Нордическая мифология - Торп Бенджамин (книги без регистрации бесплатно полностью .txt) 📗
Главная мысль арманизма, без усвоения которой всё дальнейшее будет бессмысленно, — это идея Троичности как всеобщего Закона, лежащего в основе всего мироздания.
Эта Троичность есть всесильный принцип Рождения — Бытия — Умирания ради Возрождения, символически представленный в мифообразе германской Троицы (Один — Вили — Be; Урд — Верданди — Скульд; Вотан — Тиу — Донар, и т. д.) и являющийся ключом к «виртовской» идее Троичности Спасителя.
Кроме того, этот закон «Entstehen — Sein — Vergehen zum Neuerstehen» был, по Листу, также основой германского общества, разделённого на три сословия, ошибочно принимаемые за три племени [28]. Это были мудрецы (Lehrstand), сословие тех, кто учит, хранит ритуалы (Рита), — духовный цвет народа — его ирмионы или арманы (семаны). Затем, сословие воинов (Wehrstand), тех, кто защищает, — истевоны. И также сословие крестьян-фермеров (Nährstand) — ингевоны. Первые представляли на Земле идею Рождения, вторые — идею Бытия-Пребывания, третьи — идею Распада й Умирания. Все три сословия отражали различные «лики» Бога — того самого Триединого Спасителя, веру в Которого постарался обосновать на материале петроглифов Герман Вирт.
В конце XIX века один необычайно талантливый филолог по имени Софус Бугге (1833–1907) на материале Эддических текстов старался доказывать, что вся вера германцев и «нордическая мифология» есть явление необычайно позднее, постхристианское, и во многом обязанное своим происхождением, с одной стороны, — грекоримской античности, а с другой — теологии христианства и иудаизма. От греков, из «Сивиллиных оракулов», появились «Прорицания Вёльвы», от иудеев периода Второго Храма — апокалиптический настрой и образы Рагнарёка, от христиан — вера в умирающего и воскресающего Бальдра, в распятого на Мировом Древе Одина и т. д [29] Эта идея Бугге была воспринята в науке и доведена до абсурда сначала немецким исследователем Элардом Гуго Майером (1837–1908), а затем — финским специалистом по фольклору Каарле Кроном (1863–1933). Разумеется, у приверженцев германского мифа эта попытка его «разобрать» и «деконструировать» вызывала лишь отторжение.
Чтобы «бороться с врагом его же оружием», северные почитатели Одина брали найденные филологами совпадения и старались обосновать то же самое заимствование, только в другую сторону. Так, например, поступили Ф.Р. Шрёдер — в «Германстве и эллинизме» [30] и Фридрих Дёллингер (он же — Герман Виланд, он же Йенс Юргенс, он же Ганс Лиенхардт, он же Карл Вайнлендер) — в книге «Бальдр и Библия» [31]. Эти авторы просто показали, что не Бальдр пришёл с Востока, а как раз наоборот, именно германское почитание Бальдра — единственного идеального персонажа на всю нордическую мифологию — стало истоком различных ориентальных и эллинистических представлений об умирающем и воскресающем Боге.
У других авторов, как, например, у норвежского неоязычника Варга Викернеса, та же самая идея заимствования (как в ту, так и в другую сторону) отвергается в принципе: «Много раз я обнаруживал теорию о том, что история о том, как Один повесился на Иггдрасиле — только копия мифа о том, как Иисус был распят (или посажен на кол, как говорили позже). Это не так. Один повесился сам — Иисус был повешен; Один пронзил себя копьём — Иисуса пронзил римский солдат; Один висел на верёвке — Иисус был крепко прикован; и наконец, Один висел на дереве один, в то время как Иисус висел со многими другими. И результат повешения различен: Один вошёл в состояние между жизнью и смертью, в то время как Иисус умер для того, чтобы позже восстать из мертвых и опять умереть (если он вообще умер на кресте). Один же жил дальше. Он научился рунам с их другой стороны, со стороны смерти <…>. В то время как Один висел девять дней и девять ночей, Иисус висел только один день (и ночь?)» [32] и т. д.
Позиция Листа и других авторов арманического круга (Рудольфа Йона Горслебена, Филипа Штауффа, Вернера фон Бюлова и т. д.) была намного оригинальнее. С одной стороны, все они, так или иначе, вышли из недр католической традиции и пытали по отношению к христианству сильнейшую симпатию. В нём они видели продолжение арманизма — в этом отношении особенно интересна идея фон Листа, что христианство как «религиозная система» (Religions-System) имеет в своей основе «запакованную» Вихинай — это эзотерическое ядро различимо наиболее чётко в писаниях тевтонских мистиков (Бёме, Экхарт, Таулер), а также в символике христианских храмов, несущей в себе колоссальный и совершенно неисследованный арманический потенциал.
Помимо основополагающей для Вихинай идеи Троичности, в христианстве присутствуют также все три выше описанные стадии перехода от Вихинай к религии Вотана: учение о Безначальном Отце («Протобог Андрогин» вотанизма, ставший позднее Альфатером), учение о Единородном Сыне и Непорочной Деве, «неискусомужно» Его родившей, а также трансформированные варианты различных Божеств, надёжно укрывшихся под именами святых и небесных «чинов».
РИТУАЛЬНЫЕ МАСКИ ВОТАНА
В то время как церковные проповедники создавали свою официальную версию германской древности (почитание бесов под именем Богов, повальная одержимость нечистой силой и т. д. [33]), в так называемом «народном христианстве» вся латинская казуистика значила крайне мало. Вместо этого продолжали совершаться ежегодные ритуалы («Рита арио-германцев» — по выражению Листа), говорящие нам о том, что древние Боги всего лишь «заснули», замаскировавшись под святых христианской церкви.
Наиболее характерный пример подобного псевдоморфоза — это культ святого Николая Мирликийского, день памяти которого в точности совпадал с днём празднования Великого Юла — зимнего солнцестояния. В дохристианскую эпоху это был день Одина, почитавшегося, в том числе, в качестве духа приливов. Отсюда происходит одно из наименований (кеннингов) Одина, звучащее как «Никарр» или «Хникарр» и упоминаемое в третьей главе Gylfaginning из Младшей Эдды [34]. Как показал верховный жрец «Общины германской веры» Геза фон Неменьи [35], из индоевропейского корня «neigu», связанного с «омовением», происходит не только эпитет Вотана, но также и различные имена водяных (старонемецкое «nicchus», шведское «näck» или немецкое «Nöck»). Имя святителя Николая было наложено на уже имевшийся комплекс языческих представлений, и потому в его житии мы читаем о всевозможных чудесах, связанных именно с водной стихией — миром Вотана-Водина [36].
В своей замечательной книге «Германские Боги и герои в христианскую эпоху» Эрих Юнг приводит страницу из средневековой книги с изображением таблицы предков англосаксонских королей. И хотя эти короли, — позволяет себе иронию Юнг, — были примерными христианами, они, тем не менее, повелели изобразить себя в виде прямых потомков Бога Вотана [37].
Подобное обожествление собственных правителей, возведение их генеалогий к Богам и Героям, было характерно для всех традиционных обществ. В Древнем Египте фараон почитался как воплощение Маат (Божественной Истины-Справедливости), что по сути идентично иранским представлениям о царях как носителях Хварно. Фараоном был Первый Бог Атум-Ра, и от него происходили все последующие фараоны, после смерти своей возносящиеся обратно на Предвечные Небеса [38]. В кокка синто («государственном синтоизме») Японии Император до 1945 года почитался как воплощённое на Земле Божество из солнечного рода Аматерасу, и только в 1946 году, в лице правителя Хирохито, он отрёкся от своего небесного происхождения [39].
