А. А. Прокоп (СИ) - Прокофьев Андрей Александрович (читать книги онлайн бесплатно регистрация TXT) 📗
— «В Климске он себя вёл нагло, развязано. Бороду почти сбрил. Пьяный каждый божий день. Ещё девки шалавые рядом. Звания у него, вроде, нет, но с Резниковым и Выдышем на короткой ноге».
Это — слова Антипа. Только следствие ничего не установило, и Кирилл Дементьевич получил пять лет за осознанную борьбу против народной власти, как классово чуждый элемент. Потом через год после того, как вернулся Бородулин, Антип утонул при невыясненных обстоятельствах на рыбалке. Вроде лодка перевернулась, его по голове шибанула. Разбирались недолго, потом дело и вовсе закрыли, так и не проявив должного интереса. Пил мужичок крепко, да и болтал не всегда в соответствии с политикой тех лет. Годы пролетели и вот только сейчас появился твой знакомец Устин. Кстати сколько ему ещё лет сидеть? — закончил размышления Пасечников.
— Два года ему ещё, даже меньше — подумав, ответил дядя Никифор.
— Хотелось бы мне с ним поговорить — тихо произнёс Пасечников.
— Думаешь, что стоит. Срок давности давно минул. Сейчас Бородулину уже ничего не будет.
— Правильно говоришь. Только наша местность должна знать своих героев. В этом я убежден…
Слово «герой» хорошо отложилось в понимании Прохора. Если всё — это правда, то отец Кирилл действительно герой. Настоящий живой белогвардеец и не такой, как обитающие в округе старички, что служили в армии адмирала. Те давно открестились всеми правдами и неправдами от событий далеких лет. С гордостью могли вспомнить только, как дезертивали бросая винтовки ещё на реке Тобол, или ещё раньше близ города Златоуста. Нет, это было всё не то. А вот отец Кирилл совсем другое дело…
…После этого разговора Прохор начал внимательно разглядывать своего героя. От старика не укрылся странный интерес к его персоне со стороны обыкновенного паренька. Много раз отец Кирилл перебирал в своей голове возможности появления этого неожиданного интереса. Родители Прохора не вызывали чего-то подозрительного по отношению к нему. Их родители и вовсе были вне подозрения, от того, что дед Прохора по отцу сам служил в колчаках, а дед по линии матери был слишком далеко от этих мест. Варианты вообще могли быть любыми, начиная с какой-либо мелочи, заканчивая чем-то фантастическим в виде оставленных по случайности где-либо бумаг, которые так любил вести по надобности и без неё капитан Резников.
Отец Кирилл сам по возможности стал поглядывать в сторону молодого человека, продолжая с неприятным чувством подкрадывающегося страха анализировать данную ситуацию. Ни разу не пришла в голову отца Кирилла версия близкая к истине, ничто не намекнуло ему в глубоком подсознании, не приснилось в одном из многочисленных снов. Где он всё время бежал, задыхался, прятался и одуревшим от водки и безысходности криком спрашивал у капитана Резникова.
— Куда мы теперь? Ответь мне, мать твою, куда нам теперь?…
— Удавись — мрачно и без всяких сантиментов в голосе отвечал ему капитан Резников, в очередной раз, крутя в руке свой любимый пистолет.
Отец Кирилл решил выяснить все обстоятельства связанные с непонятным поведением молодого человека с наскока. То есть просто поставить того перед фактом. Показать ему, что его интерес не является секретом, и пора поставить точку в странной игре. В глубине отец Кирилл не испытывал сильной уверенности и не питал радужного благодушия в таком, как казалось на первый взгляд простом деле. Причины были неясны мотивы тоже. Надёжная толща лет помогала, но и в её строение могут быть бреши. Тем более отец Кирилл совсем недавно и, по всей видимости, на свою беду прочитал статью в местной газете, автором, которой был некий авантюрист, искатель сенсаций — по совместительству журналист с фамилией, которая могла бы сойти за имярек — Иванов.
Это разоблачение касалось одного гражданина, исправно служившего фашистам во время не так давно минувшей войны, а затем благополучно осевшем в этом районе. Преступник приехал по подложным документам, имея красивую легенду о поисках однополчанина, который спас ему жизнь в самом начале войны. Семья ложного фронтовика погибла при бомбежках одного из городов приграничной полосы. Дальше было о том, что, сколько веревочке не виться, а конец найдется. О женщине, которая попала сюда в эвакуацию и осталась на новом месте по причине реальной потери родных во время фашисткой оккупации. Ещё суд, который проходил на Белорусской земле, и как полагается суровый приговор по совокупности содеянного. Конечно, кое-что приводилось и из этого содеянного и очень всё это походило на тяжелые воспоминания отца Кирилла, только славу богу война была другая…
Настроение было испорчено. Да и этот противный малец, ещё неунывающий бесовским желанием вывести кого-нибудь на чистую воду Пасечников, которому, видимо, не дают покоя лавры журналиста Иванова и так же очень хочется стать народным мстителем.
Эхо последней, не так давно ушедшей войны, так же продолжало мучить отца Кирилла. Оно превратилось через какое-то время в скулеж, заунывно и периодически превращающийся в истошный вой, от которого начинало тошнить. Если собственный вой он воспринимал с чувством тяжелой тоски, которая мучила его своей обманчивой изнанкой, от того что теперь уже точно всё и ничто больше не сможет помочь. Никогда не появится такая огромная, реальная надежда на просветление дня грядущего, а за ним полное очищение его мира, его воздуха.
Слушать же кого-то со стороны он не мог. Шёпот и злобное шипение. Слова старика Константина Евгеньевича, его жены Серафимы Сергеевны, тщедушного интеллигента Кобзева не ложились внутрь, не вызывали сочувствия. Совсем не важно, что это были немногие из так называемых своих. Они то и издавали бесполезный вой, болезненный муторный.
Размышляя долгими однообразными вечерами, отец Кирилл принял решение вернуться к истокам себя и собственных размышлений. Накопилось слишком много вопросов, ни на один из которых у него не было хоть малость внятного ответа. Так одни блуждания вокруг, да около и не более того. Смертельная хватка безысходности чувствовалась во всем. Тело и то стало дряхлеть, ото дня ко дню. Так стоит ли тратить время на тех, кто ничем не сможет тебе помочь, да и ты в свою очередь бессилен что-то сделать для них. Лучше углубиться в собственные ощущения, потратить последний резерв угасающих сил на куда более важное. Задать свой вопрос тому, кто должен проявить свою безграничную милость и ответить ему. Пусть это будет всего несколько слов — пусть одно слово. Но должен же он знать, должен показать, что он не уснул, не отправился, махнув на всё рукой куда-нибудь подальше, забыв о том, что происходит здесь. Обязательно должен он ответить, и тогда появится смысл прожить отпущенные годы с осознанием своей правоты. Тогда можно спокойно понять, сделать вывод, что борьба со слугами сатаны и одураченными ими простолюдинами была ненапрасной. Не зря проливалась кровь праведников, не зря они проливали кровь врагов всего человеческого.
Общение же с теми немногими единомышленниками стало утомлять. Риск, если он и был, то становился совершенно неоправданным. Надежда давно покинула несчастных. Злость, если и не остыла, то притупилась. Начала причинять больше боли тем, кто злился, чем тем против кого была направленна эта злость. Каждый день уводил всё дальше и дальше от ушедших вслед за заходящим солнцем событий. Прошедшая война, как казалось, должна была полностью зачеркнуть собой предыдущую, но этого не случилось. Прошли суды над некоторыми известными деятелями белого движения, которых заискивая перед большевиками ни секунды не сомневаясь, выдали их бывшие покровители. Это подсказывало, что память о гражданской войне никуда не делась, и только безразличное своим хронометражем время сможет когда-нибудь ослабить, а затем и вовсе убить эту память.
… Отец Кирилл увидел Прохора сидевшего на лавочке возле местного клуба. Полдень раскалился до предела. Пыльное, беспощадное солнце сжигало собою всё вокруг. Липкая влажность дополняла жаркое мучение. Не убиваемая ничём мошкара лезла в лицо, искала уши. Прохор отмахивался от неё березовой веточкой. Тень от клуба спасала его, от прямого воздействия солнечных лучей. Сам клуб ненавистный отцу Кириллу, был построен из красного кирпича, затем оштукатурен, побелен. Большие окна внизу, чуть меньше сверху. Широкие двустворчатые двери коричневого цвета. К ним ведет каменное крыльцо с перилами по обеим сторонам. По бокам от дверей навешаны два светильника. Высокая крыша с огромным пространством чердака, а внизу под крыльцом устроен уютный сквер, доходящий до первых ступенек крыльца дорожкой из желтого песка. Совсем ещё небольшие, посаженные пионерами с тщательной аккуратностью ровными рядками яблони. По периметру, незнакомого для отца Кирилла названия, раскинулись густой зеленью кустарники. Они доходили своим ростом отцу Кириллу до подбородка, он хорошо видел сидевшего в тени здания клуба одинокого Прохора. Между ними было не более трех десятков метров. Одна из трех дорожек вела к клубу с правой стороны. По ней отец Кирилл и должен был подойти почти незамеченным, оказаться возле парня поставив того в неловкое положение. Но сделав несколько шагов в направлении Прохора, отец Кирилл вынужден был сначала остановиться, а затем проделал шаги в обратном направлении. Решимость мгновенно оставила отца Кирилла, дыхание сдавило от неприятного открытия, которое в данный момент объясняло всё. Отец Кирилл удивился сам себе, почему он до этого момента не догадался, о таком простом варианте развития событий.
