От Лубянки до Кремля - Величко Валерий Николаевич (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .txt) 📗
Естественно, мы старались свести это явление до минимума, докапывались до его первопричин, отслеживали поведение невозвращенцев за рубежом и др.
Могу с уверенностью сказать, что «политических» среди них практически не было. Чаще всего первопричиной становились: ущемленное самолюбие, личные обиды, бытовые трудности и стремление избежать наказания за различные, как правило, аморальные прегрешения.
Борцов с советской властью, как они сейчас ни пытаются набить себе цену, среди них практически не было. И неудивительно, что большинство невозвращенцев, не найдя счастья на чужбине, давно вернулись и процветают в современной полукриминальной России.
Благо Лубянка умеет хранить тайны.
Кроме того, часто советские граждане становились жертвами разработанной спецслужбами противника эффективной системы склонения их к невозвращению на Родину. Создавались оперативные ситуации, когда человек был обречен. Как всегда расчет делался на самые низменные качества человека: страх, жадность, пьянку, похоть.
Практически на каждой советской туристической группе спецслужбами и враждебными идеологическими центрами отрабатывался этот набор вечных общечеловеческих «ценностей». Зная страну, маршрут и время пребывания, можно было на 100 процентов предвидеть, где, когда и что произойдет. Только за первую половину 1988 года, как заявил в одном из своих выступлений В.А. Крючков, против советских миссий и граждан за границей было проведено 900 провокационных акций.
Но все наши предупреждения встречались со скептическими улыбками. И до сих пор завзятые юмористы не забывают похихикать над выезжавшими в составе групп «тупыми кагэбэшниками».
А ведь на подобную работу прагматичный Запад выделял тогда огромные деньги.
В США в эпоху Рейгана в 1983 году ЦРУ был создан целый специальный Фонд «Jamestown Foundation», который должен был «оказывать помощь коммунистическим перебежчикам занять желаемое место в американском обществе».
Оказавшись за рубежом, перебежчики и невозвращенцы убеждались, что они были нужны своим совратителям лишь для пропагандистских акций, и выказывали недовольство в связи с невозможностью сделать на Западе карьеру, сравнимую с той, которую они бросили на Родине. Чтобы не отпугнуть «карьеристов», в правление Фонда были введены родственные души – один из бывших руководителей румынской разведки генерал Ион Пачепа, а также бывший заместитель генерального секретаря ООН, советский дипломат-предатель Аркадий Шевченко, перешедшие на сторону неприятеля в 1978 году.
Одной из форм экономии средств ЦРУ для финансовой поддержки предателей были предусмотрены гонорары за печатание и реализацию их антисоветских свидетельств-мемуаров. В административном совете Фонда состояли такие одиозные фигуры, как Дик Чейни и Марсия Карлуччи (супруга Фрэнка Карлуччи – в то время заместителя директора ЦРУ).
До работы в Парткоме и этой встречи я пять лет с огромным интересом создавал информационно-поисковую систему, которая только-только начала давать неплохие результаты по выявлению агентуры противника. В каких-то вопросах мы уже начали соревноваться с Управлением «Н» ВГУ, с информационными структурами ПГУ (внешней разведкой). По нашим материалам были заведены дела оперативной разработки на агентов-двойников, работавших за рубежом на канале выезда.
Дважды наши аналитические справки заставляли руководство КГБ проводить серьезные оперативные совещания, вносить серьезные коррективы в работу. Так, по материалам 13-го отдела об изменении отношения спецслужб КНР к работе с советскими гражданами такое совещание проводил лично Ю.В. Андропов. На наших материалах он написал красным карандашом – «Вот так надо работать!»
Систематическая и скрупулезная работа с отчетами о заграничных поездках агентуры и оперработников стала давать все более серьезные результаты. Так, мы стали фиксировать, что в Западной Европе на всех каналах выезда советские граждане все чаще стали сталкиваться с одними и теми же вопросами, которые в одинаковой формулировке, в одинаковой последовательности задавались им совершенно разными иностранцами. Разные страны, разные города, разные люди, но вопросы удивительно похожие. Все это очень напоминало целенаправленные социологические опросы.
Четко высвечивалась их методика и направленность. Сначала шли безобидные расспросы личного характера, где родился, где учился, о семейном положении, о родителях и детях и т. п. Если человек отвечал, следовали вопросы посложнее: об отношении к наиболее острым политическим проблемам, в частности, как воспринимается человеком и его окружением назначение, например, Председателя КГБ СССР Ю.В. Андропова Генеральным секретарем ЦК КПСС и т. п.; а потом, если человек оказывался разговорчивым, «без тормозов», без стеснения шел конкретный разведдопрос – в каких частях Советской Армии служил, какая там боевая техника и т. п.
Активное участие в этой работе принимали эмигранты, различные антисоветские националистические организации типа НТС, и особенно ОУН.
Чтобы убедиться в правильности своих подозрений, мы стали целенаправленно ориентировать людей на получение подробных данных о каждом случае анкетирования, о конкретных вопросах, об иностранцах их задающих и т. п. Очень скоро нам удалось не только создать коллекцию опросных анкет, но и был составлен список лиц, принимавших в них участие. То есть – агентуры противника. Многие заграничные «соотечественники-доброжелатели» показали себя с истинной стороны. Сомнений в том, что это был новый метод сбора разведданных, не было.
Совсем недавно мне в руки попалось интервью Эрнста Эрлау (Ernst Uhrlau), бывшего директора БНД (западногерманская разведка), который с гордостью рассказывал о своем нововведении, о внедренном им анкетировании граждан соцстран. Речь шла в основном о Восточной Германии, но понятно, что и граждане СССР также не оставались без внимания во всех странах.
«…Когда я начал работать в немецкой разведке, наши службы оценивали восточногерманский режим как стабильный. Но я бывал в ГДР, и мое впечатление и от этой страны, и от Польши, например, что эти страны куда ближе к коллапсу, чем к стабильности. Поэтому я решил прибегнуть к системе анкетирования. Конечно, это не был полностью социологический подход, потому что мы не могли выбирать наших респондентов. Мы составили анкету примерно из 20 вопросов, включая бытовые условия, снабжение, возможность ездить за рубеж, социальную жизнь (дружба и т. д.). От этих вопросов мы переходили к собственно политическим темам, но мы не раздавали анкету для ответа в письменном виде, а проводили неформальные устные опросы.
Люди, которые нам отвечали, не подозревали, что эти данные потом обрабатывались нашими спецслужбами. Каждые шесть месяцев мы получали результаты примерно 600 опросов. И результаты сообщались правительству, парламентским институтам, занимавшимся Восточной Германией, а также нашим британским, американским и французским союзникам. Я лично передавал их в Елисейский дворец в сопровождении руководства французских спецслужб. А также в Белый дом и на Даунинг стрит. Такие опросы проводились впервые за сорок лет. Мы хотели понять, возможны ли изменения и стоит ли восточногерманский режим на солидных ногах».
Кстати, я предыдущий абзац написал задолго до ознакомления с откровениями Эрлау. Я понимаю, что спецслужбы противника получали, таким образом, определенный оперативный результат, но и нам, после накопления необходимого количества данных, удавалось без ошибок определять, кто из принимающих советских граждан иностранцев, зарубежных фирм связан со спецслужбами.
База данных КГБ об агентуре противника, как вы поняли, существенно пополнилась после нововведения Э. Эрлау.
Кстати, многие вражеские пособники уже давно вернулись в Россию, и я не думаю, что они стали больше любить нашу страну, а враги наши сняли их с крючка. Интересно, чем они занимаются сейчас?
С большей степенью результативности мы стали выявлять вербовочные подходы к советским гражданам, предупреждать провокации против них, целенаправленно ориентируя выезжающих за рубеж на новые методы деятельности спецслужб, разрабатывать иностранцев.
