Балканский «щит социализма». Оборонная политика Албании, Болгарии, Румынии и Югославии (середина 50- - Улунян Арутюн
Одним из серьезных шагов Бухареста в 1963 г., с учётом особенностей отношения коммунистических режимов к распространению независимой информации в находящихся под их контролем странах, стала отмена глушения передач румынской секции «Радио “Свободная Европа”» – «Radio “Europa Libera”». Во многом это способствовало тому, что «западные радиостанции ответили передачами, достаточно благоприятными с точки зрения оценки усилий румынского руководства, направленных на дистанцирование от Москвы» [256]. Оборонные аспекты внешнеполитического курса Бухареста имели особое значение в контексте развивавшихся отношений Румынии с США. Конфиденциальное заявление 4 октября 1963 г. министра иностранных дел Румынии К. Мэнеску Государственному секретарю США Д. Раску о том, что в условиях конфликта с использованием ядерного оружия НАТО и ОВД, его страна займёт нейтральную позицию, являлось продолжением этой политики [257]. Избранный руководством Румынии курс, нацеленный на достижение большей независимости от Москвы как во внутри-, так и во внешнеполитических вопросах становился всё более очевидным для лидера Западного блока – Соединённых Штатов. На состоявшейся 26 февраля 1964 г. встрече посла США У. Кроуфорда и министра иностранных дел Румынии К. Мэнеску последний особо подчеркнул «откровенное и полезное обсуждение» внешнеполитических вопросов во время его встречи с Госсекретарём США Д. Раском осенью 1963 г. При этом он заявил о «доступности» румынского руководства для Кроуфорда, т. е. готовности высших официальных лиц в Бухаресте встретиться с послом США по его просьбе для обсуждения любых вопросов, которые он посчитает необходимым затронуть [258]. Более того, глава румынского МИДа недвусмысленно отметил желательность использования со стороны Запада «применительно к некоторым странам» определения «социалистические государства», а не «сателлиты». Одновременно он «одобрительно сослался» на Д. Раска, которому, по заявлению последнего, во время беседы с К. Мэнеску осенью 1963 г. сообщил о рекомендации своих коллег отказаться от использования термина «сателлиты» [259]. Подчеркнуто доброжелательное расположение в отношении Вашингтона, продемонстрированное главой румынского МИДа, вызвало ответную реакцию со стороны У. Кроуфорда, который отметил «независимость мысли и действий» Румынии, повлиявших на образ мыслей американского Госсекретаря и впечатливших его [260].
Политическая линия Бухареста, демонстрировавшаяся на уровне двусторонних взаимоотношений с членами Западного блока, в то же время не снимала с повестки дня румынского руководства вопрос о военно-техническом сотрудничестве в рамках Варшавского пакта. На протяжении 1960-65 гг. румынское правительство выделило 6 157 млн лей на приобретение вооружений и снаряжения для армии, из которых 4 236 млн лей (1 157 млн советских рублей) были выделены на закупку в СССР средств ПВО, радарных установок; в СССР и Польше гусеничной техники; в СССР, Венгрии и Восточной Германии радиооборудования; а также на приобретение в СССР 104 истребителей МиГ-21 и 423 средних танков Т-54А в СССР и Польше [261].
Крайне нестабильный характер взаимоотношений СССР с Румынией проявлялся в момент, когда ситуация, складывавшаяся в советско-китайских отношениях, являлась ещё одним из факторов, влиявших на активизацию политики Западного блока в отношении стран Восточной Европы. На состоявшейся в апреле 1964 г. в Лондоне трёхдневной конференции британских послов в восточноевропейских странах был сделан вывод о том, что «развитие китайско-советского спора открывает возможности перед восточноевропейскими правительствами для более свободных действий в отношении СССР и, таким образом, для более активной политики правительства Её Величества в Восточной Европе». Суть этого курса должна была заключаться в том, чтобы не пытаться усилить советско-китайский конфликт, «не создавать впечатление, что мы пытается настроить правительства и народы Восточной Европы против СССР», а также в том, чтобы «рассматривать восточноевропейские правительства всё больше как независимые». В терминологическом отношении предлагалось называть страны региона «восточноевропейскими государствами» вместо ранее использовавшегося определения «сателлиты» [262]. Одновременно отмечалась необходимость дифференцированного подхода к странам советского блока, в связи с чем отмечались особые позиции ряда государств, и прежде всего Румынии, внутри Варшавского пакта.
Формулирование новых подходов в политике США в отношении Восточного блока стало частью внешнеполитического курса администрации президента Л. Джонсона. В своей речи 23 мая 1964 г. он заявил о необходимости «наведения мостов» с коммунистическими странами Восточной Европы, что достаточно серьезно обеспокоило Москву, стремившуюся не допустить ослабления контроля над своими союзниками. В этой связи в целях недопущения резкого противодействия со стороны Кремля, а также ослабления сопротивления со стороны коммунистических режимов Восточной Европы, аналитики и эксперты американского внешнеполитического и разведывательных ведомств подготовили по просьбе руководства ЦРУ специальную записку о возможных мерах по реализации политики «наведения мостов». Практически все основные предложения, содержавшиеся в документе, сводились к либерализации взаимоотношений со странами Восточного блока, отказу от демонстративных жёстких действий и пропагандистских мероприятий с учётом развивающихся диверсификационных процессов в общественно-политической жизни стран, входящих в блок [263].
Так называемое балканское измерение этой политики касалось членов Варшавского пакта из числа государств региона, в частности Болгарии. Её отношения с соседними Грецией и Турцией имели как двусторонний, так и более широкий «межблоковый» характер. Это было обусловлено тем, что София выступала в роли участника и представителя ОВД в регионе, начиная соревноваться с Румынией – своим партнёром по союзу, также стремившейся усилить позиции на Балканах. Важность обеих стран для Восточного блока признавалась не только в Москве, но и среди её союзников в ОВД. При этом некоторые из них, прежде всего ГДР, опасалась расширения взаимоотношений Софии и Бухареста не только со своими соседями по Балканам, но и с усиливавшей своё присутствие в регионе ФРГ. Пытаясь не допустить нормализации двусторонних отношений Западной Германии с Болгарией, Румынией и Венгрией, входивших в так называемый южный пояс обороны Варшавского договора [264], руководство ГДР апеллировало к угрозе, исходящей, по его мнению, из ФРГ для всего Восточного блока, так как Бонн выражал согласие на размещение ядерных вооружений на территории Западной Германии [265].
Со своей стороны, США стремились не допустить усиления конфликта в балкано-средиземноморском регионе из-за действий всё более демонстрирующей свою независимость от принятия коллективных решений в НАТО Турции. В июне 1964 г. президент США Л. Джонсон направил президенту Турции И. Инёню специальное письмо, в котором предупредил, что в случае провоцирующих СССР действий Анкары и возможной ответной советской реакции США и союзники по НАТО воздержатся от поддержки Турции [266].
На этом фоне другое коммунистическое государство региона – Югославия превращалась в важный элемент региональной безопасности. Со своей стороны, Белград начинал всё больше придавать значение развитию Движения неприсоединения, рассматривая его как «третью силу», с которой вынуждены считаться на международной арене Западный и Восточный блок, и одновременно отказываться от идеи возобновления Балканского пакта. Вторая конференция Движения, состоявшаяся 5-10 октября 1964 г. в Каире, способствовала укреплению позиций Югославии не только в отношениях с США и СССР, но и на региональном балканском уровне.
