Сага о Вигдис и Вига-Льоте - Унсет Сигрид (читать полностью книгу без регистрации TXT) 📗

Она слышала, как он сказал:

— Глупым мне кажется, что ночуешь ты один на сеттере, когда Сигурд сын Бейна и его родичи хотят отомстить тебе. И большим горем будет для Лейкни твоя смерть, да и сыновья твои еще слишком малы.

Льот сидел, прислонившись спиной к стене, и отвечал:

— Не думаю я, что из-за этих людей надо мне ездить с острасткой и не хочу я прятаться. И знаю я, что не они принесут мне смерть. И знаю я человека, который желает мне ужасной смерти, и его проклятие сбудется, а больше меня ничто не волнует.

— О чем ты говоришь? — удивился Ветерлиде. Но Льот ничего не ответил, а через некоторое время сказал:

— И будет лучше для Лейкни, если станет она вдовой сейчас, когда еще молода и может найти себе другого мужа.

— Тогда совсем ты ее не знаешь, — проговорил Ветерлиде, — ибо никогда не пойдет она больше замуж, потому что очень любит тебя.

Льот ничего не ответил, а продолжал все так же сидеть на скамье, и Ветерлиде добавил:

— И должен ты понять, что досталась тебе лучшая жена не только в Исландии, но и во всем мире.

— Это правда, — ответил Льот. — Но я больше люблю родимое пятно у нее на груди у той женщины, чем красоту Лейкни, и я больше любил ту женщину, когда она вонзала мне в грудь нож, чем я люблю Лейкни, когда она обнимает меня. И меньше грустил я, когда ехал через горы Довре и думал о ее проклятии, чем когда еду домой в Скомедал и знаю, что на пороге ждет меня Лейкни с приветливым словом на устах. И уж лучше мне оказаться в лапах белого медведя, чем слышать, что ту женщину получил Коре.

Тут Ветерлиде очень рассердился и сказал:

— Плохо ты поступил, родич, и хуже всего, что не сказал ты об этом раньше.

— Да, — отвечал Льот. — Но думал я, что смогу забыть ее, если женюсь на Лейкни. Но сейчас я вижу, что все зло, которое я ей причинил, обернулось против меня самого. Потому что буду я скорбеть всю жизнь, что обладал той златовласой девушкой, а потом потерял ее.

— Сдается мне, — заметил Ветерлиде, — что отплатил ты злом за добро и гостеприимство Гуннара.

— Все хуже, чем ты думаешь, — проговорил Льот. — И самым счастливым днем в моей жизни был тот, когда мы с Вигдис ели ягоды в лесу на поляне. И в тот день был я даже счастливее, чем тогда, когда мальчишкой расправился с убийцей моего отца в Хаукетинде. Но когда она возвращалась домой после последней нашей встречи, то была в большом горе, хотя потом я понял, что самое большое зло я причинил себе.

Ветерлиде тогда сказал с яростью:

— Если ты силой взял дочь Гуннара, то совершил ты плохое дело, на которое, я думал, ты не способен.

Льот усмехнулся и ответил:

— Может быть, и сам я не знал, что способен на такое.

Ветерлиде вновь сказал:

— Плохое это дело, родич…

А Льот засмеялся и ответил:

— Да уж, хорошим его не назовешь.

После этого они долго сидели в молчании, а затем Льот встал и начал раздеваться. Он спросил, не кажется ли Ветерлиде, что уже пора спать. Лейкни прижалась к стене. Она дрожала как осиновый листок, но старалась сделать вид, что крепко спит.

Когда Льот разделся, он откинул в сторону полог из шкур и тут увидел ее. Он побагровел и опустил полог. А затем осторожно наклонился и позвал ее по имени. Лейкни ничего не ответила и лишь глубоко вздохнула, как будто спала. Льот тогда повернулся и сказал:

— Я постелю тебе на скамье, родич, потому что ко мне приехала Лейкни.

Ветерлиде вскрикнул, но Льот шикнул на него и сказал:

— Похоже, что она спала во время нашего разговора.

Молча приготовил он постель для Ветерлиде. А затем пошел к своей постели и лег рядом с Лейкни, позвал ее и положил ей руку на грудь, и только тут заметил, как она дрожит, почувствовал, как бьется ее сердце — как рыба в сетях.

Он лежал и не знал, что сказать, — и потому молчал. И в ту ночь они оба так и лежали рядом и делали вид, что спят, но каждый из них знал, что другой не спит.

Уже под утро Льот задремал, и Лейкни тогда смогла тихо поплакать, и плакала она, пока не заснула. Когда она проснулась, мужчины уже встали и готовили еду. Она быстро оделась и поздоровалась с ними. Ветерлиде спросил, когда она приехала и не слышала ли, как они разговаривали вечером. Тогда Льот быстро встал и сказал, что пойдет посмотрит, как там их лошади.

Лейкни ответила, что приехала перед закатом и просто прилегла отдохнуть, дожидаясь мужа, но заснула и проспала до утра. И еще она спросила, где вчера пропадал Льот и откуда взялся Ветерлиде.

Льот ответил, что проверял силки для птиц, а на западе, у Гаглемюрен, встретил Ветерлиде, который ехал к ним в Скомедал, и пригласил его поехать на сеттер. Льот показал Лейкни двух куропаток, лежавших у двери, и попросил приготовить их на обед. Она стала готовить еду и рассказала Льоту, зачем приехала к нему. Он пообещал ей сделать те полки, о которых она просила. А затем они с Ветерлиде отправились на хутор.

Льот приехал домой вечером, и Лейкни стояла на пороге, но когда увидела его, сразу ушла к ней. Он пришел, положил ей руки на плечи и сказал, глядя в глаза:

— Я и сам знаю, как мог бы быть счастлив с тобой, если бы мог радоваться твоей любви — никого на свете нет лучше тебя.

Лейкни ответила:

— Не такой уж бедой и было для меня услышать ваш разговор вчера вечером, но настоящим горем было услышать, как произнес ты ее имя на болоте.

— И как же мы теперь будем жить? — спросил Льот.

Лейкни ответила:

— Как ты захочешь, потому что всегда я буду делать то, что любо тебе.

Льот постоял и подумал, а потом поцеловал Лейкни и ушел.

XXXIV

Известно, что время лечит раны. Годы шли, и Лейкни и Льот забыли о своем горе. Они всегда были добры и внимательны друг к другу, и большую часть времени проводили дома в Скомедале, и люди почти не видели их.

У Льота и Лейкни было трое детей. Лютинг был старшим, он воспитывался у своей бабушки в Холтаре, и там же он умер совсем маленьким. Другого сына звали Гицур, а дочь — Стейнвор. Стейнвор Льот любил больше остальных своих детей. Стейнвор и Гицур утонули. Вот как это случилось.

Однажды вечером весной дети в Скомедале играли во дворе. Гицур вместе с детьми работников стрелял из лука. Ему пошел седьмой год, а Стейнвор было четыре. Она играла одна у ручья, который протекал у ограды и впадал в Черный ручей. Ручей этот летом пересыхал, но сейчас, весной, был довольно глубоким, да и мальчишки сделали на нем плотину, по подобию той, что выстроил Льот в реке. И вода теперь в ручье в самом глубоком месте человеку доходила до колен.

И вот Стейнвор бродила по берегу ручья, разговаривала сама с собой и вдруг увидела, как солнце высветило на другом берегу ручья песчаную отмель. Она была еще так мала, что почти не помнила прошлого лета, но решила, что на той отмели могут расти цветы. И она пошла вброд там, где, ей казалось, было мелко.

Она сложила на отмели ограду из песка и камней и представляла, что это ее усадьба и в ней много лошадей, коров и овец.

Мальчики тем временем закончили игру, и Гицур стал искать сестру. Он тоже перешел ручей, чтобы посмотреть, во что она играет.

— Этих лошадей надо пригнать домой, — сказала Стейнвор, указывая на кучку желтых камешков. — Ты не поможешь мне вот с этим жеребцом? Он так дик и никак не хочет слушаться меня.

С этими словами она кинула камень на край отмели и бросилась за ним.

Гицур тут же поддержал ее игру. Но он решил, что ее усадьба очень бедна.

— Я отправлюсь в Норвегию, — сказал он. — И постараюсь купить бревен, чтобы отстроить настоящий дом.

Он взял башмак Стейнвор и положил туда сучки и пустил его плыть по ручью. Он привез на нем лес для усадьбы. И они выстроили настоящий дом из бревен, но когда строительство было закончено, солнце уже спряталось, а дети замерзли и проголодались. Они хотели побыстрее попасть домой. Башмак Стейнвор куда-то запропастился, и она стала хныкать, что ей придется босиком идти по холодной воде.