Разведка. Вымыслы и правда - Чернявский Виталий Г. (е книги txt) 📗
Или другой эпизод. Резидент Отто считал, что фирма «Симэкско», прикрывающая разведточку в Париже, не затронута провалом в Брюсселе. На самом деле радист Хемниц, который был схвачен гестапо, знал об истинном назначении фирмы и выложил все это на допросах. Отто, со своей стороны, поручил наблюдение за фирмой Райх-ману, хотя уже подозревал, что тот — агент гестапо. А Центр, не дожидаясь выяснения возможных последствий провала резидентуры в Брюсселе, проявил непрофессиональную спешку и принял решение о передаче остатков группы Кента руководителю глубоко законспирированной резидентуры Паскаля, ставя последнего под удар. В результате последовал не менее чувствительный провал второй брюссельской резидентуры, добывавшей важную стратегическую информацию.
В первые годы после войны в ходу была версия о том, что «Красная капелла» погибла из-за предательства. Предателем называли то Леопольда Треппера (Отто), то Анатолия Гуревича (Кента), то Михаила Макарова (Хемница), то Константина Ефремова (Паскаля), то Иоганна Венцеля (Германа) и некоторых других членов парижской, бельгийских и амстердамской резидентур. Так, считали, что старший лейтенант Макаров выдал немцам шифр и помог прочитать три сотни шифрограмм, перехваченных гитлеровской контрразведкой в 1940–1941 годах. А майор Константин Ефремов тоже раскрыл свой шифр. Недолго хранили тайны от гестаповских следователей резидент Леопольд Треппер и капитан Анатолий Гуревич, а также специалист по радиосвязи Иоганн Венцель и рядовые «пианисты». Из восьми захваченных радиопередатчиков немцы сумели использовать шесть. По меньшей мере полтора года шла большая радиоигра с московским Центром, в которой поначалу противнику удалось добиться определенного успеха, хотя в конце концов и внешняя разведка НКВД — НКГБ, и Разведуправление Красной Армии повернули дело в свою пользу.
Конечно, трудно полностью оправдать такие поступки наших разведчиков-нелегалов. Ясно и понятно, что для того, чтобы сохранить себе жизнь, они вольно или невольно способствовали в той или иной степени ликвидации советских разведывательных организаций в глубоком немецком тылу. Но ошибки, которые совершили центральные аппараты на Лубянке и Знаменке, руководя деятельностью своих резидентур, нанесли еще больший удар по советской агентурной сети в Германии и оккупированных ею странах Центральной и Западной Европы.
Короче говоря, не было большого предательства, как мы привыкли понимать. Имелись форс-мажорные обстоятельства, которые неизбежно привели разведывательные структуры НКВД — НКГБ и Разведуправления Красной Армии к провалу. Было, наконец, множество мелких ошибок в повседневной оперативной работе, которые совершили новые, профессионально слабо подготовленные кадры в московских разведцентрах и на местах.
Подхалимы, подлецы и патриоты
Полученные нашими спецслужбами данные вовсе не оседали в архивах, как пишут сейчас некоторые нечистоплотные авторы, отдавая, видимо, дань нечестной моде — копать сенсации там, где их не было и быть не могло. В истории разведки, как и в истории человеческого общества, нужна предельная объективность. Просто непорядочно изображать дело таким образом, что руководители советского шпионажа боялись־де докладывать Сталину полученные ими данные о подготовке Германии к агрессии против нашей страны, чтобы не вызвать недовольство у хозяина Кремля, ибо тот считал: фюреру невыгодно воевать на два фронта, и пока Великобритания не будет выведена из строя, немцы на нас не нападут. А значит, в распоряжении Москвы есть еще, по крайней мере, год-другой, чтобы устранить свои военные и экономические слабости и стать сильнее или вровень с гитлеровским рейхом. Это даст возможность разбить немцев в вооруженном столкновении или же принудить сдаться без боя на милость Москвы. И в том и в другом случае СССР становился бы сильнейшей державой в Европе, а затем и во всем мире.
Руководители советских разведывательных органов, конечно, были прекрасно знакомы с концепцией Сталина. Но не все ее, безусловно, разделяли. Перечить вождю они, понятно, не смели — время в нашем государстве было уже давно не то. Однако и скрывать полученные агентурные сведения они тоже не могли. Отправлять важнейшую информацию в архив было нельзя: такое квалифицировалось бы как тяжкое должностное преступление, а то и как вредительство со всеми вытекающими отсюда последствиями. Если бы такое вскрылось, виновных не пощадили бы. Да и далеко не у всех высоких разведывательных чинов атрофировалось чувство долга. Некоторые, правда, нашли выход: докладывали Сталину неприятные сообщения из резидентур без своих комментариев и предложений — «гениальный кормчий» сам, мол, решит, что важно, а что нет и как действовать дальше. Находились и такие, кто, желая потрафить «полководцу всех времен и народов», докладывал с замечаниями: «сведения похожи на дезинформацию», «требует проверки», «источник ненадежен» и так далее.
Ныне достаточно широко известен случай, когда начальник Разведуправления Красной Армии генерал-лейтенант Филипп Голиков (позже он стал Маршалом Советского Союза) 20 марта 1941 года представил «наверх» доклад, в котором раскрывался замысел плана «Барбаросса» (нападения Германии на Советский Союз), но в примечании на всякий случай высказал мнение:
«Слухи и документы, говорящие о неизбежности войны против СССР, необходимо расценивать как дезинформацию немецкой разведки…»
В середине шестидесятых годов прошлого века Маршал Советского Союза Ф. Голиков на встрече с сотрудниками военной разведки делился своими воспоминаниями. Говорил он и о роли Разведуправления Генштаба в предупреждении руководства страны об агрессии фашистской Германии. При этом маршал пытался оправдать вывод в своем тогдашнем докладе тем, что не мог перечить НКВД, который считал: источники полученной информации — агенты иностранных спецслужб. Куда, мол, ему, Голикову, было деваться!
Подобные, мягко выражаясь, перестраховочные и сверхбдительные поступки можно, впрочем, понять: к началу войны Сталин достиг такой неограниченной личной власти, что все опасались ему не только открыто возражать, но и остерегались думать иначе, чем он.
Вершин подхалимства, как и подлости, достиг «главный сталинский разведчик и контрразведчик» Лаврентий Берия. В докладе на высочайшее имя от 21 июня 1941 года он пишет:
«…Я вновь настаиваю на отзыве и наказании нашего полпреда в Берлине Деканозова, который по-прежнему бомбардирует меня «дезой» о якобы готовящемся нападении на СССР. Он сообщил, что это нападение начнется завтра…»
Здесь необходимо небольшое пояснение. Владимир Деканозов — один из сподвижников Берии, в 1953 году по приговору Специального судебного присутствия Верховного суда СССР был расстрелян вместе со своим патроном. Но в 1941 году между ними пробежала черная кошка. Их отношения временно испортились. Произошло это, главным образом, из-за того, что Деканозов стал посылать тогда своему шефу Молотову по мидовским каналам немало сообщений о подготовке гитлеровской агрессии. Тот докладывал их Сталину, не ставя в известность Берию. Подогревал распрю резидент НКГБ в Берлине Амаяк Кобулов, тоже один из клевретов генерального комиссара государственной безопасности.
«Начальник Разведуправления, — доносит далее Берия, — где недавно действовала банда Берзина, генерал-лейтенант Ф. И. Голиков жалуется на Деканозова и своего подполковника Новобранца (в то время начальник информационного отделения Разведуправления. — В. Ч.), который тоже врет, будто Гитлер сосредоточил 170 дивизий против нас на западной границе. Но я и мои люди, Иосиф Виссарионович, твердо помним Ваше мудрое предначертание: в 1941 году Гитлер на нас не нападет!»
Деканозов Владимир Георгиевич (1898–1953). Руководящий работник советских органов госбезопасности, партийный и государственный деятель. Комиссар госбезопасности 2-го ранга (1938). Чрезвычайный и Полномочный Посол (1943).
