь“. Слуга ушел от своей госпожи, а кесарь, довольный им, пожаловал ему много ценных подарков. Он взял юношу на службу и приблизил его к себе. Ему очень понравилась смышленость юноши, он был доволен его службой и сильно полюбил его.
Шах-хатун, охваченная материнской любовью, стояла за завесой и украдкой смотрела на юношу всякий раз, как он приходил во дворец и уходил оттуда. Когда она смотрела на него, ее сердце билось сильнее и она горевала, что не может поговорить с ним. Так прошло много времени. Наконец желание повидать сына и поговорить с ним одержало верх над ее сдержанностью и терпением. Однажды она стояла у дверей своей комнаты и ждала появления сына. Увидев его, она бросилась к нему, прижала к груди, обняла и поцеловала. Заметив это, слуги послали своего старшего к кесарю сообщить ему о случившемся. „Теперь истина открылась, — сказал он кесарю, — и стало ясно, зачем царица отправила своего слугу в дальнюю страну: ведь царица влюблена в этого юношу и то, что мы увидели воочию, не нуждается в объяснениях“.
Услышав эти слова, кесарь пришел в ярость и в порыве гнева приказал схватить юношу и слугу, заковать в цепи и заключить в темницу. Затем он пришел к Шах-хатун и стал укорять ее: „Что это за распутство после благочестия и любострастие после целомудрия? Как ты осмелилась обмануть меня, разрушив мое доброе мнение о тебе! Ведь наш союз с тобой был крепок и любовь чиста. Значит, твое целомудрие было показным и ты прикрывалась им для того, чтобы обмануть меня. Ты ведь послала своего слугу, чтобы он привез к тебе этого юношу и чтобы ты наслаждалась его близостью! Ты обесчестила меня и облачила в одежду позора и унижения. Я так накажу тебя, что это будет назиданием для людей“. Он плюнул ей в лицо, а затем ушел в страшном гневе. Она же стояла молча, не произнеся ни слова, ибо знала, что если скажет правду, то кесарь не поверит ей. Полагаясь на помощь Аллаха, она, сгорая от горя, горько плакала и молилась, чтобы Аллах спас ее от бесчестья и позора.
Кесарь же от волнения и сильного гнева не мог спать, отказался от еды и питья, погрузившись в пучину размышлений и горьких дум. Он не знал, что делать и как быть, и говорил себе: „Если я убью юношу и слугу, то это будет жестоко, ибо они ни в чем не виноваты. Виновата же одна Шах-хатун, ибо это она послала слугу, это она заставила привезти сюда юношу. Если же я убью всех троих, то совершу еще большую жестокость и тяжкое насилие. Если же я велю казнить царицу, то этого не выдержит мое сердце. Поэтому лучше не торопиться с казнью ни одного из них, чтобы потом не раскаяться, и расследовать дело со всех сторон, и тогда, быть может, Аллах внушит разумное решение“. У кесаря была мудрая, повидавшая свет и опытная кормилица. Она взялась разобраться в этом деле, и с того дня, когда случилось все это, она не расставалась с кесарем и проводила все дни в его обществе. Увидев, что он совсем извелся и гнев мучает его, она испугалась за его жизнь и стала придумывать какое-нибудь средство, чтобы успокоить и утешить его. Но она не осмелилась заговорить с ним, ибо он никого не хотел слушать. Однажды она вошла к Шах-хатун и нашла ее печальной и скорбной. Она ласково заговорила с ней и спросила о причине ее скорби. Поразмыслив над вопросом, Шах-хатун сказала кормилице: „Если ты поклянешься сохранить все в тайне, то я скажу тебе правду“. Та дала клятву, что сохранит все в тайне, и тогда Шах-хатун сказала ей, что этот юноша ее родной сын. „Какое радостное известие! — воскликнула кормилица. — Что же заставляет тебя скрывать это дело? Я считаю, что этой вестью ты доставишь удовольствие кесарю и погасишь ненависть в его сердце“. — „Лучше я умру вместе с сыном, но никому не скажу ни слова, — ответила Шах — хатун. — Я избрала своим утешением терпение, ибо ничего, кроме него, не поможет мне на этом свете“. — „Поверь мне и полагайся на Аллаха, госпожа моя, — сказала кормилица. — Погоди немного. Я хочу пойти к кесарю и поговорить с ним о тебе. Если поможет мне Аллах по своей милости, то я найду средство, чтобы уладить это дело и восстановить истину“.
Затем кормилица покинула Шах-хатун и направилась к кесарю. Она увидела, что он сидит, печальный и скорбный, опустив голову и погрузившись в пучину раздумий. Она села рядом и ласково заговорила с ним: „О любимый мой, да стану я твоей жертвой! Что с тобой случилось? Я вижу, сын мой, что ты скорбишь, о чем-то горюешь, избегаешь людей, тебя мучают тревожные мысли и заботы, ты не выезжаешь, как раньше, на охоту, чтобы рассеяться и развлечься“. — „Матушка, — ответил кесарь, — я расстроен из-за негодной Шах-хатун, которая нарушила наш священный союз и осквернила его, обманув мое доверие“. Затем он стал рассказывать ей о том, что произошло. Кормилица сказала: „Не подобает человеку твоего сана и положения расстраиваться и мучиться из-за женщины“. — „Я вне себя от ярости и не знаю, какой лютой смертью казнить Шах-хатун, ее слугу и этого проклятого. Я хочу сделать это в назидание другим, чтобы никто не осмелился помышлять о разврате и распутстве“. — „Мой господин обладает слишком высоким умом, чтобы я могла позволить себе предостеречь его от последствий поспешности в делах наказания, — сказала кормилица, — ведь поспешность приводит лишь к раскаянию. Нужно обдумать это дело как полагается, расследовать и узнать всю правду, и, если будет установлен грех и доказано преступление, тогда наказывай, казни и делай что хочешь“, — „Разве требует доказательств то, что увидено воочию? — спросил царь. — Нет нужды откладывать это дело на завтра, ибо я убедился, что Шах-хатун обманывает меня. Я понял, что она посылала своего слугу, чтобы привезти сюда юношу“. — „Это не убедительный довод, и его недостаточно, — ответила кормилица, — я считаю, что ты должен допросить свою жену, узнать, что у нее на душе, и я дам тебе средство для этого“. — „Что это за средство?“— спросил кесарь. Кормилица сказала: „Я дам тебе сердце удода. Положишь его на грудь жены, когда она спит. После этого спрашивай ее о чем хочешь, она правдиво ответит на все твои вопросы и ничего от тебя не скроет. Тогда ты точно установишь, виновна она или нет, и ты освободишься от всех сомнений“.
Царь очень обрадовался этому и сказал кормилице:
„Матушка, принеси мне сердце удода как можно скорее, но об этом никто не должен знать“.
Кормилица поспешила в комнату Шах-хатун, рассказала ей о своем разговоре с кесарем и посоветовала ей притвориться спящей, когда кесарь войдет к ней, и правдиво ответить на все вопросы. Шах-хатун поблагодарила кормилицу и повиновалась ее указаниям. Вечером кормилица принесла кесарю сердце удода, и он пошел к жене и сел с ней рядом, чтобы убедиться, что та спит. Уверившись в том, что она погружена в глубокий сон, он положил сердце удода ей на грудь и, легонько обняв ее, начал спрашивать ее: „О Шах-хатун, разве я заслужил твою измену за свою любовь?“— „Господин мой, какой же грех я совершила?“— спросила она. „Как же ты не понимаешь, — продолжал кесарь, — какой грех ты совершила: то, что ты сделала, — великое преступление. Разве ты не привела этого юношу сюда из-за своей безмерной любви к нему, дабы удовлетворить свою низменную страсть?“— „Не дай бог, чтобы я изменила тебе, — отвечала царица. — Милосердный Аллах свидетель мне, что я никогда не ведала пагубной страсти, ведь у тебя служит много юношей, и каждый из них красивее того юноши. Лучше бы мне влюбиться в одного из них, чтобы совершить с ним преступление, в котором ты обвиняешь меня“, — „Разве может быть лучший свидетель, чем тот, кто видел все собственными глазами? — спросил царь, — Разве ты не обнимала его, не прижимала его к груди? Разве слуги и челядь не видели воочию все это?“— „Да, все это я делала, — ответила Шах-хатун, — но что постыдного в том, что я обнимала своего сына, радость моей души? Что странного в том, что мать обнимает сына, любит его и целует его после долгой разлуки?“ Услышав эти слова, кесарь поразился и спросил: „А есть у тебя доказательство того, что этот юноша — твой сын, как ты утверждаешь? Ведь твой дядя Сулейман-шах говорил мне, что Зард-хан заколол твоего мальчика. Это письмо хранится у меня, и оно является веским доказательством правдивости моих слов“. — „Правду писал тебе мой дядя Сулейман-шах, — ответила Шах-хатун. — Зард-хан хотел зарезать сына, но по воле Аллаха, нашего защитника, кинжал злодея не проник глубоко. Дядя тут же позвал лекарей, они взяли сына и зашили его рану, и он по воле Аллаха поправился, ибо жизнь зависит от воли того, кто дарует ее. Дядя заботился о воспитании мальчика, а когда он подрос, с ним произошли такие-то приключения“. Затем она подробно рассказала о судьбе своего сына. Поняв все и вникнув в суть дела, кесарь тотчас же встал и приказал привести к нему юношу и слугу. Когда они предстали перед царем, он взял горящую свечу, поднес ее к горлу юноши и начал осматривать его. Он убедился, что место зарубцевавшейся раны на горле ясно видно. Он спросил юношу об этой ране, и тот поведал ему всю свою историю, рассказав о бедствиях и мучениях, выпавших на его долю, и неопровержимо доказал, что он сын царицы Шах-хатун. После этого все сомнения покинули сердце кесаря, и, установив истину, он распростерся ниц, вознося хвалу всемогущему, возблагодарил его за безграничную милость и за то, что он снова спас юношу от неминуемой гибели. Он был очень доволен тем, что не поспешил казнить кого-нибудь из них, ибо горечь убийства невинного человека отравила бы весь остаток его жизни.
