Проклятие черного аспида. 1 книга - Соболева Ульяна "ramzena" (электронную книгу бесплатно без регистрации .TXT) 📗
– Снимите скотч. Он любит, когда они кричат.
С меня содрали скотч, но закричать уже не хотелось. От холода сводило все тело и отнимались конечности. Меня оттолкнули от берега, как и других девушек. Кто-то на берегу тоскливо затянул песню красивым грудным женским голосом.
{Как во пОле, во полЕ
Тройка резво скачет...
На коленях девица
Возле мати плачет:
Мамонька, ой, мамонька, –
Сердце тяжко стонет...
Неужели, мамонька,
Я такого стою?
Во чужой сторонушке,
Во землице дальней
Быть немилой жёнушкой –
Доли нет печальней.
(с) Русская народная. Мамонька… ой, мамонька}
Вспомнились старославянские свадебные обряды. Но легче не стало. Сердце болезненно колотилось в горле. Пар с воды поднимался вверх, постепенно скрывая с глаз берег и психов с факелами, напевающих ритуальную монотонную песню.
Голоса отдалялись все дальше и дальше, и на нас вместе с паром опускалась странная тишина. Вдалеке завыла собака, и по коже прошла волна мурашек. Кто-то из девушек плакал, а кто-то в голос молился и кричал. Я лежала молча, пока вдруг не почувствовала связанными у днища руками воду. Всхлипнула, давясь криком – лодки дырявые и на ногах камень. Мы все утонем! О, господииии! Они, и правда, нас топят… словно в жертву кому-то приносят.
Видимо, это поняла не только я, и раздались крики со всех сторон. Тяжело дыша, я пыталась освободиться от веревок, крутилась на скамье, глядя в небо, светлеющее с рассветом все больше и больше. Пока вдруг не застыла, содрогаясь от ужаса – вверху, в глубине облаков мелькнула огромная тень. Я дернула руками, чувствуя, как быстро прибывает вода в лодке.
Это сон. Это не может быть на самом деле… НЕ МОЖЕТ! Вверху расправило крылья огромное чудовище, оно летело вниз, прямо на нас, раззявив огромную зубастую пасть, издавая пронзительный крик, от которого заложило уши и что-то лопнуло внутри, по шее потекло липкое и горячее – лопнули барабанные перепонки, отметила как-то равнодушно, тяжело дыша и глядя на жуткого монстра, летящего вниз. Его когтистые лапы то сжимались, то разжимались, и воздух со свистом рассекало словно тысячами стальных мечей. Казалось, он смотрит на меня и летит именно ко мне. Но черный дракон… Боже! Этого ведь нет на самом деле! Но он был! Был! И я его видела. Черный дракон кружил над лодками, низко опускался и цеплял воду крылом, разбрызгивая ледяные капли хрустальными осколками вокруг нас.
И у меня все больше вода прибывает, я уже почти вся погрузилась в нее и хватаю ртом воздух, дрожа от холода и от паники. Издать хоть звук страшно, но тонуть еще страшнее. Не удержалась и закричала, и тут же съежилась, увидев, как резко обернулся ко мне зверь, дернул головой огромной в каменных иглах и устремил взгляд лютый прямо в душу, обрушив на меня всю тоску вселенной, заставляя сердце съежиться в предвкушении смерти и зайтись в новом крике, задыхаясь и глотая воду, которая сомкнулась надо мной.
Зажмурилась, сжимая пальцы, впиваясь ногтями в ладони, застыв в шоковом оцепенении, а когда в плоть вонзились словно десятки кинжалов, вспарывая кожу, невольно распахнула глаза, и вопль застрял в горле – жуткая морда твари клацнула пастью у моего лица, и зверь потащил меня вверх в рваные облака, обрывая веревку с камнем, который, словно в замедленном кадре, упал в воду. Я повернула голову, вглядываясь вниз, и со всхлипом втянула воздух, чувствуя, как по щекам слезы покатились – на зеркальной поверхности реки ни одной лодки не осталось. Только венки плавают, и у меня перед глазами от боли и ужаса тоже все плывет, погружая во мрак. Да в ушах свистит от шума крыльев, и тело льдом обдает, сковывает. Закрою глаза и проснусь…. ведь я проснусь, да?
{Мамонька, ой, мамонька,
Защити – не выдай...
Неужели, мамонька,
Быть мне платом крытой?
Неужели косыньки
Не пустить по ветру?
Неужели с миленьким
Не гулять до свету?
На реке два омута
С тёмною водицей…
Отпустите девицу
Той воды напиться…
На яру не весело
Девицы гуляют...
Плачут, да кручинятся –
Песню напевают:
Как в селе под Вологдой
Свадьба не случилась...
Как во тёмном омуте
Девка утопилась...
(с) Русская народная. Мамонька… ой, мамонька}
ГЛАВА 2
{Раньше не было ни времени.
Ни земли, ни пыли – ничего.
Забыли всё.
Было небылью, да стало былью.
Река остыла, и вода застыла в ничто.
(с) Женя Любич}
Я выныривала из небытия короткими обрывками реальности, они походили на мой привычный кошмар. Мне чудился запах серы, словно чиркнули около ста спичек одновременно, а перед глазами чернично-малиновое зарево над полоской горизонта. То ли закат, то ли восход. Выпь голосит поминальную песню, и от тоски ребра сжимают обручи железные.
Будут ли меня искать? Наверное, нет. Может, Лиза будет. Захотелось вдруг, чтоб мама узнала и чтоб слезы по мне утирала, а мозг резануло картинкой, где она водкой горе заливает и смеется с такими же опустившимися собутыльниками над пошлой шуткой, уже забыв, что поминки у нее дома, а не веселье. Ненависть поднялась вихрем и тут же улеглась пеплом в душе. Отненавидела уже. Горечь золой осыпалась и легла еще одним слоем грязи на сердце и на душу.
Я выныривала из омута боли и погружалась в него снова. Болело все тело, но больше всего голова. Казалось, внутри нее пульсирует адский сгусток, приносивший мне страдания. Все это время я ощущала чье-то присутствие. Давящее и невыносимо тяжелое. Словно весь ужас вселенной сконцентрировался рядом со мной и вокруг меня. Обрывки воспоминаний вплетались в сумеречный туман перед глазами. Малиновый сполох вдалеке рассеялся и утонул в сизом тумане. Мне казалось, я слышу голоса, но они иные и не похожи на голоса людей. Они звучат не у меня в ушах, а в моей голове. Страшные и похожие на рокот вперемешку с шипением. Сама реальность оказалась страшнее любого кошмара, который я когда-либо видела. Потому что нет этой люти наяву и быть не может. А может, я сошла с ума? И это все плод моей воспаленной болезнью фантазии?
Наконец-то глаза снова раскрылись с мучительной резью в висках, я поняла, что меня куда-то везут. Нет. Не в машине. На лошади. Связанная по рукам и ногам, я свисаю поперек жесткого седла. Оно упирается мне в живот и жестоко трет кожу под легкой влажной сорочкой, прилипшей к телу, а скомканные и растрепанные волосы свисают до самой земли, выметая ее грязными серыми концами. Косы расплелись, и в прядях цветы кровавые запутались. Они до сих пор источали тошнотворный сладкий запах. Вспомнились плавающие на гладком озере венки… там, где лодки с остальными девушками утонули. Опять стало жутко, и я пошевелила руками.
Вот почему настолько сильно болят виски и режет глаза – вся кровь прилила к голове, а тело превратилось в сплошной синяк. Каждая секунда пульсировала в ушах ожиданием чего-то ужасного, чего-то необратимого, нависшего надо мной. Меня ослепило воспоминанием о жуткой твари, вцепившейся в меня когтями и выдернувшей из лодки, и от дикого ужаса в горле задрожал вопль. Вскинула голову и закричала. Но никто не обратил на меня внимания. Лошадь продолжала скакать во весь опор. На глаза от боли и страха навернулись слезы, и сквозь соленую рябь я видела пепел под копытами лошади… лошади ли? Потому что тот звук, который издавало это животное, с трудом можно назвать ржанием. Оно пыхтело жаром, которым обдавало лицо, как из жерла домны. Я задыхалась от первобытного ужаса, пытаясь освободить затекшие и онемевшие руки.
