Повесть о Сегри и Абенсеррахах - Перес де Ита Хинес (серия книг .txt) 📗

Все это вело к Вальтер Скотту и Байрону, к Шатобриану и Гюго, к Вашингтону Ирвингу, к романтикам в самой Испании. Прямым откликом на «Повесть о раздорах…» были рассказ Шатобриана «Приключения последнего Абенсерага» и в меньшей степени «Предания Альгамбры» Ирвинга, в которых хотя и фигурирует Боабдил и упоминаются покои Линдарахи – героини Переса де Иты, есть не сочетающийся со стилем его повести сентиментально-фантастический элемент в духе разжиженной гофмановской традиции.

«Приключения последнего Абенсерага» [118] написаны под влиянием посещения Шатобрианом Гранады на обратном пути из большого путешествия на Восток.

Романтический изгнанник из наполеоновской Франции, волнуемый собственными страстями, смотрел на пепелища мавританской Гранады глазами героев Переса де Иты и отыскал в истории мавританских рыцарей, некогда тоже вынужденных навек оставить родные места, отправную точку для одной из своих лучших новелл и для одного из «самых романтических» произведений всей эпохи романтизма. Действие происходит восемьдесят лет спустя после окончания повести Переса де Иты. Изгнанники зачахли вдали от утраченного гранадского рая. Из Абенсерагов, сменивших военное дело на врачевание, уцелел лишь один молодой человек, названный Абенаметом в честь знаменитого предка, некогда оклеветанного и обезглавленного в Львином дворе Альгамбры. Под предлогом собирания лечебных трав Абенамет решается на рискованное путешествие в испанскую Гранаду. Вид запустения мавританской старины (былой блеск Гранады представлен в новелле посредством прямого пересказа повести Переса де Иты) удручает Абенамета. В результате разных приключений поводырем изгнанного гранадца я родном городе делается испанская девушка из старого кастильского рода, пришедшего почти в такой же упадок, как и Абенсераги. Взаимная любовь Абенамета и Бланки, постепенно вовлекающая в состязание в чудесах самоотверженности отца Бланки, ее брата и взятого в плен испанцами французского дворянина, которого брат прочит ей в женихи, годами наталкивается на одно и то же препятствие: «Стань мусульманкой, и я с восторгом предложу тебе руку и сердце…» «Прими христианство, и я буду твоей любящей женой». По истечении многих лет любовь, казалось бы, приводит к тому, чтобы и это вечное препятствие было преодолено. Но тут внезапно нарастает драматическое противостояние героев. Выясняется, что Бланка – последний отпрыск рода Биваров, потомков Сида, некогда обагренных кровью Абенсерагов, а гость из Туниса – последний Абенсераг. Нельзя соединить кровь преследователей и преследуемых. Французский рыцарь тоже не соглашается строить свое счастье на отречении и на горе других… Взгляд, брошенный на безвестную могилу последнего Абенсерага в Африке, близ мест, где погребены развалины Карфагена, завершает рассказ.

Шатобриан напечатал его в 1826 г., т. е. более полутора десятка лет спустя после посещения Гранады. Поднималась новая волна романтизма, и Перес де Ита продолжал волновать умы. В 1831 г. вышли «Предания Альгамбры» Вашингтона Ирвинга. А в Париже через пять месяцев после знаменитой постановки 25 февраля 1830 г. «испанской» драмы Гюго «Эр-нани, или Кастильская честь», «романтичнейшего» до нелепости произведения, была 19 июня 1830 г. поставлена, написанная в первом варианте по-французски, драма испанского писателя родом из Гранады Франсиско Мартинеса де ла Роса «Абен Гумейя, или Восстание морисков». Сюжет взят из второй книги Переса де Иты. Это была попытка переосмыслить и текст Переса де Иты, и испанские драмы XVII в. в модном в год «Эрнани» ультраромантическом духе. В 1837 г. вышло еще одно произведение Мартинеса де ла Роса на мавританские темы – исторический роман «Донья Исабель де Солис, королева Гранады». Во второй половине XIX в. тем, введенных в литературу Пересом де Итой, касались связанные в молодости с Гранадой писатели Педро Антонио де Аларкон и Мануэль Фернандес и Гонсалес.

Во всех случаях увлечения европейских писателей, художников и особенно архитекторов XIX – XX вв. «мавританским» стилем и Гранадой зримо или незримо присутствует скромный Перес де Ита. Его опосредствованное влияние испытали многие из тех, кто не слыхал даже его имени.

Поводы для романтического переосмысления давал главным образом сюжет повести. Несмотря на увлеченность мавританскими преданиями, которые позже казались квинтэссенцией романтического, Перес де Ита выступает как уравновешенный для своего времени ренессансный писатель. До сих пор в Испании его слог считается образцом ясности. Хотя Перес де Ита не мог оказать воздействия на становление литературного языка, сопоставимого с воздействием Сервантеса, испанские ученые XIX – XX вв. находят в его повести необыкновенно близкое предварение языка нового времени.

При переводе стиль «Повести о раздорах Сегри и Абенсеррахов» представляет известные трудности. Ей не свойствен латинизирующий синтаксис, распространенный у писателей той эпохи, но построение ее фраз не всегда легко поддается художественному переводу. В повести преобладают, вероятно подсказанные стилем народного эпоса и хроник, большие сложносочиненные предложения, построенные как длинная череда простых предложений, отделяемых согласно современной испанской пунктуации запятой и союзом «и». В переводе большой книги при таких обстоятельствах возникает угроза монотонности, на которую рискованно воздействовать перестройкой фраз, могущей стереть специфику стиля. Связанные с этим затруднения усугубляются еще тем, что текст изданий повести, и в частности издания 1610 г., по которому осуществлялся перевод, набран по непривычкой для современного читателя безабзацной системе: на протяжении целой главы может не быть красных строк. В переводе разделены некоторые длинные сложносочиненные предложения и введены абзацы. Зато несколько больших перечислений родовых имен и местностей, расположенных в подлиннике двумя столбцами, пришлось по техническим причинам набрать в подбор.

Ясности слога Переса де Иты не вредят неизбежно встречающиеся в повести о мавританской Гранаде арабизмы. Нужно сказать, что в передаче арабских слов и арабских имен существовала многосотлетняя устная традиция, никем не регламентировавшаяся и имевшая в разных областях Испании свои локальные особенности. В соответствии с оригиналом в переводе эти арабизмы не возводятся к нормам арабского литературного языка, а передаются в том виде, в котором они даны в повести. Поэтому пишется «Абенсеррахи», а не «Бени-Сирадж», «Магома» и «Магомет» (если речь идет о пророке), а не «Мухаммад». В соответствии с нормами испанского произношения, утратившего звонкие «дз», «з» и сохранившего глухой звук наподобие новогреческой фиты или английского глухого «th», ряд имен выступает в несколько непривычной для русского читателя транскрипции: «Саида», «Сулема», «Сегри».

В настоящем издании не делались попытки исправить путаные данные, приведенные Пересом де Итой о последовательности времени правления и об именах гранадских эмиров из рода Насридов, как это пытались делать в некоторых испанских изданиях нового времени. Любознательный читатель может обратиться к справочнику: Босворт К. Э. Мусульманские династии. М., 1971, с. 45 – 47, а для более подробных справок – к трудам по истории Гранады на испанском языке Л. Секо де Лусена и Л. Секо де Лусена Паредес.

Унификация в написании некоторых слов и имен вводилась лишь в тех случаях, когда в испанском издании разнобой явно объяснялся типографской небрежностью и опечатками.

Ошибки подлинника не устранялись, так как иногда небрежность или ошибка могут рассматриваться как намеренное или характерное невнимание. Например, испанские короли первой половины XVI в. именовались «высочеством», а введение термина «величество» при короле Карлосе I (императоре Карле V) вызвало полемику и протесты. Перес де Ита с кажущейся непоследовательностью варьирует оба «почета» в приложении к королям Испании и к эмирам Гранады.

Короля Фернандо (Фердинанда) II Арагонского, чей брак с Исабеллой Кастильской в 1469 г. способствовал оформлению объединения Испании, автор в заголовке книги называет по кастильскому, а затем общеиспанскому счислению «доном Фернандо V». В книге Фердинанд Католический часто именуется не «королем Арагона» или «королем Кастилии и Арагона», а просто «королем Кастилии», что не было принято делать, особенно по отношению к времени, пока была жива Исабелла Католическая (т. е. до 1504 г.).