История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1 - Святополк-Мирский (Мирский) Дмитрий Петрович (полная версия книги .TXT) 📗

своей смерти он господствовал на русской сцене чистым количеством

своих произведений. Но наследники, которых он оставил, были

средние и нетворческие люди, способные лишь писать пьесы с

«благодарными ролями» для отличных актеров и актрис, выращенных

в школе Щепкина и Островского, но неспособные продолжать живую

традицию литературной драмы.

14. СУХОВО-КОБЫЛИН, ПИСЕМСКИЙ И МАЛЫЕ ДРАМАТУРГИ

Было только два драматурга, приближавшихся к Островскому

если не по количеству, то по качеству своих произведений, и это

были Сухово-Кобылин и Писемский, оба более традиционные, более

«искусственные» и более театральные, чем он.

Александр Васильевич Сухово-Кобылин (1817–1903) был

типичный образованный дворянин своего поколения, пропитанный

Гегелем и немецким идеализмом. Он считал метафизику своим

истинным призванием, перевел всего Гегеля на русский язык и много

лет работал над оригинальным философским трудом в гегелевском

духе. Но его рукописи погибли во время пожара, а в печати не

осталось никаких следов его философских сочинений. Писание пьес

было только коротким эпизодом в его жизни. Поразительно то, что ни

его метафизические наклонности, ни отсутствие профессионализма в

драматургии никак не повлияли на его пьесы. Они на удивление

свободны от идей, а по сценичности не имеют соперников в русской

литературной драме. Единственным важным событием в жизни

Сухово-Кобылина было убийство в 1850 г. его любовницы-

француженки, к которой он был глубоко привязан. Его заподозрили в

том, что он виновен в этом преступлении, и семь лет он находился

под судом (некоторое время и в тюрьме); только в 1857 он был

наконец оправдан. Этот эпизод, столкнувший его лицом к лицу с

ужасами и нелепостями дореформенных судов, оставил глубокий

след в его душе и внушил ему ту злобную ненависть ко всему классу

чиновников, которая переполняет две его последние пьесы. Все его

драматургическое наследие – это три комедии: Свадьба Кречинского

(поставлена в 1855 г.), Дело и Смерть Тарелкина. Последние две

появились в печати в 1869 г., но надолго были запрещены к

постановке. Свадьба Кречинского – чистая плутовская комедия, где

жулик одерживает победу над глупостью добродетельных

персонажей. Критики нашли, что в ней не хватает идей, что она

слишком зависит от интриги и вообще слишком выдержана во

французском стиле. Но у зрителей она имела небывалый успех и

сделалась одной из любимых и надежнейших пьес русского

репертуара. По известности своего текста она может соперничать с

Горем от ума и с Ревизором. Цитаты из нее до сих пор у всех на

языке. Как комедия интриги она не имеет соперниц на русском языке,

за исключением Ревизора, а характеры обоих мошенников,

Кречинского и Расплюева, принадлежат к самым запоминающимся во

всей портретной галерее русской литературы.

Дело и Смерть Тарелкина совершенно иные по тону. Это сатиры,

рассчитанные, по словам самого автора, не на то, чтобы зритель

рассмеялся, а на то, чтобы он содрогнулся. Злость этой сатиры

такова, что рядом с этими пьесами Салтыков кажется безобидным.

Даже для радикалов шестидесятых годов это было чересчур. Сухово-

Кобылин использовал тут метод гротескного преувеличения и

неправдоподобного окарикатуриванья, типа того, что применял

Гоголь, но гораздо бесстрашнее и яростнее, – а методы эти были

глубоко чужды русскому реализму. В наше время, когда мы

расстались с условностью непременного жизнеподобия, мы более

способны оценить по достоинству сатиру Сухово-Кобылина. Смерть

Тарелкина с ее колоссальным цинизмом и жестокостью в обрисовке

торжествующего и бесстыдного порока, в последнее время имела

значительный успех. Это единственная в своем роде вещь, которая

совмещает мудро рассчитанную жестокость Бен Джонсона со

страстной серьезностью свифтовской ярости.

Писемский начал свою карьеру драматурга комедиями

( Ипохондрик, 1852), в которых он щедро пользовался гоголевской

традицией фарса и совмещения несовместимого. Но главным его

достижением была реалистическая трагедия. Этот жанр в России

представлен фактически только двумя вещами – Горькой судьбиной

Писемского (1860) и Властью тьмы Толстого. При всей силе и

напряженности толстовской драмы непредубежденный критик вряд

ли усомнится в том, что хотя обе они равны по человеческому и

трагическому значению, пьеса Писемского выше как пьеса, это более

полная художественная удача. В ней есть напряжение и

неотвратимость классической драмы, и если Власти тьмы больше

всего подходит определение «моралите», то Горькая судьбина –

подлинная трагедия, в которой соблюдено то высшее логическое

единство, что является главной чертой трагедий Расина. Сюжет ее,

как и у Расина, прост, почти геометричен. Помещик, слабый человек

гамлетовского идеалистического типа, соблазнил в отсутствие мужа

одну из своих крепостных. Муж – сильный характер, того типа,

который встречается в народных рассказах Писемского и Лескова.

Хоть он и крепостной, он благоденствующий торговец и заработал в

Петербурге большие деньги. Он возвращается домой (с этого

начинается действие), постепенно обнаруживает преступление жены

и реагирует соответственно. Помещик – господин мужа, в то время

как муж – господин своей жены; таким образом, это конфликт между

правами господина, как владельца крепостного, и достоинством

крепостного, с одной стороны; с другой стороны – конфликт между

правом свободной любви (тут крайне важно то, что помещик и жена

крепостного действительно любят друг друга) и правом главы семьи

по отношению к жене. Двойной конфликт разворачивается с

необычайным мастерством, и сочувствие зрителя колеблется между

правом на человеческое достоинство и правом свободной любви.

Трагедия кончается тем, что муж убивает жену и затем (эта черта

особенно высоко оценена русской критикой, но Писемскому ее

подсказал актер Мартынов) отдает себя в руки правосудия.

Другие пьесы Писемского не достигают высоты Горькой

судьбины. Они грубоваты и как бы специально нападают на все то,

что ценила публика того времени. Они делятся на два цикла – серия

исторических мелодрам из восемнадцатого века ( Самоуправцы,

Поручик Гладков) и серия драм, сатирически изображающих погоню

за деньгами шестидесятых и семидесятых годов ( Ваал, Хищники и

т.д.). Исторические драмы – дразняще странные творения. Они

написаны сжато, почти как наброски. Они (особенно Самоуправцы)

наполнены быстрым, мелодраматическим действием. Драматург как

будто сознательно избегает тонкости и дает психологию, достойную

театра марионеток. И все-таки этим пьесам свойственно странное

очарование, и если бы их теперь поставить на сцене, они бы

произвели невероятное впечатление. Отсутствие психологической

глубины и сознательное применение сильных эффектов пришлось бы

по вкусу нынешнему зрителю гораздо больше, чем тогдашнему.

Сатирические пьесы из современной жизни яростью сатиры

напоминают Сухово-Кобылина. Но они длинны и технически

несовершенны и свидетельствуют о явном угасании творческих сил

писателя.

Многочисленные второстепенные драматурги этого периода

частично старались усвоить метод Островского при изображении

русского быта, а частично писали так называемые «разоблачительные

пьесы», т.е. изобличали в драматической форме всевозможные

административные и общественные пороки, особенно