Смоленская Русь. Княжич 1 (СИ) - Алексей Янов (мир бесплатных книг .TXT) 📗
Не прошло и минуты, как я оказался в уже знакомой просторной светлице, что занимал Изяслав Мстиславич. Хоть и называлась это комната светлицей, но, на мой взгляд, была она не такая уж и светлая. Маленькие, заставленные цветными непрозрачными стёклами оконца, плохо пропускали дневной свет.
При появлении наследника Изяслав Мстиславич озадаченно уставился на сына.
– Садись, – князь указал на стоящую вдоль стены широкую лавку. Изяслав Мстиславич после известия, сообщённое ему Твердиславом, думал лишь об одном, уж не сошёл ли его сын с ума.
Я покорно и беззвучно приземлился на указанное место.
– Это, какое сыне баловство ты вздумал с говном учинять? – испуганно округлив глаза, спросил Изяслав Мстиславич.
– Этот порошок, – я показал захваченную с собой селитру, – образуется около компостных ям, скотных дворов и людских нужников. Вот с этим порошком я хочу опыты поставить …
– Да рассказал мне уже Твердислав, но что–то мне не верится что эта дрянь навозная гореть будет.
С этими словами Изяслав Мстиславич выхватил из моих рук платок с селитрой и ссыпал её в первую попавшуюся глиняную посудину. Поднёс горящую лучину и тут же яркая вспышка осветило лицо князя, правда, только на доли секунды, тут же погаснув. Князь был приятно удивлён, скорее не тем, что порошок загорелся, а из–за того, что его сын всё–таки в юродство не впал. Действительно этот белый порошок прекрасно горел, во что Изяслав Мстиславич ещё минуту назад не верил. Чуть успокоившись от увиденного фаер–шоу, он сказал:
– Горит–то твой «навозный снег» хорошо, – вот так лёгкой руки (или языка?) Изяслава Мстиславича селитра переименовалась в «навозный снег», – да только быстро очень! Им и запалить ничего не успеешь, так что, сыне, зряшная эта твоя выдумка.
Почуявший, перемену в настроении отца, словно акула в океане взявшая кровавый след, я принялся дожимать князя.
– Дозволь мне отец в кузне трубу железную заказать, а потом ты увидишь, что я с этим порохом измыслил сделать! Скажу тебе, по секрету, должна очень полезная вещь для ратных дел из моей задумки выйти.
– Порох говоришь, что сиё слово означает?
Я тут же прикусил язык, понимая, что сболтнул лишнее, однако быстро выкрутился.
– «Порок» стены крепостные разрушает, а я думаю, что мой пороХ ещё лучше стены рушить сможет.
– Как же это? – удивлённо наморщил лоб князь.
– Ежели много бочек с … «навозным снегом», как ты его обозвал батюшка, прикопать, ночью, например, под крепостной стеной, а потом его с расстояния зажечь, то порошок взорвётся! И стену любой крепостицы разрушит, сделает пролом, а в него уж ратники войдут, да и те же ворота можно взрывом выбить.
– Не вериться мне в твою придумку, – упорствуя, не сдавался князь, – что из неё что–то путное выйдет. Уже люд насмешил, только ещё раз насмешишь и вся недолго …
– Поверь мне отец, я предлагаю вещь стоящую. Как только мне кузнец выкует железную трубку, покажу тебе, как из неё пулять буду.
– Чем пулять? – не понял Изяслав Мстиславич.
«Блин, опять засада, что ему ответить, пулями? – так слова такого в этом времени я ещё не слышал!»
– Свинцовыми шариками, они мягкие, железный ствол не повредят, а назвать их можно пулями, от слова «пулять», – в очередной раз нашёлся я с ответом.
– Сыне, скажи мне, в последнее время головка твоя не болит, вроде на поправку пошёл, память возвращаться начала, а сейчас опять с тобой что–то непонятное! Откуда у тебя только подобная бурда в голове завелась!
«Может, по началу у него мозги оплавились, а теперь уж и киснуть начали», – с жалостью подумалось Изяслав Мстиславич, подобного творчества от сына он уж никак не ожидал.
– Даже если с твоих выдумок толк, какой и будет, то это всё одно не княжье дело! Подобными розмыслами заниматься должны кузнецы, иль ещё какие смерды, – по лицу князя промелькнула тень едва сдерживаемого гнева.
– Так я самолично эти порошки приготовлять не буду, смердов для этого найму. – Оправдывался я как мог, при этом лихорадочно размышляя как убедить князя в своей правоте.
– Порошки? – Изяслав Мстиславич вперив в сына подозрительный взгляд, – почему во многом числе говоришь, ответствуй мне!
– Я думаю, что если к «навозному снегу» прибавить ещё чутка серы и угля, то такой порох сильней выйдет.
– Уголь, ладно, но сера мне что–то не нравиться, может, без неё обойдёшься? – вкрадчиво так спросил и буквально впился в меня глазами.
Эх, как бы такими темпами меня не обвинили в дьявольских происках!
– Мыслю я, что без серы взрыва сильного не получится, – посмотрел прямо в глаза князю, стараясь придать своему лицу уверенность и открытость, располагающие собеседника к доверию.
– Ахх…, – протяжно вздохнул Изяслав Мстиславич, обдумывая сложившуюся ситуацию. Вроде сын на сумасшедшего не похож, а то уж он за него перепугался! – Ладноть, балуйся со своим порохом, но только чтобы рядом всегда были вёдра с водой, а то, как бы чего не спалил!
– Спасибо отец! – искренне обрадовался я, – Ты бы мне под это дело кун немного отсыпал …
– Ступай к ключнику, сколько тебе треба возьми.
После ухода Владимира Изяслав Мстиславич разочарованно покачал головой. Вроде сын у него не по годам взрослый, а детство всё ещё за портки тянет, только игры у княжича какие–то странные … Ну да, чем бы дитя не тешилось, лишь бы не болело.
Утром я проснулся ни свет, ни заря! Наконец–то хоть что–то начало меняться, сдвигаться с мёртвой точки. Это сразу придало мне сил и изрядно добавило трудового энтузиазма. Руки, прям, так и чесались! Натянув по–быстрому верхнюю одежду и взяв из комнатного сундука часть полученной от ключника наличности, я крадучись, стараясь не разбудить дрыхнувших спальников, вышел в коридор.
Слышны были дальние разговоры в гриднице, ведшееся сильно заплетающимися от выпитого языками. Я расслышал отдельные обрывки фраз «военный поход», «полочане», «Святослав». Прислушаться к разговору мне не дала проходящая мимо служанка, тихо поздоровавшаяся и при этом кинувшая на меня любопытный взгляд
На дворе было ещё темно. В стороне, ближе к амбарам грузно, неподвижно висело смёрзшееся бельё, покрытое льдом. Сенная девка с трудом отлепляла его от верёвки и передавала в задубевшие от холода руки маленькой девчушки. Совершив традиционный утренний моцион, я поспешил вернуться в терем.
Перед началом трудового дня требовалось подкрепиться, поэтому я возвратился в гридницу. Разговоры там сильно подвыпившей компанией во главе с князем по–прежнему велись о войне. Поздоровавшись с князем и другими присутствующими там лицами, я выцелил на столе ещё не съеденные куски вареного мяса и немедленно приступил к трапезе. Сбившиеся по группам воеводы, дружинники и бояре громко разговаривали, не обращая на меня внимания. Это мне было только на руку, так как не никто не отвлекал своими пустопорожними разговорами от процесса приёма пищи, а также от обдумывания ситуации с получением серы.
По–быстрому подкрепившись, поспешил направиться к себе, но был перехвачен одним из своих дворян.
– Здрав будь, княжич! – до раздражения громким голосом отрапортовал 15–ти летний Вториж. Затем приблизился ко мне ближе и замер в постойке «смирно»:
– Княжич! Разреши доложиться?!
Слушал я своего оруженосца, а у самого душа радовалась. В последние дни я старательно отучал своё ближайшее окружение от пустого трёпа, прививая в свой дворянский коллектив зачатки армейской дисциплины. Приучал их к простой мысли – хочешь мне что–то сказать – приди, и чётко доложи, какая у тебе образовалась потребность в княжиче. С чего–то ведь надо начинать своё прогрессерство?
Просто из всей этой детскости, я своим взрослым разумом, уже давно вырос. Всякие наивные подростковые забавы меня коробили, напрягали и были просто неинтересны. Моих же дворян новая форма общения со сверстником, но (!!!) страшим по положению, ничуть не унижала и не вызывало никаких недовольств. В этом мире не было даже такого понятия как "равноправие" и соответственно не могло быть и обид. Сильное изменение моего поведения воспринималось ими вполне естественно, тем более что все мы вступали в половозрелый возраст.
