Сочинения - Алигьери Данте (книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
XX.
Когда эта канцона стала достаточно известна людям, ее услышал один из моих друзей. Он стал просить меня, чтобы я сказал, кто такой Амор. Конечно, он переоценивал мои силы благодаря слышанному им обо мне. Тогда, размышляя о том, что после предыдущей темы достойно избрать другую, говорящую об Аморе, а также приняв во внимание, что другу моему следует услужить, я решил сложить слова, в которых я говорил бы о сущности любви; и так я написал сонет, начинающийся: «Любовь и благородные сердца…»
Этот сонет делится на две части. В первой я говорю о потенциальном состоянии Амора, а во второй — о том, как это потенциальное состояние претворяется в действенное. Вторая начинается так: «Затем в премудрой даме красота…» Первая часть делится на две: прежде всего я говорю, в каких субъектах заключена эта потенциальная сила, затем — как и субъект, и потенциальная сила получают бытие и что они относятся одно к другому как форма к материи. Вторая часть начинается так: «Природа сердце превратит…» Наконец, когда я говорю: «Затем в премудрой даме красота…», я говорю о том, как эта потенциальная сила претворяется в действие сначала в мужчине, затем в женщине: «И в сердце дамы…»
XXI.
После того как в предыдущем стихотворении я говорил об Аморе, я решил восхвалить благороднейшую даму и в словах моих показать, как благодаря ее добродетели пробуждается Амор, и не только там, где он дремлет. Даже там, где нет его в потенции, она, действуя чудесным образом, заставляет его прийти. И тогда я сложил этот сонет, начинающийся: «В ее очах…»
Этот сонет заключает в себе три раздела. В первом я говорю о том, как эта дама претворяет силу потенциальную в силу действенную благодаря влиянию благороднейшей части ее существа — ее очей; в третьем говорю о том же, но относительно благороднейших уст ее. Среди этих двух разделов находится еще малая частица, как бы просящая о помощи предыдущей и последующей частей. Она звучит так: «О дамы, ей мы воздадим хваленье». Третья начинается: «Смиренномудрие ее словам…» Первая часть содержит три раздела: сначала я говорю о том, что эта дама обладает добродетелью, превращающей в благородное все, что охватывает ее взор; то есть как бы вводит потенциальную мощь Амора туда, где власти его ранее не было. Во втором разделе я показываю, как она претворяет Амора в действенную силу в сердцах тех, кого она созерцает. В третьем я открываю ее добродетельное влияние на сердца. Второй начинается: «Там, где проходит…», третий: «…ее поклон…» Затем, когда я произношу: «…о дамы…», я даю понять, к кому я намереваюсь обратиться, призвав дам, которые мне помогут воздать ей честь. Затем, когда я говорю: «Смиренномудрие…», я утверждаю лишь то, что уже сказано было в первой части о двух действиях ее уст: о сладостных ее речах и о чудесной ее улыбке; все же я не говорю о влиянии ее на сердца других, ибо память не может сохранить ни чудесную улыбку, ни ее воздействие.
XXII.
Затем, по истечении многих дней, как угодно было преблагословенному Владыке — Который не пощадил и Самого Себя и предал Себя смерти, — тот, кто был родителем столь великого чуда, каким была благороднейшая Беатриче, покинул нашу жизнь и вознесся поистине к вечной славе. Известно, что подобный уход скорбен для всех оставшихся, которые были друзьями отошедшего. Нет более близкой дружбы, чем между добрым отцом и добрым сыном, доброй дочерью и добрым отцом, а дама эта достигла высшей степени доброты, и ее отец, как полагали многие и что соответствовало истине, был очень добр. Ясно, что упомянутая дама преисполнилась горчайшей скорби. И так как по обычаю этого города женщины с женщинами и мужчины с мужчинами объединяются для печального обряда, многие дамы пришли туда, где Беатриче плакала, возбуждая сострадание. Увидев, что от нее возвращаются несколько дам, я услышал, как говорили они друг другу о том, как скорбит она; и среди этих слов я услышал следующее: «Поистине она так плачет, что видящий ее должен был бы умереть от сострадания». Дамы прошли мимо меня, и я пребывал погруженный в грустные размышления. Слезы порой струились по моему лицу, и я стремился их скрыть, закрывая глаза руками. Если бы я не ожидал, что услышу еще что-либо о ней, находясь в месте, мимо которого проходило большинство дам, ее покидавших, я скрылся бы, как только слезы нахлынули на мои глаза. Так, медля в том же месте, я увидел, как другие дамы проходят мимо, и я услышал их слова: «Кто из нас может быть радостной, ведь мы слышали, как звучали слова этой дамы, исполненные дивной печали». И вот еще иные дамы появились, говоря: «Этот плачущий здесь как будто видел ее такой, какой мы видели ее». Затем иные сказали обо мне: «Посмотрите на него, он сам на себя не похож, столь изменился он!» Так проходили мимо дамы, и я слышал их слова о ней и обо мне, как было сказано. Позже, предавшись размышлениям, я решился сложить слова, ибо для стихов представилась мне достойная тема, и в стихи заключить все, что слышал я от этих дам. Я охотно обратился бы к ним с расспросами, если бы расспросы были уместны, поэтому я счел возможным в моих стихах представить все происшедшее так, как если бы я вопрошал, а они бы мне отвечали. И я сложил два сонета: в первом сонете я задаю вопрос, задать который у меня возникло желание; во втором привожу их ответ, как если бы они мне ответили. Первый сонет начинается: «Смиренномудрие…», а второй: «Тебя узнать не можем…»
