Мифы Дальнего Востока. От хозяина тайги Дуэнте и шаманки Кытны до духов вулканов и мухоморных девуше - Муравьева Татьяна Владимировна
Зашептались гости: «Не умеет внучка хозяев себя вести. Будет только мешать настоящим шаманам». Вышла девушка на середину яранги, ударила в бубен и запела. Вдруг заплескались за стеной морские волны, и хлынула в ярангу вода. Стала девушка бить в бубен быстрее, петь громче. Откатились волны назад, осталось на полу яранги много съедобных водорослей. Взяла девушка мотыжку, ударила по земляному полу — появилось множество вкусных кореньев. Собрала девушка водоросли и коренья в глубокое блюдо, стала угощать ими гостей. Едят гости, удивляются. А девушка взяла колотушку от бубна, проткнула ею дыру в меховом пологе. Полилась из дыры чистая пресная вода. Набрала девушка воды в большой ковш, обнесла гостей. Еще больше все удивились: «Никогда мы таких чудес не видели!» И признали девушку самой сильной шаманкой в селении.
Как и у всех охотничьих народов, у эскимосов убитые на охоте звери считались лишь временно умершими. Они «гостили» у людей, а потом возвращались в родную стихию и там вновь оживали. Чтобы это произошло, в честь промысловых животных устраивали особые праздники, на которых совершались определенные обряды. Убитым зверям оказывали всевозможные почести, их «угощали» ритуальной пищей, исполняли в их честь танцы-пантомимы и разыгрывали представления, изображающие охоту. В конце праздника символические изображения животных или куски их мяса бросали в море и говорили: «Вы побывали у нас, мы вас угостили, теперь идите в море, приходите к нам на следующий год и зовите ваших товарищей».
У азиатских эскимосов особенно ярким был осенний «китовый праздник», включавший в себя такой колоритный эпизод: из дерева изготавливали фигурку кита длиной около сорока сантиметров и подвешивали ее под потолком в самом просторном жилище селения. От нее к стенам протягивали четыре ремня, на которых при помощи скользящих петель крепили маленькие деревянные байдары с фигурками охотников. Шаман тянул лодки за привязанные к ним веревки — и те скользили, имитируя охоту. Женщины при этом пели ритуальные песни или били в бубны. Этот обряд должен был обеспечить охотничью удачу на следующий год. Для большего правдоподобия деревянный кит «пускал фонтан». Один из этнографов описал, как это делалось: «Полая внутри фигурка кита через отверстие в нижней ее части предварительно заполнялась порошком толченого белого камня. В это отверстие вставляли конец тонкой кишки лахтака. Кто-нибудь из присутствующих брал в рот другой конец кишки и дул в него. Под действием воздуха порошок вылетал из кита через второе отверстие, проделанное в голове фигурки».
Шаман и больной мальчик. Эскимосы. 1900 г.
Wikimedia Commons
По окончании праздника, когда убитые киты «возвращались» в природную среду, эскимосы стирали с бортов своих байдар их изображения, которые наносились черной или красной краской после каждой удачной охоты. Объясняли это так: поскольку все убитые киты вновь уходят в море, нарисованным китам станет скучно, и их тоже надо отпустить.
В некоторых мифах в качестве покровителя китов выступает владыка ветров Пакфаля, который следит за добросовестным исполнением охотниками всех обрядов, необходимых, чтобы добытые на охоте киты вернулись к жизни.
Жили пятеро братьев, добывали в море китов. Однажды один из них заболел и умер. Его оплакали и собрались хоронить. Старший брат был шаманом и обычно советовался со своим духом-помощником, нашитым в виде амулета на его одежду. «Не торопитесь хоронить брата, — сказал дух. — Его душу унес Пакфаля — повелитель ветров, но ее можно вернуть, и человек оживет».
Четыре резных амулета из моржовой кости. Эскимосы.
Wellcome Collection
Завернули братья тело умершего в моржовую шкуру, положили в углу землянки. Затем брат-шаман приказал построить маленькую, но очень прочную ярангу. Когда она была готова, шаман с самым младшим из братьев вошел внутрь, а двое других остались снаружи. Стал шаман бить в бубен и петь, а братья ему вторить. Все громче поет шаман, раскачивается из стороны в сторону, и яранга раскачивается вместе с ним. И вот оторвалась она от земли и полетела на небо. Выглянул младший брат, посмотрел вниз и воскликнул: «Земля не больше моржовой шкуры!» Поднялась яранга еще выше — стала земля меньше заплатки на подошве торбазов, а потом и вовсе скрылась из глаз. Тут налетел сильный ветер и понес ярангу вперед, будто нарты по ровной дороге. Когда ветер стих, вышли братья — и сразу оказались в жилище Пакфали. «Зачем пришли?» — спрашивает хозяин ветров. Отвечает шаман: «За душой нашего брата». — «Я забрал его в наказание за то, что вы относитесь к китам не как к дорогим гостям, а как к добыче, не благодарите их за то, что они вас накормили, не совершаете в их честь положенных обрядов. Киты возвращаются от вас потрепанные, тощие, у них даже шкура, случается, облезает».
Стыдно стало братьям. Говорит шаман: «Мы, и правда, виноваты. Но теперь будем обращаться с китами как должно. Поверь нам и отпусти нашего брата». — «Ладно, так уж и быть, забирайте его». И тут увидели они душу умершего, горящую в огне и терпящую страшные муки. Глубоко вдохнул шаман и втянул душу брата в себя. А вернувшись домой, выдохнул над его телом — и брат ожил.
В фольклоре эскимосов так же, как у чукчей, коряков и ительменов, встречаются сказки «вороньего цикла», однако их относительно немного, и ворон в них выступает исключительно как комический персонаж. Иногда он носит имя Кошкли, но чаще его называют просто «ворон».
Однажды гонялся ворон за евражкой. Ухватил его за хвост, но евражка вырвался и убежал, только хвост у ворона в клюве остался. Прибежал евражка домой, стал думать, как хвост вернуть, а то сородичи его засмеют. Взял большой продолговатый камень, нарисовал на нем чешую, плавники — стал камень похож на рыбу. Пошел евражка к ворону и говорит: «Давай меняться. Я тебе рыбу, а ты мне мой хвост». Смотрит ворон: рыба крупная, жирная. «Ладно», — говорит. Отдал евражке хвост, хотел от рыбы кусок откусить, да сразу все зубы и сломал.
С тех пор стали вороны беззубыми.
АЛЕУТЫ
Алеуты — коренное население Алеутских островов и западного побережья Аляски. Их самоназвание унангах означает «прибрежные жители». Есть мнение, что алеуты раньше эскимосов расселились вдоль берега, но впоследствии покинули материк и заняли ближайший архипелаг. После того как в 1867 году Аляска и Алеутские острова были проданы Александром II Америке, большая часть алеутов стала гражданами США. Но еще в начале XIX века около пятидесяти представителей этого народа перебрались на необитаемые в то время Командорские острова. Их потомки живут там до сих пор и имеют российское гражданство. Сейчас их насчитывается около пятисот человек.
Алеуты в селении у мыса Желтого. 1884–1885 гг. Командорские острова. РЭМ 8764-20301.
Российский этнографический музей
Мифология алеутов близка к эскимосской, однако она меньше изучена, и тому есть объективные причины. Наталья Татаренкова пишет: «О легендах и поверьях, бытовавших на Алеутских островах до освоения их русскими, известно крайне мало. Даже в более поздние годы, в том числе после заселения Командорских островов, алеуты предпочитали не раскрывать перед приезжими душу, опасаясь насмешливого, пренебрежительного или легкомысленного отношения к своим словам. В вопросах традиционной культуры они всегда были крайне щепетильны: по мнению представителей старшего поколения командорцев (до 1940 года рождения), пусть лучше тексты будут утрачены вовсе, чем искажены на любом из этапов передачи». Вот почему сведения о мифологических представлениях алеутов, как правило, отрывочны, а записи сказаний исчисляются буквально единицами.
